К зданию театра постепенно стекались машины управления по защите правопорядка. Здание оцепили. Я отправился к трупу. В зрительном зале было шумно. Пространство вокруг убитого очистили, люди и нелюди собрались у выхода и требовали их скорее выпустить.

– Следователь Ланкастер! – раздался где-то сбоку смутно знакомый голос. – Я тут, следователь Ланкастер!

Ко мне спешил Луис. Я даже не сразу узнал в представительном парне судмедэксперта.

– О, Фейн, заступай на службу, – я жестом указал ему в сторону трупа.

– Есть, – он выпрямился по струнке и последовал за мной.

Погибший лежал в луже собственной крови на полу между первым рядом кресел и сценой, на которой толпились ошарашенные актёры. Почти не задумываясь, я выхватил среди множества других лицо Бренды. Она хмурилась в замешательстве. Интересная реакция…

– Осмотри его, – приказал я Луису, а сам прикинул траекторию движения убившего актёра оружия и двинулся к стене.

Но ничего не нашёл. Странно… В последнее время что-то много странностей. Тыквы, отрезанная рука, а теперь ещё и погибший на глазах сотен зрителей от невидимого клинка актёр. Тут точно не до отпуска.

– Каков вердикт? – уточнил я, возвращаясь к Фейну.

Со зрителями уже работали, постепенно выводили их из зала, оставив лишь горстку тех, кто сидел в непосредственной близости от убитого.

– Удар режущим предметом. Похоже на меч или нож в движении. Очень ровный разрез для магической атаки. Но потерпевший умер бы даже от пореза, – так странно видеть эксперта по трупам при параде с цветочком в нагрудном кармане.

– Почему?

– Оружие было смазано ядом, – он указал мне на почерневшую вокруг раны кожу. – Это…

– Целенаправленное убийство, – заключил я, вытягивая цветок из кармана Луиса, и приладил его к своему пиджаку.

Осталось понять, достиг злоумышленник цели или промахнулся.

Наступила пора опрашивать свидетелей. С сожалением взглянув на Бренду, я двинулся к ожидающим своего часа зрителям. Конечно, вряд ли кто-то рассмотрел больше меня и Джослин, но важна любая мелочь.

Здесь всё оказалось не особо подробно. Точнее, я услышал описание смерти актёра со всех ракурсов, но большинство помнили лишь кровь и искажённое мукой лицо жертвы, Ронни Маллигана. Это нормально, они все в шоке. Только один свидетель выдал нечто любопытное.

– Я почти уверен, это был меч, – упрямо вскинул дряблый подбородок пожилой мужчина. – Он просвистел прямо над моей головой. Я разглядел эфес.

– Что ты разглядел? Слеп как крот, – махнула на него тщедушной рукой его супруга, престарелая миссис в милом розовом платье. – Какой эфес? Ты меня разглядеть не можешь в квартире.

– Как интересно. Нарисовать сможете? Прикинуть размеры? – обратился я к нему, жестом прося её помолчать.

– Большой. Я сразу развернулся, чтобы увидеть, как он воткнётся в стену, но… – он задумчиво нахмурился, – стена цела.

– Потому что не было меча, – прокаркала старушка, одарив беднягу подзатыльником.

А потом маменька спрашивает, почему я не спешу в брак. Предпочитаю набивать шишки иначе.

– Пусть опишет меч и нарисует, – шепнул я ожидающему моих приказов сотруднику. – Я пойду опрашивать актёров.

Особенно одну рыжую обладательницу красивых ножек…

Нельзя смешивать личное и работу, совершенно противопоказано. Но я оправдывал себя тем, что выражение лица Бренды казалось подозрительным.

***

– Надо же, личная гримёрка? – мимолётно поймав вернувшееся заклинание сканирования, я прошёл к заставленному различными тюбиками и средствами ухода трюмо.

К раме зеркала были прикреплены изображения самого убитого с друзьями по сцене, разных моментов из жизни и вырезанная газетная статья о Бренде. Само помещение оказалось небольшим, два на два метра, с расположенными вдоль стен шкафами и побитым временем диванчиком.

– Да, Ронни – наш верный актёр. Работает больше пяти лет, на сторону не ходит, – подтвердил владелец театра Аднот Дюваль, вызвавшийся провести мне экскурсию и ответить на вопросы.

