Эти двое рядом могли бы составить конкуренцию хоть Брэду с Анджелиной, хоть Блейк и Райану. Морозова Эльвира до отвратительности хороша собой: длинные платиновые волосы, кукольное лицо, модельная фигура – и всё это в обёртке от итальянских кутюрье.

При этом держится она под стать матери – вежливо, но безэмоционально и холодно. Фригидная снежная королева, так именую я её про себя, опуская на стол тарелку.

Сколько ей? Двадцать два-двадцать три? На пару лет старше меня, но ведёт себя так, будто невыносимо устала от сорока лет замужества и четверых детей.

– Как дела в университете, Эля? – интересуется милашка Каролина.

– Всё отлично, – сдержанно отвечает та. – Сейчас занимаюсь проектом по истории искусств. Буду проходить стажировку в Милане.

– Отлично, – одобрительно кивает Вилен Константинович. – Леон говорил тебе, что на будущий год тоже собирается в Италию по делам?

Эльвира смотрит на Леона, тот – на неё. В их взглядах, помимо рафинированной вежливости, сложно рассмотреть что-то ещё.

– Мы это обсуждали, – негромко отвечает Эльвира, промокая губы салфеткой.

Я с тоской смотрю на закрытое окно. Мне одной тут душно?

– Эльвира, вам налить шампанского? – опомнившись, предлагаю я, поймав мамин выразительный взгляд.

– Минеральной воды, – сухо роняет она, не удосужившись повернуть голову в мою сторону.

Я стискиваю челюсти. Да, я нахожусь здесь в качестве домработницы, но это не означает, что со мной надо разговаривать, как с чернокожей рабыней. К чему этот тон?

Когда я подаю десерт – торт с фруктами и итальянской мастикой, Эльвира демонстративно отодвигает свою тарелку.

– Унесите, – негромко произносит она всё с тем же оттенком снисхождения. – Я не ем сладкого.

– Извините, я не знала, – бормочу я, ощущая, как горят щёки. Не ест сладкого? Мама говорила, что именно ради этой белокурой принцессы Демидовы и заказали этот торт.

– А я ем, – негромко раздаётся справа.

Вытянув руку, Леон придвигает тарелку, отвернутую Эльвирой, к себе.

– Спасибо, Лия.

Улыбнувшись, я смотрю на него с благодарностью. Его невеста – с немым возмущением.

– У тебя вдруг проснулся интерес к сладкому? – тихо уточняет она, наспех сформировав на лице плохое подобие улыбки.

– Очень уж торт красивый, – Леон отламывает вилкой кусок и начинает жевать. – М-м. Вкусно. Зря ты отказалась.

Машинально отвесив очередной реверанс, я поспешно семеню на кухню за новой порцией калорий для господ. Сердце волнительно ухает. Уже в третий раз он заступается за меня. Совпадение?

11

Когда гости, насытившись икрой и дорогущим шампанским, наконец уезжают, настает мой звездный час. Собирая скомканные салфетки и орудуя пылесосом, я считаю минуты до момента, когда смогу лечь.

Со своей паршивой физической выносливостью и нелюбви к уборке, я просто обязана закончить университет, чтобы больше никогда, ни при каких обстоятельствах не надевать резиновые перчатки. В идеале открыть что-то свое, или уйти во фриланс, работая в какой-нибудь пляжной кафешке на Бали. И зарабатывать при этом столько, чтобы иметь возможно заказывать еженедельный клининг.

Я с сожалением смотрю на почти нетронутый торт. Разве стоило ли Демидовым так напрягаться ради скучнейших посиделок?

Во время ужина меня не покидало ощущение, что я наблюдаю паршивый спектакль, в котором половина актеров не выучили свои роли. Разговор удавалось поддерживать только главам семейства, остальные же просто молчали. Жена Морозова демонстрировала безупречное владение приборами, Эльвира делала тоже самое, изредка косясь на Леона.

Единственный раз она проявила инициативу в разговоре, когда решила поинтересоваться, есть в соусе к батату тимьян. Тимьян, Карл! На месте Леона я бы бежала от нее без оглядки, и желательно куда-нибудь подальше. В Гондурас, например.

– Лия, на сегодня мы закончили, – командует мама, когда последний бокал отправляется в сушилку. – Иди отдыхай.

