– Имеется, Ваше Императорское Величество, – прозвучал уверенный ответ. – Провели в прошлом году в виду особой важности. Мало ли чего…

Николай Александрович едва кивнул.

– Что ж, очень хорошо. Пригодилось… Меня кто-нибудь еще встречает на станции?

– Так оно и есть, Ваше Императорское Величество, почетный караул из местного гарнизона.

Император неодобрительно покачал головой:

– Распорядитесь, чтобы меня не тревожили, я буду занят государственными делами. Как вернетесь, проводите до места, где имеется телефон.

– Слушаюсь, Ваше Императорское Величество! – отчеканил флигель-адъютант и немедленно заторопился к тамбуру.

Еще через несколько минут Николай Александрович вышел из вагона в сопровождении трех флигель-адъютантов, что круглосуточно находились при его особе.

Оцепленный перрон пустовал. Вдоль него демонстративно расхаживали жандармы, давая понять всем своим видом самодержцу и всем, кто находится в поезде, что порядок соблюден, и прибывшие могут спокойно выходить из вагонов на перрон, чтобы подышать свежим воздухом и немного пройтись. Встречающие толпились поодаль, за одноэтажным зданием станции, откуда раздавались их взбудораженные, приглушенные расстоянием голоса.

– Сюда, Ваше Императорское Величество, – сказал старший флигель-адъютант, открывая дверь. – Это кабинет начальника станции.

Николай II вошел через распахнутую дверь в помещение, где на крошечном столе, укрытый затертой зеленой клеенкой, размещался большой черный телефон, а перед ним – два обтянутых дерматином стула. На одном из них сидел начальник станции в темной тужурке и служебной фуражке.

– Ваше Императорское Величество! – выпучив глаза, вскочил начальник станции, когда увидел вошедших.

– Полноте, голубчик, – отмахнулся государь, – лучше давайте-ка, соедините меня с Александровским дворцом. Вот по этому телефону, – положил он на стол лист, на котором было несколько разборчиво написанных цифр.

– Это в Царском селе? – успокоившись и разглядывая номер, спросил начальник станции.

– Именно там.

– Это мы щас, мигом, Ваше Императорское Величество! – Крутанув дважды ручку, он боевито произнес: – Соедините меня с Александровским дворцом! Царское село. Да я и без тебя знаю, что там царь живет! Только царь сейчас здесь находится, рядом со мной, и хочет домой позвонить… Да, на станции. Какие могут быть тут шутки, мать твою расстак! Я, по-твоему, баловством занимаюсь?! – вскипел начальник. – Делать мне больше нечего. Ты меня давно знаешь? И когда я так шутил? Это ты из ума выходишь…

– Позвольте, я сам переговорю, дайте мне трубку, – мягко предложил Николай II и протянул ладонь.

Начальник станции вытер ладонью пот, проступивший на лбу крупными каплями, и передал трубку Николаю Александровичу:

– Берите, Ваше Императорское Величество.

Взяв трубку, царь громко произнес:

– Это вас государь беспокоит. Да, он самый, Николай Александрович Романов… Понимаю, конечно… Свяжите меня, пожалуйста, с Александровским дворцом. Номер телефона? Четыре, три, два, шесть… Записали?.. Ничего, я подожду… Кто под этим номером? Барон Фредерикс. Да, все так…

Министр Императорского двора Владимир Борисович Фредерикс^[24], почти старик, с благородной внешностью французского служаки, пользовался у венценосной семьи особым расположением и был доверенным лицом самого государя. Николай Александрович, одинокий с малолетства, недоверчивый к ближайшему окружению, всегда знал, что однажды может быть ими предан. И в тоже время он ни на секунду не сомневался в верности барона Фредерикса, а потому нередко поручал ему исполнение самых сложных поручений.

– Слушаю вас, Николай Александрович, – прозвучал голос барона.

Флигель-адъютанты вместе с начальником станции тихо вышли из помещения. Николай II лишь благодарно улыбнулся на это.

