Чуть выше края подола, по всей ширине темной, почти вишневого цвета юбки была пришита красная полоса из материала, похожего на атлас. Может это и атлас, но цвет он точно поменял. Выцвел, полинял от стирок. Она показала, что ей нужна эта полоса и «колокольчики» из железа, надетые на узел шнурка.

– Ты давать это, она указала на полосу и «колокольчики», а люди давать папас, ионас, – она наклонилась, выставляя руки вперед, показывая, что она дает что-то, а потом принимает что-то у невидимого человека.

– Хорошо, Пэвэти, я поняла тебя, да, я дам это, – я потрясла за красную ленту и железки, она обрадовалась, и мы пошли дальше.

Еще минут через двадцать мы, наконец, вышли на большую поляну, на которой стояли очень странные постройки из веток, похожие на огромные перевернутые лодки. Это была деревня индейцев, где меня мигом обступили Зверобои. Мои тонкие ножки затряслись, но надежда на картошку давала мне сил и смелости. Сквонто обещал, что все пройдет безопасно, а кому же здесь еще верить, если не индейцу, которого вижу впервые, но Лиля много читала о нем, а значит, он свой. Логики нет, но о логике пока можно забыть и вовсе.

Глава 14

Мне казалось, что я стала героиней Фенимора Купера, и когда меня обступили женщины и дети, такие яркие, смешливые и раскованные, я начала проклинать эту колонию, где мы должны были жить. Какого черта мы не попали сюда лет эдак на двести раньше?

Пэвэти что-то говорила на своем, и ей отвечали, люди не были настроены враждебно, скорее, они изучали меня, словно диковинку. С моей белой кожей в сочетании с очень темными волосами, я была для них очень необычной. Я улыбалась, но старалась не показывать зубы. Это я узнала в какой-то программе про животных, что по сути, улыбка – это оскал.

Может я была не права, да и они вовсе не животные, но мне было страшновато, особенно, когда они трогали мои волосы. От этих поглаживаний по макушке ползли «мурашки», и я представляла, как мой скальп покрутит прямо перед моими глазами перед тем как я потеряю сознание.

– Идти еда, идти, идти, длинная нора животное, – мне что-то пыталась объяснить Пэвэти, утягивая за собой к костру, возле которого прямо на земле были разостланы ткани, где усаживались люди.

– «Длинное нора»? – я остановилась, чтобы уточнить у нее, что она имела в виду.

– Ты длинное животное нора, – и она зажала нос.

– Сама ты длинное животное, – я пропыхтела это уже на русском, и неужели я пахну не приятно, и она сейчас обозвала меня скунсом? Надо спросить у Клер, знают ли они о скунсах, и живут ли они в норах… Вообще то, я видела в куче фильмов, что они живут в мусорных баках. Или это не они? Черт, не хочется приобрести дурацкую кличку у индейцев, но, скорее всего, этого не избежать, потому что рост мой и в правду, как у мужчин.

– Есть, есть, вкусно, – она показала, что надо жевать, усадив меня на ткань, и подала деревянную миску, которая ходила по кругу. Там лежало что- то черное, и с виду, это было вообще не съедобно. Пахло чем-то сладковатым, будто подгнившим, но я знала, что отказываться нельзя. Жевала и думала о родине.

– Длинная нора дать чуно, вкусно чуно, папас, – она намекала, что это как-то связано с картошкой, потому что папас у них – точно картофель.

– Да, спасибо, очень вкусно. Мне нужен свежий, новый, из земли, папас, – я показала, что роюсь в земле, и указывала на то, что все по порядку брали из деревянной миски.

Через пол часа непонятного обеда, Пэвэти подняла меня столь же резко, сколь и усадила за это застолье, и потянула к костру, у которого две индианки ощипывали индюшек. Там она взяла нож, и указала, что нужно пороть ленту от юбки.

Я старалась аккуратно, но нитки, которыми лента была пришита, уже сопрели, и я просто тянула, легко отпарывая ее. Когда я закончила, она указала на железные «колокольчики», и я отрезала их ножом вместе с узелками, что были внутри этих небольших конусов. Я отдала ей «богатство», и она передала его пожилой женщине, что заулыбалась при виде этого, как ребенок от погремушки.