Торопливо закинув в рот пару канапе, оставшихся после пиршества, я поднимаюсь на второй этаж. Настенные бра отбрасывают тусклые пятна света, коридор тонет в полумраке. Усталость окончательно овладевает мной, так что я решаю потерпеть запах приправ от волос, и еще минимум часов семь и не принимать душ.

До заветной двери остается несколько метров, когда мой слух вдруг улавливает звук голосов. Невольно замерев, я смотрю на тонкую полоску света, пересекающую паркет. Разговор доносится из комнаты Леона.

– Объясни, пожалуйста, почему я узнаю о поездке в Италию от твоего отца? Я чувствовала себя полной идиоткой.

Мой рот невольно округляется. Так значит, Эльвира не отбыла вместе с родителями, а решила наведаться в опочивальню суженого! И, конечно же, выбрала лучший способ скоротать время наедине: начать с ним собачиться. Все же недаром мое взбалмошное подсознание подкинуло ей именно такое прозвище.

– Я собирался рассказать тебе, когда планы станут окончательными, – голос Леона звучит спокойно и почти меланхолично.

Перед глазами само собой всплывает вечно скучающее лицо Киллиана Мерфи, и мне приходится зажать рот рукой, чтобы ненароком не рассмеяться.

– Окончательными? – тон Эльвиры полон возмущения и обиды. – Ты подразумеваешь тот момент, когда сядешь в самолет, чтоб вернуться домой?

– К чему так драматизировать? Речь ведь идет о банальной рабочей поездке.

– Ты хоть понимаешь, как глупо я себя ощущала?! Мы встречаемся уже пять лет. Неужели этого недостаточно, чтобы посвящать меня в свои планы?

Повисает пауза. Я ловлю себя на мысли, что мое случайное подслушивание переходит в намеренное, и лучше немедленно уйти. Но чертовы ноги словно приросли к месту, отказываясь сделать хоть шаг. Спишу это на чудовищную усталость.

– Прости, если ты почувствовала себя неловко, – наконец примирительно произносит Леон. – Я бы тебе обязательно сказал обо всем немного позже.

– Ты живёшь так, словно все вокруг должны заранее соглашаться с твоими решениями. А ты просто ставишь их в известность, – продолжает кипятиться Эльвира. А она, оказывается, та еще скандалистка. – Твоя реакция несоразмерна значимости эпизода. Возможно, тебя расстроило что-то еще?

Возможно, у Эльвиры просто начались месячные, – мысленно иронизирую я. – Это объясняет то, почему вы ругаетесь вместо того, чтобы заниматься сексом.

– И мне, разумеется, не понравилось, что ты бросился защищать домработницу, словно её кто-то оскорбил.

По спине пробегает холодок. Так, чего началось-то? Почему разговор вдруг переключился на меня?

– При чём здесь Лия? – теперь в голосе Леона появляется заметная нотка раздражения.

– При том, что ты ел торт! При мне ты ни разу не ел сладкое! И, пожалуйста, не забывай, что Денис мой брат, и я в курсе того, что происходит в университете.

Я моргаю. Твою же… То есть бугай, требовавший уступить ему место, это её брат? Тупица и фригидная снежная королева – родственники?

– Твой брат склонен преувеличивать, – сухо парирует Леон. – Я ел торт, потому что мне так хотелось, и точно не планирую за это извиняться.

– Денис сказал, что ты её защищал в университете и перед советом, – возмущенно цедит Эльвира. – Сегодня я лично в этом убедилась. Вопрос, для чего? Понравились её разноцветные глаза?

– Благодаря твоему брату Лие устроили травлю, поэтому мне время от времени приходится вмешиваться. Она живет в нашем доме, и это мой отец устроил её в университет.

– Насколько я знаю, Денис готов взять её в прислуги. Так в чем дело? Пусть найдет себе покровителя и все закончится.

– Она его не найдет. – тон Леона становится таким ледяным, что кожу дерет озноб. – И ты тоже это знаешь. Никто в университете не захочет связываться с твоим братом.

– Даже если и так. С каких пор тебе есть дело до вопросов студенческой иерархии, Леон?

Мое сердце бешено стучит. Господи, во что я встряла? Надо было и впрямь уступить этому придурку место. С первого взгляда было понятно, что брат фригидной снежной королевы – тот еще отморозок. Такие как он в девяностые носили красные пиджаки и держали в кармане кастет.