– Владимир Борисович, я бы хотел поручить вам одно деликатное дело.

– Я весь во внимании, государь.

– Сегодня ночью ограбили Казанский Богородицкий девичий монастырь. Из него украли Чудотворную Казанскую икону Божией Матери.

– Эта очень прискорбная весть, Николай Александрович… Для России Казанская икона много значит. Даже не верится в свершившееся…

– Признаюсь, мне тоже не верится… Но, тем не менее, это так. Сейчас для Российской империи наступил непростой период. Один из российских старцев в своем предсказании утверждал, что если пропадет эта икона, то не станет и государства Российского.

– Николай Александрович, эти… как бы это помягче выразиться… мудрецы… Они всегда говорят только скверное. Ничего из того, что они предрекали, не сбывается. Я бы на вашем месте, государь, не верил ни единому их слову.

– И я не хочу верить, но пренебрегать сказанным – тоже не имею права. В такие пророчества верит очень много народа, что может повлиять на политическую ситуацию в стране. Постарайтесь узнать неофициальным путем, действительно ли икона похищена или все было подстроено? А если все-таки первое, то кто именно стоит за этим святотатством? Японцы, турки? – государь старался говорить спокойно, но его речь становилась все более взволнованной. – У России немало недоброжелателей, и каждый из них способен на любое гнусное преступление, только чтобы досадить России.

– Сделаю все от меня зависящее, Николай Александрович, – глухо пообещал барон.

– Я далек от разного рода мистификаций, но многие полагают, что в России с исчезновением Чудотворной Казанской иконы Богородицы начнутся беспорядки, способные привести к непредсказуемым последствиям. Свяжитесь с казанским губернатором, пусть немедленно приезжает в Санкт-Петербург с докладом о произошедшем! Мне предстоит весьма обстоятельный и непростой разговор с ним.

– Свяжусь незамедлительно.

– И еще… Наверняка этим уголовным делом будут заниматься лучшие сыщики губернии, я бы хотел, чтобы к моему приезду Плеве подготовил результаты предварительного расследования. Я хочу знать все! Даже малейшие детали.

Государь положил трубку и взялся за перо и бумагу, лежавшие на столе. Макнув перо в чернильницу, быстро набросал на листке записку казанскому губернатору.

«Петр Алексеевич, немедленно отыскать преступников, ограбивших Казанский Богородицкий монастырь. В случае неисполнения моего требования все высшие полицейские чины будут отправлены в отставку. А также будет поставлено под сомнение Ваше пребывание на должности Казанского губернатора. Николай».

С листком бумаги царь вышел на перрон, где его дожидались негромко переговаривающиеся флигель-адъютанты; начальник станции стоял немного поодаль и участия в разговоре не принимал. Похоже, он до сих пор не мог осознать, что к нему на станцию заехал сам государь. Обычный человек, вроде бы ничего особенного, даже простоват где-то, в форме полковника^[25], – и только аксельбанты на мундирах офицеров да погоны на их плечах с вышитыми вензелем инициалами Его Императорского Величества заставляли поверить, что случившееся – явь.

– Ну вот видите, как все просто, – улыбнулся Николай Александрович. – Очень вам благодарен.

– Рад стараться, Ваше Императорское Величество! – вытянувшись во фрунт^[26], прогорланил начальник станции.

Государь неодобрительно покачал головой:

– Полноте вам, голубчик, вы сейчас всю окрестность переполошите. И вот вам еще телеграмма, – протянул Николай Александрович листок исписанной бумаги, – отправьте ее от моего имени Казанскому губернатору Полторацкому.

– Слушаюсь, Ваше Императорское Величество!

До намеченного отправления в Уфу оставалось десять минут. Государь вернулся в поезд.

– Николай Александрович, мы Вас заждались, – произнес тревожно граф Алексей Олсуфьев^[27], часто сопровождавший государя в поездках. – С Вами все в порядке?

– Не переживайте, Алексей Васильевич. Мне нужно было срочно позвонить в Петербург.

