– Ага, – Тоня сочувственно улыбается. – Здесь своеобразные законы.

– Слушай, а где-нибудь поблизости есть кафе с более либеральными ценами? – я стучу ногтем по крышке своего стакана. – Здесь один кофе стоит как обед из четырёх блюд в моем старом университете.

– Примерно в полукилометре отсюда есть приличная и недорогая кофейня. Можем сходить туда вместе как-нибудь, – неожиданно предлагает Тоня. – Я обожаю их какао с зефирками.

Внутри множится радость. Наконец-то в этом элитном клоповнике нашёлся человек, с которым можно общаться.

– Значит, договорились! Может, на неделе выберемся?

– Давай, – подхватывает Тоня и внезапно серьёзнеет. – Слушай, а ты же в курсе про местную иерархию, да?

– Сложно не знать о ней, когда в первый же день на меня накатали две жалобы и вызвали в деканат, – со вздохом признаюсь я. – А почему ты спрашиваешь?

Тоня перекладывает ложку из одной руки в другую, словно не зная, с чего начать.

– Лучше скажи, как ты собираешься с этим справляться? Насколько я знаю, за тобой наблюдают самые значимые альфы университета.

– Если честно, понятия не имею, – я слабо улыбаюсь. – Бунтовать, по опыту, не самый лучший вариант.

– Единственный способ выжить здесь – это подчиниться. Тут иначе не бывает. Либо терпишь, либо уходишь. Но уйти не все могут себе позволить, – я так точно.

В груди нарастает неприятная тяжесть, что неудивительно. Местные правила кому угодно испортят настроение.

– А ты сама… – осторожно уточняю я. – Ты справилась?

– А ты сама… – осторожно уточняю я. – Ты справилась?

– Пришлось. Мне помог покровитель. Я ему очень благодарна за это, – Тоня опускает взгляд в тарелку. – На самом деле, я не просто так подсела к тебе. Мне поручили с тобой поговорить. Мой покровитель захотел, чтобы ты к нему присоединилась в качестве… – она запинается, подбирая нужное слово, – в том же качестве, что и я.

От услышанного стакан с кофе едва не выпадает из моих рук.

– Что? – шиплю я в надежде, что ослышалась.

– Мой покровитель – Денис Морозов. Я думаю, ты знаешь, кто это.

Сердце бьётся так громко, что вибрирует грудь. Значит, то, что сказал Леон – правда. Этот тупоголовый хряк всерьёз вознамерился заполучить меня в рабыни.

– И что же мне предлагает твой покровитель? Быть его личной официанткой? – с сарказмом осведомляюсь я.

– В обязанности входит выполнять его мелкие поручения здесь, в университете, иногда ухаживать за ним на вечеринках, – с готовностью поясняет Тоня. – Ну, знаешь… принести напитки, отогнать ненужных людей, передать сообщения. И изредка ему требуется секс.

Мои глаза едва не вываливаются из орбит. Интонация Тони такая будничная, словно речь идёт об одолженной зубной нити.

– Ты это серьёзно?! – я непроизвольно приподнимаюсь со стула. – Вы тут совсем рехнулись?

– Я понимаю, ты шокирована, – её тон становится сочувственным. – Но мы все взрослые люди и вольны делать свой выбор. Речь ведь не идёт об изнасиловании. Денис вполне ласков и после секса часто дарит подарки. И он не занимается им часами. Он быстро кончает, и порой ему достаточно и пяти минут. Я думаю, это не столь высокая плата за возможность таким, как мы, спокойно существовать среди элиты.

У меня голова идёт кругом. Да что не так с этой девушкой?! Она искренне считает нормальным отдаваться кому-то за коробку конфет и возможность передвигаться по университету?

– Ты говоришь об этом, будто это нормально, – шиплю я, стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком громко. – Но это, блин, проституция под видом выдуманных правил!

Тоня мрачно усмехается:

– Каждый называет это как хочет. Для кого-то – проституция, для кого-то – взаимовыгодный обмен. Я не собираюсь тебя убеждать. Но Денис попросил сказать, что, если ты согласишься, он решит все твои проблемы. А если нет…

– Если нет, то что? – я впиваюсь глазами в её бледное лицо. – Он будет продолжать вставлять палки мне в колёса?