– Вот как это называется среди актёров, – протянул я, присматриваясь к изображению Бренды.

«Оперная дива намерена прервать карьеру?» – гласил заголовок.

Интересно…

– О, нет, что вы, это я так шучу, – акриец замахал руками на раскрасневшееся лицо. – Театр ведь не закроют? У нас выкуплены билеты на…

– Управление проведёт экспертизу, законных оснований для закрытия театра нет. Но здесь произошло убийство. Подготовьтесь к массовому возврату билетов.

– Само собой, я понимаю, – вытянув платок из нагрудного кармана, он промокнул им покрытый испариной лоб.

– Расскажите мне о Ронни. У него были враги, может, долги, вредные привычки?

– Ронни он… обычный. Актёры все личности творческие, бывали и ссоры, но не могу представить, что кто-то пожелал бы его смерти. Насколько знаю, долгов у него нет. Он не играл, но мог выпить. Бывало, пропивал всю зарплату, разжирел. Я пригрозил ему увольнением три месяца назад, с тех пор он держал себя в руках, даже похудел. Мне казалось, теперь его жизнь наладится. В последние дни он вообще был весьма… кхм… взбудоражен. Я было решил, что у него появилась возлюбленная.

– Считаете, он кем-то увлёкся? Брендой Скотт? – указал ему на газетную вырезку.

– Ну… – мужчина рассмеялся. – Вы же видели и Ронни, и Бренду. Их сложно представить вместе. Бренда она… вообще… очень закрытая, холодно реагирует на любое проявление внимания, ни с кем особо не сближается. Чопорная особа, когда с ней познакомился, хотел даже отказать ей в прослушивании, но… на сцене она преображается. Великая актриса. Её точно осенил свет Богини-матери.

Я мотнул головой, пытаясь сдержать улыбку. В Кириусе не поклонялись богам, у нас чтили стихии, храмы не носили религиозных особенностей, это скорее было данью уважения. В Акрии царило многобожье. И, похоже, Аднот уважал традиции родины.

– Ронни же сосредоточен на себе, он тоже отличный актёр, овладел искусством грима в совершенстве. Именно он играл убитого все пять последних спектаклей, слухи шли, но ещё никто не признал его даже при повторном посещении представления. Он отлично менял внешность.

И это сужает круг подозреваемых. Кто-то точно знал, в каком образе сегодня будет Ронни и какое место он займёт. Либо этот кто-то наблюдательнее меня, раз распознал грим, но личные мотивы в таких делах более вероятны. Убит актёр, что последние пять лет провёл в стенах этого театра.

– А конфликты? Мог ли он быть чрезмерно настойчив в отношении миссис Скотт? – я магическим жгутом вытянул из стопки книг одну самую любопытную.

В основном здесь лежала развлекательная литература или профессиональная, и только один томик отличался. «Традан: от географии до политики». Насколько помню из разговора с Джослин, Бренда провела в этой стране последние пятнадцать лет из-за закрытия границ. Значит, переняла культуру, особенности менталитета. Ронни пытался подобрать ключики к новой звёздочке?

– Это театр, следователь Ланкастер, – немного снисходительно улыбнулся Дюваль. – Каждый спектакль – пробы, отбор лучших или кто понравился. Ронни был немолод, уже не мог претендовать на ведущие роли, несмотря на талант. У нас довольно дружная труппа, но конкуренция присутствовала всегда. Правда, до скандалов и ссор редко доходило. Именно Ронни участвовал в нескольких конфликтах. Он претендовал на роль отца главной героини спектакля, но ему выделили роль… убитого.

– Причём прописали в ней навсегда, – хмыкнул я, заключая книгу в заклинание стазиса. – С кем он вступил в конфликт?

– Роль досталась Марису Моллу.

– А в отношении миссис Скотт что-нибудь помните? Не жаловалась ли она на чрезмерное внимание со стороны Ронни или…

– Миссис Скотт не из тех, кто жалуется, – покачал он головой. – На первой репетиции ей в туфлю попал осколок стекла. Она изрезала ноги в кровь, но не подала вида. На следующий день уволилась стажёрка, которая, судя по всему, и подложила стекло. Поэтому, если миссис Скотт что-то и беспокоило…

– Она бы предпочла разобраться сама? Эта тихая вдова?