Поезд, громыхнув тоннами железа, дернулся, а потом мягко стал набирать разгон. Через час с небольшим поезд № 1 прибыл в Уфу. Предстоял долгий, полный событий день.

Вечером Николай Александрович отправился в свой вагонный кабинет. В нем все пребывало в точности, как он оставил. На кожаном диване лежала смятая подушка и аккуратно сложенное вчетверо одеяло. На столе – раскрытая тетрадь с записью, сделанной вчерашним вечером.

Сев за стол, государь прочитал последнюю строчку: «Перешли пешком через Волгу по мосту. Вечер был очень теплый.» и, макнув острое перо в чернильницу, продолжил:

«29 июня. Вторник.

Сегодня был отдых, т. к. ехали целый день и смотров не было. На некоторых станциях на остановках представлялись депутации. ВУфе была встреча побольше и спочет. караулом от 243-го пех. Златоустовского п. Тут же видел 7 солдат и матроса, раненых при Ялу, кот. возвращались назад. Днем начался подъем на Урал. Проезжали замечательно красивые места, кот. смотрели, сидя в заднем вагоне поезда. Погода стояла теплая, но дождливая»^[28].

Глава 8
Октябрь 2000 года
Встреча с папой римским

С утра Камиль Исхаков был в кабинете президента Татарстана.

– Выкладывай, Камиль, с чем пришел? – добродушно спросил Минтимер Шаймиев^[29].

– Минтимер Шарипович, через три дня в Ватикан лечу на личную встречу с Папой Римским. Буду просить его вернуть Казанскую икону Божией Матери в Казань. Хотелось бы, чтобы в республике поддержали. Если это возможно, я бы попросил вас написать письмо Папе, что вы поддерживаете передачу иконы Казани.

– Везучий ты, Камиль, за что не берешься – все у тебя получается. Может, поделишься своим секретом?

– У вас учусь, – широко улыбнулся Камиль Исхаков.

– Многие тоже учатся, но не у всех получается.

– Минтимер Шарипович, нет никакого секрета. Просто люблю свой родной город, люблю казанцев, работаю много для них. Поэтому получается.

– Я все это понимаю, – улыбнулся Шаймиев. – А ты знаешь, я ведь тоже писал письмо в Ватикан, чтобы они икону вернули.

– Да? – удивленно протянул Камиль Исхаков. – И что же они ответили?

– В том то и дело, что они даже не ответили. Видно, у них своих дел полно. Не до нас! Да я и не обижаюсь… Рафаэль Хакимов меня подбил. Сам написал, а я уж только подписал. Я тогда ему сразу сказал, что это авантюра. А ты вот взялся за это дело, и оно у тебя сразу получилось. В Ватикан даже пригласили – и не на общую беседу, а наличную! А ведь даже президент России с Папой еще не встречался. Опередил ты его.

– Возможно, что мне где-то немного и повезло. Настойчив был.

– Напишу я такое письмо. А еще и Папу Римского в Татарстан приглашу. – Дружески улыбнувшись, Минтимер Шарипович добавил: – А вдруг приедет! У нас в Татарстане много чего есть интересного. Природа, например, красивая… Нашу Волгу ему покажем, в Раифский заповедник отвезем, в Свияжск… Но что-то мне подсказывает, что ты справился бы и без моего благословения. Письмо я передам тебе завтра, и держи меня в курсе, хочу знать, как продвигается дело.

– Конечно, Минтимер Шарипович, – поднялся Камиль Исхаков и, попрощавшись, направился к двери.

– Вот скажи мне, Камиль, только начистоту, ты действительно веришь, что Папа Римский отдаст Казани икону? – остановил Шаймиев мэра у самого порога неожиданным вопросом.

– Уверен, что так оно и будет, – твердо произнес Камиль Шамильевич.

– И что, у тебя нет даже тени сомнения?

Пожав плечами, мэр произнес:

– Нет.

– Откуда такая убежденность?

– Мне трудно это объяснить… Но я просто чувствую, что Папа не сможет поступить по-другому.