«Ну хорошо, ребята, тогда объясните мне хоть, чем я могу вам помочь», – говорю я, чтобы прервать молчание. Но они, кажется, по-прежнему в замешательстве и хотят, чтобы я сам им что-то предложил – все что угодно. И тут я начинаю понимать, что их фильм стал моей проблемой. Словно они пришли поставить свечку Богоматери, склонить головы и отдать себя в руки Провидения. Весьма амбициозные и при этом фантастически ленивые, они даже не пытаются делать карьеру в мире искусства сами, предпочитая экономить силы, оглядываясь по сторонам, принюхиваются к трендам, пытаются понять, что происходит вокруг. Но о том, чтобы просто работать, не может быть и речи: есть риск совершить ошибку.

«Давайте поступим так, – продолжаю я уже решительным тоном. – Я пришлю вам образец, как быстро набросать документацию, режиссерскую заявку, бюджет и т. д. и т. п. Как только вы все подготовите, мы попробуем найти продюсера». Мой тон словно вывел их из оцепенения, они снова поднимают головы, улыбаются и, кажется, счастливы, испытывая облегчение оттого, что наконец-то могут ретироваться. Я встаю, пожимаю им руки, словно мы совершили кровное братание, и прощаюсь.

«Итак, договорились. Полный вперед!»

Короче говоря, фильма не будет, но, думаю, никто этого и не заметит.

4
Написано ночью и опубликовано с утра в сокращенном виде

Вчера у меня была встреча с Л. А., только что открывшей свое издательство. Она сочла, что мы обязательно должны познакомиться поближе. Она в довольно коротком кашемировом свитере Hermès в черно-зеленую шахматную клетку и в темно-серых брюках, безупречно опускающихся на туфли на небольшом каблуке. Ее элегантность старомодна, но все равно радует глаз, как букетик лаванды, залежавшийся в платяном шкафу. Ее белокурые волосы, небрежно заправленные за уши, мягко спадают на широкие, но изящные плечи. Я приглашаю ее на мою недавно открывшуюся выставку, но моя любезность носит формальный характер, и, подумав, что она может об этом догадаться, я выкладываюсь по полной программе. Она воспринимает все с интересом, удивлением и участием. После мы идем выпить чашечку кофе, и наступает ее черед. Она рассказывает мне, что писательство – ее настоящая страсть и что она много писала об искусстве, большие тексты, «университетские», уточняет она. На мой вопрос, где они опубликованы, она отвечает, что не публиковала их, поскольку писала их, когда училась в университете. А потом она рассказывает мне все о своей жизни и опыте работы: книжный магазин, модная индустрия и в конце длительная стажировка в одном крупном издательстве. С того времени, как она открыла свое издательство, она опубликовала только одну книгу, но превосходного автора – Этторе Соттсасса. И показывает мне французский перевод его книги «Написано ночью». «Это просто волшебная книга, – говорю я с искренним воодушевлением. – Его жизнь представлена во всей наготе, показана важность случая, творческая нерешительность, промежуточное положение между разными дисциплинами…» Но пока я все это говорю, замечаю, что книга на столе намного тоньше, чем знакомое мне итальянское издание. И не могу не заметить ей это. «Конечно! – отвечает она. – Перевод всей книги обошелся бы мне слишком дорого, поэтому я опубликовала выжимку из нее».

Из чего следует, что издательство Adelphi согласилось продать права на часть текста. Удивительно, как оно разрешило опубликовать сокращенную версию. Пока я недоуменно молчу, она уже чувствует, что что-то не так. По выражению моего лица видно, что чары нашей встречи рассеялись. Большому эксперту в сфере человеческих отношений, издательнице, сформировавшейся в Париже и Фрайбурге, теперь угрожает возвращение к реальности. Я опечален не менее, чем женщина, которая слегка раздосадованно на меня смотрит, и спрашиваю ее о следующей книге, которую она планирует опубликовать. Мгновенно воспряв духом, она отвечает, что следующую книгу написал мой приятель. В памяти тут же всплывает его лицо, когда он сказал мне: «Знаешь, есть одна nana^[3], новичок, которая спасла меня от депрессии, решив опубликовать роман, который никто не хотел…»