– Идти, папас, брать папас, пора, пора, иди, – теперь она тянула меня в лес, и я жалела, что моя подруга, очарованная Сквонто не отправилась с нами, потому что меня начинало уже подташнивать от первого здесь воскресенья.

За небольшим лесом оказался огород. Стихийный огород, где картофель рос как сорняк, перемежаясь с травой и камнями, непонятно зачем разложенными явно специально. Его было не очень много, но мне хватило бы и десяти клубней, чтобы вырастить себе много.

– Брать все, это не надо люди, брать и идти, – она показала, что можно копать сколько хочешь.

Судя по тому, что кусты уже отцвели, клубни не должны быть маленькими, и если можно копать сколько хочешь, мы успеем до осени вырастить свой личный урожай. Правда, придется копать землю еще, потому что вскопанную мы запланировали засадить кукурузой и тыквой.

– За нами пришла та старушка с моей лентой, и принесла большие отрезы тканей и инструмент, типа мотыги. Земля была как асфальт – ее невозможно было поднять.

Часа два я рыла непробиваемую землю, доставала из нее клубни размером чуть больше яйца, но я была намерена уйти отсюда с добычей.

Я не могла противиться тому, что хозяева этих земель и этой картошки просто сидели вокруг меня и смотрели, будто фильм в кинотеатре. Надо научить их делать попкорн, точно! Пусть это станет исторической едой индейцев. «Нельзя менять историю», ага, нельзя… От поп-корна не изменится ничего, по моему, это не та часть истории, что отвечает за ядерное вооружение стран.

Через пару часов мы с Пэвэти несли за спинами импровизированные мешки с картошкой. Надо было распрощаться с садовым товариществом директрисы, чтобы попасть в другое время и снова копать картошку? Ага, могу, умею, практикую.

За нами шла толпа, словно ожидая, что по дороге я сделаю еще что-то необычное.

– Ты переезжаешь, – мне навстречу вышла Клер и Барбара.

– Шути, шути, вообще-то я сегодня работала как проклятая, добывая нам семена для будущего урожая, – мы с Пэвэти поставили связки тканей на пол. В них было примерно по полтора ведра.

– У тебя не было белорусов в предках? – Клер смеялась, и это, хоть и раздражало, но то, что она пришла в себя радовало сильнее. – И это штамп, а раньше ты не мыслила штампами.

– Я не сильна в знании своих корней…

– Ты хотела сказать клубней, – она ржала уже согнувшись, и я готова была тоже засмеяться, но к нам подошла Маргрет с сестрами. В этой части поселения было тихо. Никто не работал, и не стучал топорами, не ходили с озадаченным видом женщины, мне нравилось.

– Элизабет, где вы были? – она осматривала нашу ношу, грязную меня, и была растеряна.

– Я копала картошку, сестра. Мы посадим ее здесь, и у нас будет урожай. Но этого мало, и индейцы дадут еще, если мы будем сами копать, поэтому, завтра, когда все девушки будут копать землю под огород, мы с Барбарой возьмем лопаты и пойдем туда еще раз.

Девушки уже поднимали плоды, протирали фартуками и пытались откусить, но тут же выплевывали. Я собрала надкушенные клубни и сложила обратно в тряпку, завязав теперь все узлами. Я оставила штук двадцать, и решила пока не злиться. Наши «домашние» индейцы ощипывали птицу, и сегодня я покажу им что такое картошка, чтобы работали слаженнее. Хорошо смеется тот, кто ел наваристый куриный суп с разваренным картофаном, не это вот все, девочки. Сегодня будет разрыв шаблонов, мать вашу.

– Ты не знаешь, что за черная хрень, которой они меня угощали, и настаивали, что это картошка. Пахнет, как корм для свиней, а на вид, как… я даже не знаю…

– Чуно? – Клер таинственно заулыбалась, но ее рот все сильнее и сильнее растягивался, давая понять, что я снова съела какую-то непотребщину.

– Да, только давай без смеха, а, иначе я буду падать в обморок как ты, в любой непонятной ситуации, и загорать на солнышке, вместо того, чтобы делать дела.