– Скорее всего, да. Он не терпит отказов. Если ты отвергнешь его предложение, с каждым днём находиться здесь станет всё сложнее.

Пальцы сжимают край стола так сильно, что белеют костяшки.

– Я никогда не буду спать с кем-то ради выгоды. Тем более с этим чурбаном.

Тоня грустно улыбается.

– Денис может и не лучший человек, но точно не самый плохой. Выбор за тобой. Я просто передаю то, что мне велели сказать.

– Прекрасно, – цежу я сквозь зубы, перекидывая рюкзак через плечо. – Передай своему покровителю, что я отказываюсь.

– Ты пожалеешь о своём решении.

Потеряв ко мне интерес, Тоня снова запускает ложку в суп.

13

Поставив передо мной тарелку с омлетом, мама садится напротив и подпирает щеку рукой.

– Мне кусок в горло не лезет, когда ты так смотришь, – смущённо ворчу я. – Я снова в чём-то провинилась?

– Нет, – её голос звучит неожиданно мягко. – Просто думаю, как быстро летит время. Недавно ты ещё за партой сидела, а теперь ты учишься в лучшем университете страны. Папа бы тобой гордился. И я горжусь.

Услышать такие слова от мамы – всё равно что увидеть снеговика в пустыне, так что я моментально таю.

– Спасибо… – от волнения я розовею. – Дела не всегда идут гладко, но я очень стараюсь.

– Тебя ждёт прекрасное будущее. Я знаю, что тебе бывает нелегко, но ты справишься и заставишь окружающих себя уважать.

– Спасибо, – повторяю я, отчаянно желая как-то отблагодарить маму за её тепло. – Вчера меня Шанский похвалил. А он такой дядька, что редко кого хвалит.

Мамины глаза вспыхивают радостью, словно я сообщила ей о выигрыше в лотерею.

– Ты всегда была умницей. Мозги у тебя отцовские, к счастью, а не мои.

Днём, между занятиями, я всё же решаю наведаться в университетское кафе, которое пообещала себе бойкотировать в целях экономии. Желудок уже час ноет от голода, так что ещё одну лекцию без перекуса мне не пережить.

Заказываю сэндвич с чаем и, услышав финальную сумму, в замешательстве смотрю на экран кассы. На счету моей карты столько нет. Не хватает совсем немного, но едва ли будет уместно торговаться.

– Простите, можно убрать чай?.. – мямлю я, сгорая от стыда.

– Чай оставьте и добавьте ещё один американо, – звучит за мной знакомый голос с ленцой.

Обернувшись, я вижу Леона. Не глядя на меня, он прикладывает карту к терминалу.

– Я официально нарекаю тебя своим спасителем, – пытаюсь пошутить я, чувствуя, как горят кончики ушей. – Уже в который раз ты спасаешь меня от неминуемого провала.

Ничего не ответив, Леон забирает со стойки свой кофе и следует за мной к дальнему столу.

– Слушай… – начинаю я, посчитав своим долгом первой завязать разговор, – хочу извиниться за то, что невольно услышала твой разговор с Эльвирой. Я не имею привычки подслушивать, и это действительно вышло случайно.

Приходится скрестить пальцы под столом, чтобы молния возмездия не пробила мне голову за такое откровенное враньё.

– Забудь, – коротко отвечает Леон, поднося бумажный стакан ко рту. – Как твои дела в университете? Справляешься?

В его голосе нет сочувствия или жалости. С его стороны это скорее вежливость.

– Всё не так плохо, как могло показаться вначале, – бодро отвечаю я, не желая выглядеть жертвенной сиротой. – Так что да, справляюсь.

И словно в насмешку моим словам, над нами нависает тень. Принадлежит она не кому-нибудь, а Морозову Денису – скорострелу, возжелавшему заполучить меня в рабство.

Пробежавшись по мне сальным взглядом, он недобро ухмыляется:

– Занимаешься благотворительностью, Леон? А моя сестра в курсе?

– Это не твоё дело, – отрезает Леон, подняв глаза. В них читается неприкрытая неприязнь.