– Она не любит никого беспокоить, это правда. Но явно не из тех, кто даст себя в обиду. В нашей сфере приходится отращивать зубки, вы же понимаете.

– Да, в нашей тоже, – улыбнулся я. – Что вы можете сказать по поводу Молла? Мог ли он «подложить стекло»?

– Но ведь ему и досталась роль, зачем ему это?

– Шантаж, злость на каверзы со стороны Маллигана.

– Кхм, – акриец задумчиво нахмурил брови. – Нет, он… брезглив, честолюбив. Вряд ли. Не могу представить. Нет.

Убийство – вообще дело внезапное.

– Хотя кое-что всё же помню, – щёлкнул он пальцами. – Молл упрекнул меня за плохую охрану актёров. Якобы Бренда обмолвилась, что её преследовали. Может, этот некто… не знаю… убийца был со стороны.

– Очень интересно, – я вновь пригляделся к книге. – А в каких отношениях Молл и Скотт?

– Понимаю, о чём вы, миссис Скотт красива, но она безразлична к ухаживаниям. Насколько знаю, а я хорошо знаю свою труппу, она не состоит в отношениях и к ним не стремится. Вроде как обожала мужа.

– Понятно, спасибо, что ответили на вопросы. Я ещё осмотрюсь, поговорю с другими актёрами.

– Да, конечно, – закивал он, нехотя направляясь на выход.

Оставшись один, я сдвинул диван, приподнял деревянную панель пола и тихо присвистнул. В тайнике под слабым защитным заклинанием лежало несколько стопок наличных. Судя по их количеству, это явно не зарплата актёра десятого плана.

Интересно, интересно…

Забрав и эти улики, я покинул гримёрную, миновал узкий коридор подсобного помещения театра и приоткрыл дверь другой комнаты с надписью «Бренда Скотт».

Обоняние защекотал притягательный аромат драконицы. Моя следующая свидетельница сидела перед зеркалом и неспешно смывала макияж с лица. Без яркой помады с нежным румянцем на щеках она выглядела почти невинно. Халат из голубого шёлка хотелось сжечь за слишком закрытый фасон. Даже прекрасные ножки актрисы прятались под складками длинного подола.

– Не помешаю? – постучав костяшкой указательного пальца по двери, я вошёл в помещение.

Всё свободное пространство занимали букеты цветов, будто заказанные в одном месте.

– Подождите, – она подтянула ворот халата до самого подбородка и развернулась на розовом пуфике. – Я не одета.

– Разве?

– Да, я в халате, – пояснила она, поднимаясь, и чопорно надула розовые губы.

– Вы хотите видеть во мне следователя или мужчину? – криво ухмыльнулся я.

– Что вы имеете в виду? – нахмурила она идеальные брови.

– Следователю плевать на то, во что вы одеты и насколько это приемлемо, мужчина…

– Я вас поняла, тогда, конечно же, следователя, – она опустила руку, позволяя ткани соскользнуть с её шеи. – У вас ко мне вопросы?

– Да. Хотел пригласить вас… – я сделал паузу, присматриваясь к её непроницаемому лицу. Она напряглась. Поза, взгляд, жесты – всё говорило, что эту женщину лучше не трогать. – …на допрос завтра.

– На допросы меня ещё не приглашали, – коротко улыбнулась она только кончиками губ.

– Всё бывает впервые.

Как ни прискорбно это признавать, а я хочу её. Буду оправдывать себя тем, что устанавливаю причастность подозреваемой к убийству опытным путём.

– Мне подъехать в управление? – уточнила «миссис равнодушие».

Нет, правда, почему она реагирует на меня спокойнее, чем я на неё? Это же нечестно. Тут расследование, тайна, а мне мозги клинит из-за одной вкусной дивы.

– Нет, лучше встретиться в ресторане, в закрытом формате и…

– Ресторан не лучший вариант, – покачала она головой, подозрительно прищурив голубые глаза. – Я… довольно известна, не хочу попадаться журналистам. Да и вам это ни к чему, поэтому…

– Значит, пригласите меня к себе, – пожал я плечами, заглядывая в букеты.

Интересно, букеты отправлены одним лицом. Неким Тони. Похоже, на мою рыжеволосую красавицу уже претендует кто-то настойчивый.

– Я не приглашаю к себе мужчин… и следователей тоже, – отрезала, прерывая мои возражения.