Лишь бы не работать. Истории о современном искусстве (страница 3)
Остальные гости были мне незнакомы, за исключением дамы, которая втянула меня в эту кошмарную историю, и загадочного молчаливого господина, на которого она работала. И вот уже собралась небольшая компания очаровательных прохвостов, как то часто случается в нашей среде. Нас было восемь человек, включая меня и вышеупомянутого молодого художника, который тут же устроился рядом со мной и принялся усердно пить. Вот наши новоиспеченные сотрапезники по порядку: С. Т. – известный парижский агент по недвижимости и начинающий коллекционер; А. М. Л. – не знаю, чем он занимается, но живет он в Монте-Карло; Дж. А. – самый болтливый человек в сфере высокой моды, живет в Милане, но хранит свою коллекцию в Швейцарии; М. Т. – настоящий сноб, который занимается инвестиционными фондами; а также упомянутая выше робкая дама, пытающаяся втянуть меня в дело, и ее молчаливый покровитель, занимающийся перевозками произведений искусства. Все они по-своему дружелюбны и добродушны. Они обладают удивительной способностью, столь присущей людям сведущим: говорить часами, не сказав ничего существенного, того, что касается их лично. Мы болтаем об искусстве, делимся впечатлениями о выставке в Токийском дворце и о последних назначениях во Франции, единодушно удивляясь тому, что все новые директора музеев – женщины. «Еще одна примета времени», – вздыхают они, явно этим обеспокоенные. Тут мы с художником единственный раз за вечер выходим покурить. Мы одни на террасе с видом на сады Трокадеро, и я представляю восходящей звезде современного искусства свою совершенно ничтожную теорию. И высказываю гипотезу о том, что наши сотрапезники воплощают собой всю систему нынешней глобальной экономики современного искусства. Представлены все. В порядке появления: спекулянт недвижимостью, неплательщик налогов, отмыватель денег сомнительного происхождения и, наконец, спекулянт на нерегулируемом финансовом рынке. «Некоторые из них коллекционируют мои работы, – отвечает задетый моими словами художник. – Деньги, которые они платят, настоящие, хватит с них и того, мне вовсе необязательно знать, как они их зарабатывают». Тем самым закрыв раз и навсегда эту тему, он презрительно тушит сигарету и вежливо приглашает меня вернуться в зал. Наша компания все еще сидит и болтает, мы снова занимаем свои места, а официанты из кейтеринга начинают подавать второе. Самый болтливый тип, который до этого момента сознательно избегал встречаться со мной взглядом из беспричинной, но расчетливой неучтивости, тут наконец удостаивает меня своим вниманием: «Поскольку вы профессионал, не могли бы вы сказать нам, какая, по вашему мнению, самая важная коллекция современного искусства в мире, я имею в виду, конечно, с точки зрения ее экономической ценности, и какой музей вы ненавидите больше всего?» Удивленный двойным вопросом и оказанным мне вниманием, я почему-то решаю, что в дружеской компании можно и пошутить, и даю заведомо ложный ответ. «Боюсь, что богатейшая коллекция в мире и музей, который я ненавижу больше всего, на самом деле совпадают, – отвечаю я смеясь. – Речь идет о так называемой офшорной коллекции, образцом которой служит „порто-франко“ в Женеве». Не удовлетворившись своим остроумным ответом, я тут же добавляю: «По понятным причинам никто не знает, что именно там хранится, но у меня есть все основания полагать, что эти работы ничуть не хуже тех, что украшают самые известные музеи мира. Некоторые считают, что в „порто-франко“ Женевы хранится более 1,2 миллиона предметов искусства, владельцы которых никогда не платили налоги. Вот коллекция, которую я ненавижу больше всего, потому что это искусство, которое скрыто от публики на неопределенное время, искусство, которое приносит прибыль, оставаясь в тени. Понимаете? Знаете, – дерзко продолжаю я, теперь уже уверенный в том, что привлек внимание нашей компании и развеселил ее, – то, что происходит в „порто-франко“ Женевы, напоминает мне популярную в Неаполе уличную игру в три стакана». – «В чем она заключается?» – спрашивает меня молчаливый господин, впервые за вечер заговорив. «Искусство в „порто-франко“ напоминает шарик в этой игре: никто не знает, под каким из стаканов он скрывается, но он приносит прибыль каждый раз, когда перемещается. И выигрывает хитрец, в нашем случае это банк, который перемещает мячик». – «И кто же владеет банком в „порто-франко“ Женевы?» – уточняет агент по недвижимости с усмешкой, которая должна была бы меня насторожить. «Я не знаю, что это за банк. Понимаю лишь, как он работает, на самом деле все довольно просто: по негласному договору в таких местах царит полная секретность – те, кто покупает произведения искусства, хранящиеся в „порто-франко“, никогда не контактируют с владельцем порта. Отсутствие связи между продавцом и покупателем выгодно для банка, который, к примеру, за работу платит владельцу девяносто миллионов франков, а с ничего не подозревающего покупателя берет все сто тридцать. Не надо быть математическим гением, чтобы понять, что наш брокер в результате кладет себе в карман сорок миллионов – довольно высокая комиссия, о которой новый владелец даже не подозревает. И так игра продолжается бесконечно». Войдя в раж, я вдруг замечаю, что за столом весело только мне. Атмосфера заметно изменилась. Болтун поворачивается к все более робеющей и смущающейся даме и говорит ей: «Вы пригласили на ужин молодого финансиста, мои поздравления». Шутка, которая, по авторитетному мнению этого болтуна, должна была разрядить обстановку, в итоге убедила меня в том, что пора делать ноги. Но нас с великим маэстро, который все это время был рядом, и так выпроводили спустя десять минут, сразу после кофе.