– Это гнилая сушеная картошка. У них это деликатес. Она прошлогодняя. Ее чуть подмораживают, потом топчут, а потом складывают подсушить.

– Ферментация?

– Типа. Это пища на случай голода.

– Спасибо, я пойду вон в тот лесок, и попробую выгнать ее из себя, – я оттолкнула руку Клер и пошла за дом, чтобы проверить шерсть. Пора было ее убрать, но никто об этом и не думал. Солнце уже не пекло, и шерсть теперь лежала в тени. Если не убирать прямо сейчас, она отволгнет. Но я устала как собака в упряжке, и показала знаками Барбаре, что пора заносить все в дом.

– Хорошо, птицу с картошкой я беру на себя, – Клер шла за мной, пытаясь хоть как-то подбодрить, но меня уже не плохо бодрило ее чувство вины, и я сделала свое лицо еще несчастнее. Это работало всегда. А поп-корн индейцам я обязательно отдам. Это их зерна.

Главное сейчас – не проболтаться ей про мою новую кличку, может и индейцы это замнут, назовут по-другому, но что-то мне подсказывает, что рост – хорошая штука только в прошлом мире, где я жила со своим сто пятьдесят пять и пять, и завидовала тем, кто бы от метра семидесяти. «Длинная нора», блин, ну какого черта, а, почему жизнь так не справедлива ко мне? Ладно, ныть – не моя прерогатива. Завтра будет сложный день, и, если занять его работой и не париться из-за мелочей, все встанет на свои места.

Глава 15

Спала я как убитая, и утром, когда «малышка» прокукарекала, что закат скоро начнется мы встали и пошли собираться в огород. Работать рано утром было легче – не так жарко. Сестра Маргрет и еще одна из бледных немочей остались готовить завтрак, до которого мы должны были разметить территорию, поделить инструмент и начать копать. После завтрака начиналась уже серьезная работа, а мы с Барбарой должны были отправиться на очередное унижение – копать картофель. У индейцев сегодня будет новая серия сериала про белых баб, роющих землю.

– Элизабет, Клер такая молодец! Мы даже не ожидали, что эти овощи такие вкусные. Суп был просто необыкновенный. Даже индейцы удивились, – Маргрет нахваливала мою подругу, которая в последнее время, кроме припадков ничем не отличалась. А та светилась в лучах славы.

– Да, она отлично готовит, нужно приставить ее к котлам, пусть кашеварит с индейцами, – я знала, что Лиля – Клер «любит» готовить примерно так, как я люблю заниматься огородом, так что, один – один.

– Да что вы, это же просто, каждый сможет, – она смотрела на меня как Ленин на буржуазию сквозь сощуренные глаза.

Я не могла ее жалеть, потому что, как чувствовала – скоро «подвезут» мою новую кликуху, и она все равно на мне оторвется. Значит, пусть пока потерпит, ну и с индейцами потусить у костра полезно, хоть привыкнет, и перестанет белеть от «удачи», свалившейся на нас.

– Длинная нора, Длинная нора, там ходить люди и нести папас, – я не думала, что моя карма накроет меня так рано, но Пэвэти решила, что пора всем узнать мое новое имя.

– «Длинная нора»? – от Клер не ускользнуло дважды повторенное словосочетание.

– Она плохо справляется с переводом на ваш язык. Это значит «Земляная змея». Так назвали вампаноаги вашу подругу, – к костру вышел Сквонто, в руках у него была кружка с ароматным отваром.

– Приветствуем тебя, «Земляная змея», – Клер решила не терять времени и отомстить мне за то, что ее назначили поваром. Сестры, что уже в полном составе стояли у костра, готовые к началу «планерки», сгибались пополам, хохоча над моим новым именем.

– Я решил помочь вам, и вчера отнес немного вашего супа в деревню. Вождь заставил людей выкопать клубней, и принести, – он указал на три больших мешка, что стояли возле кромки леса. – Позже они принесут птицу. Губернатор тоже в восхищении, и сегодня нужно готовить обед на всех. Придут вождь с сыновьями и женами, и будут почти все жители поселения.