Раздается шумный раздраженный вздох.

– Предлагаю вовремя прекратить этот бессмысленный разговор. Ты приехала за рулем, или попросить водителя тебя отвезти?

– Ты, что, меня выгоняешь? – оскорбленно шипит Эльвира. – Не стоит, я уйду сама.

Я чудом успеваю отпрыгнуть назад, до того как распахнувшаяся дверь успевает проломить мне переносицу.

При виде меня Эльвира, появившаяся на пороге, становится пунцовой.

– Подслушивать чужие разговоры – плохая привычка, – гневно чеканит она. Хотя она очень типична для прислуги.

Мое лицо заливается краской стыда. Уела. Тут мне даже ей возразить нечего.

Леон появляется следом за ней, выглядя таким вымотанным, будто он вместе со мной и мамой два с половиной часа разбирал пирамиды из тарелок. Наши взгляды пересекаются, после чего я, окончательно смутившись, со всех ног несусь к своей комнате.

И что же выходит? Я обречена до конца выпуска быть объектом травли, либо попасть в наложницы к тупому качку, потому что все остальные его боятся?

Что тут скажешь? Спасибо за щедрый подгон, Вилен Константинович.

12

– Что могу вам предложить? – девушка за стойкой университетского кафе улыбается так широко, словно я не нищая студентка, чьих денег хватает лишь фильтр-кофе и самую скромную булку, а сотрудник банка, одобряющий семейную ипотеку под шесть процентов.

– Мне только кофе, – я возвращаю ей улыбку, благодарная, что хоть один человек здесь не горит желанием портить мне настроение.

Получив пластиковый поднос с бумажным стаканом и двумя пакетиками сахара, я по привычке иду в самый дальний угол кафе. Местная знать предпочитает сидеть у окна, так что мы в этом смысле мирно сосуществуем.

Правда, сегодня мне не суждено побыть в одиночестве. Стоит сделать первый глоток, как над головой разносится тонкий женский голосок:

– Привет… можно к тебе?

Я чуть кофе не давлюсь. Я не ослышалась? Кто-то из местных спрашивает моего разрешения присесть?

Подняв взгляд, я вижу невысокую худощавую девушку с милыми карими глазами и доброжелательной улыбкой. По местным меркам, одета она более чем скромно: вязаный кардиган и джинсы. Также при ней нет ни салонной укладки, ни профессионального макияжа.

– Присаживайся, конечно, – отвечаю я, указывая на противоположный стул.

Девушка ставит поднос с супом на стол и садится.

– Я Тоня.

– Лия.

– Я тебя не отвлекаю? – она смущенно улыбается. – Видела тебя на одной из пар и захотела познакомиться поближе. Я тоже учусь на втором курсе.

Это впервые, когда кто-то из студентов заговорил со мной без намерения унизить и нахамить, поэтому на радостях во мне активируется режим особой доброжелательности.

– Здорово, – я улыбаюсь даже шире, чем девушка из кафе. – А на каких предметах мы пересекаемся?

– У Шанского. И ещё, кажется, у Палыча по математическому анализу, – Тоня смешно морщится. – Ты могла меня не видеть, потому что я вечно прячусь на задних рядах, в надежде, что он меня не заметит. Если честно, я его боюсь.

– Ой, это старикашка любит погонять студентов, – смеюсь я, ощущая, как от дозы непринуждённого общения на душе теплеет. – Но мне нравится его слушать. Видно, что он фанат своего предмета.

– Это точно. Сумасшедший фанат, – Тоня запускает ложку в суп и, подув, пробует. – Я заметила, что ты в экономической теории шаришь. Помню, на паре была мини-дискуссия, и ты так чётко и грамотно отвечала.

Я отмахиваюсь.

– Я люблю подискутировать, а тема была интересная.

Тоня подается вперёд и заговорщически шепчет:

– Это большая редкость встретить человека, который пришёл сюда не козырять родительскими деньгами, а учиться. Отчасти поэтому в местную среду непросто влиться.

Я вздыхаю.

– Прекрасно понимаю, о чём ты говоришь. Я здесь уже вторую неделю, но никак не впишусь. По большому счёту, ты первая из студентов, с кем у меня сложился нормальный человеческий диалог.