– Ты же в курсе, что он не берёт прислугу? – не затыкается Морозов, переключая внимание на меня. – Так что ты не тот газон удобряешь.

Я стискиваю зубы, чтобы ненароком не ляпнуть в ответ что-то, что заставит придурка позеленеть.

Мама мной гордится. Мама мной гордится. Мама мной гордится, и я не имею права её подвести.

Не дождавшись нужной реакции, Морозов, дёрнув мясистыми плечами, уходит, и я беззвучно выдыхаю.

– Предлагал своё покровительство? – негромко осведомляется Леон.

– Вроде того, – буркаю я.

Он внимательно смотрит на меня, но других вопросов не задаёт.

Не проходит и пары минут, как возле нашего стола появляется Тимур. Пожав руку Леону, он переводит неприязненный взгляд на меня и сухо изрекает:

– Лия, тебя вызывают в деканат.

Руки холодеют. В деканат? Снова? Но по какому поводу? Я ничего не сделала. В смысле, вообще ничего.

Леон переводит вопросительный взгляд на Тимура, но ничего не говорит. Тяжело поднявшись, я вымученно улыбаюсь ему:

– Дальше компанию составить не смогу. Как видишь, возникли неотложные дела.

– Удачи, – задумчиво кивает он после паузы.

14

По пути к деканату у меня лихорадочно бьётся сердце. Коридор кажется нескончаемым, любопытные взгляды ощутимо жгут кожу.

Шаг. Ещё один.

Мне нужно успокоиться. Я не сделала ничего предосудительного: на провокации не поддавалась, и места в аудиториях намеренно занимала лишь те, на которые не позарится местная знать.

У дверей, помимо слизня Тимура, стоят ещё трое: среди них узнаю председателя совета и двух амбалов, которые вечно таскаются рядом с Морозовым. По мере моего приближения они перестают переговариваться, и все как один таращатся на меня.

Отвернувшись от них, я дважды стучу в дверь. Приходится сжать пальцы в кулаки, чтобы не дрожали. Что я там говорила Леону? «Всё не так плохо, как могло показаться в начале?» «Справляюсь?»

Ни черта я не справляюсь.

– Входи, Лия, – строго произносит деканша, сверля меня неприязненным взглядом.

Вошедшие следом Тимур и председатель встают по бокам, словно приставы, готовые в любой момент заковать меня в наручники.

– Могу я узнать, по какому поводу меня вызвали? – осведомляюсь я, изо всех сил имитируя попранное человеческое достоинство.

– На тебя поступила серьёзная жалоба. Обвинение в распространении экзаменационных материалов за деньги, – Амбридж выразительно сдвигает очки на кончик носа. – Возможно, в том вузе, где ты училась раньше, такие методы заработка считались нормальными, но здесь такое не пройдёт. На время проведения проверки ты отстраняешься от занятий. Если вина подтвердится – будешь отчислена.

Онемев от шока и неверия, я ловлю ртом воздух. Если в прошлый раз жалобы имели под собой хоть какую-то основу, то это обвинение просто высосано из пальца! Какие ещё экзаменационные листы? Какой заработок? Да у меня едва денег на кофе хватает!

– Вы просто отстраняете меня от занятий из-за липового обвинения, даже не желая узнать моё мнение? То есть, кто угодно может постучать к вам в кабинет, наговорить небылиц, и вы запросто отстраните студента от занятий? – растерянно лепечу я.

– У того, кто написал на тебя жалобу, есть доказательства. В противном случае ты бы не стояла здесь.

– И какие, чёрт возьми, это доказательства? – взрываюсь я, выходя из оцепенения. – Я и месяца не проучилась здесь. Откуда мне, по-вашему, взять экзаменационные задания?!

– Вот это совет и будет проверять, – сухо произносит Амбридж.

– Совет?! – Я оглядываюсь по сторонам. – Совет, который чуть не отправил меня на принудительную терапию без каких-либо на то оснований?!

– Я не знаю, о чём ты говоришь. Совет университета избран общим голосованием, и у меня нет оснований ему не доверять. А вот студентке, на которую с первого дня одна за другой поступают жалобы, – есть.