5
Еще одна площадка будущего

Одна известная французская коллекционерша недавно кудахчущим голосом объявила, что откроет филиал своего фонда в Праге. Это беспрецедентное решение было с помпой объявлено в присутствии высокопоставленных чиновников, всегда готовых сфотографироваться с представителями высшего света, и привлекло внимание прессы о мире искусства, жадной, как известно, до сенсаций. После того как этому амбициозному проекту был посвящен десяток интервью, вышло опровержение: знаменитая коллекционерша дала понять, что филиала фонда не будет. Разумеется, не по ее вине и вовсе не из-за непредвиденных расходов и невозможности договориться с городскими властями. Как кратко сообщается в пресс-релизе, в этом виновато само здание: оно сопротивлялось или, скорее, не хотело подчиниться замыслу международно известного архитектора, нанятого для его реконструкции. О неожиданной неуступчивости самого здания, приведшей к отказу от проекта, сообщалось сухим телеграфным языком, на тот случай, если у кого-то вдруг возникнет желание увидеть все своими глазами. Излишняя предосторожность со стороны пресс-службы коллекционерши: в мире искусства те, кто удосуживается что-то писать, чаще всего делают это за небольшие деньги, поэтому стараются по возможности никого не обеспокоить и ходят на цыпочках. К чему ссориться с кем-то значительным и тем самым лишать себя возможности получить приглашение на афтерпати ярмарки или на короткий отдых из категории «все включено» в одной из мировых столиц? В наши дни желание стать частью элиты, высшего света сводит на нет любые журналистские и критические амбиции. Лучше тактично описать несколько незначительных деталей, чем обидеть кого-то своим мнением.

Как обычно, в этой ситуации сильнее всего пострадали именно мы, лишившиеся очередного культурного «хаба», где можно было бы организовывать арт-резиденции художников, тем самым даря публике незабываемую возможность общаться с ними и следить за их работой. Точно так же мы не сможем посетить и шикарный ресторан с прекрасной круглогодичной террасой, который наша меценатка вскоре после этого планировала открыть на освободившемся месте.

6
На пределе

Один знакомый молодой директор пригласил меня выступить на круглом столе, который он проводил в рамках организованной им ярмарки. Три года подряд я отказывался от его приглашений под разными предлогами, ссылаясь то на детей, то на простуду, то на чьи-то похороны. На четвертый год мне пришлось сдаться. Однако за месяц до круглого стола я пожалел, что согласился, потому что даже выходить из дома для меня было в тягость, и написал своему приятелю-директору, что вообще не стоит тратить время на подобные вещи. В ответ последовала немыслимая тирада о профессионализме (подумать только!), дружбе (подумать только!) и уважении (подумать только!) и о том, как важно мое присутствие (подумать только!). Я увиливал как мог, но он загнал меня в угол: я попросил его сжалиться надо мной, но в конце концов вынужден был выложить все начистоту. Я сказал ему, что больше не вижу смысла в круглых столах, обсуждениях, конференциях и во всей этой свистопляске вокруг искусства. Мне больше нечего к этому прибавить. Только то, что я понимаю его позицию и в свое время разделял ее, но сейчас сыт всем этим по горло. Я на пределе.

Директор хранил молчание, а я думал о том, что если его и не убедил, то по крайней мере тронул. Но как только я закончил свою исповедь, он мне поспешно сказал: «Да ладно, брось, у тебя, наверное, депрессия, поговорим об этом в следующем году. Я уверен, дорогой мой, что к тому времени ты придешь в себя и не сможешь отказаться».

7
Три стакана

Очередная бессмысленная вечеринка в Париже, хоть и не могу сказать, что попал на нее случайно. Намечалось одно очень выгодное сотрудничество в деле, о котором я мало что знал. Кто-то хотел создать очередную современную площадку – центр, который объединит публичное выставочное пространство, частные галереи, мастерские художников, само собой, место для проведения мероприятий и перформансов и, наконец, огромный депозитарий для хранения произведений искусства. Этот потрясающий новый культурный центр, построенный по проекту всемирно известного архитектора, должен был расположиться на тихом островке Сены. Со свойственной мне беспечностью я решил посмотреть, что из этого выйдет, не придавая этому особого значения.

Мрачный оттого, что придется провести вечер в компании совершенно незнакомых мне людей, я потягивал свой коктейль, когда вдруг заметил у стола с аперитивами молодого художника – персонажа, который непроизвольно делал даже самые скучные сборища сносными. В сложившейся ситуации я никак не мог его упустить.