КАБИНЕТ ГОСУДАРЯ БЫЛ НЕБОЛЬШИМ, НО ОЧЕНЬ УЮТНЫМ. Стол, за которым он обычно работал, придвинули к самому окну, освещающему полированную дубовую столешницу; с левой же стороны стояла настольная лампа. Чуть далее на полу – торшер с зеленым абажуром и двумя креслами. Напротив них поставлен кожаный диван с длинным валиком в изголовье, на который Николай Александрович любил прилечь. С правой стороны от письменного стола располагалась двустворчатая дверь – вход во второе купе, где размещались шкафы, заполненные деловыми бумагами, и архив. Широкая дверь в кабинет государя, застекленная в верхней половине матовым стеклом, находилась напротив стола.

Во время поездки Николай Александрович собирался систематизировать деловые бумаги, скопившиеся у него в изрядном количестве и теперь занимавшие два купе, благо, что в пути особо нечем заняться. Личного секретаря у него не было. В начале своего правления Николай Александрович пытался привлечь к делопроизводству свое ближайшее окружение.

Одним из таких людей десять лет назад стал великий князь Александр Михайлович (Сандро, как называли его на грузинский манер в семейном кругу), муж младшей сестры. Педантичный, относящийся даже к самым незначительным делам со всей скрупулезностью, он довольно успешно справлялся с новым назначением. Первое, что он предпринял, – это систематизировал большую часть деловых бумаг, и работать стало существенно легче. На какое-то время Сандро стал ближайшим сподвижником самодержца, буквально его правой рукой. Великий князь был в курсе всех государевых дел, как больших, так и малых. Александр Михайлович назначал аудиенции министрам и находил причины для отказа тем, кто добивался государевой благосклонности; вел делопроизводство и часто выступал главным связующим звеном между государем и внешним миром, который простирался за пределами дворца и о котором Николай II знал не так много, как представлялось ему самому.

У самодержца к Александру Михайловичу были и деликатные просьбы, какие можно доверить только другу, при этом зная, что твои личные тайны никогда не будут преданы огласке, а поручения исполнятся в точности.

Примерно в то время у великого князя родилась дочка, которая так же требовала внимания, поэтому на обязанности личного секретаря у него оставалось все меньше времени. И потом, Александр Михайлович, будучи блестящим морским офицером, всегда бредил морем. Страсть, зародившаяся в нем в пятнадцать лет, когда он совершил двухмесячное плавание по Балтийскому морю, никуда не пропала.

Еще в 1895 году он представил Николаю II на Адмиралтейском расширенном совете серьезную программу, которую под его руководством составила группа военно-морских экспертов и которая позволяла в кратчайшие сроки усилить российский флот на Тихом океане. Аргументированно, с привлечением последних данных российской разведки, он доказал, что война с Японией неизбежна и начнется сразу после того, как в Стране восходящего солнца судостроительные компании закончат на своих верфях строительство крупнотоннажных военных кораблей, которые усилят ее флот многократно, и произойдет это не позднее чем в 1903–1904 годах.

Программа, выдвинутая великим князем, подверглась обсуждению. На Адмиралтейском расширенном совете предлагали принять меры по укреплению флота. Но по какой-то причине, неведомой даже Александру Михайловичу, уже через месяц его проект отклонили. Сандро, оскорбленный недоверием, вынужденно ушел в отставку. Так Николай II лишился личного секретаря, а имперский флот – одного из блестящих своих офицеров.

Как человек деятельный, Александр Михайлович не мог сидеть без дела, поэтому по его инициативе с 1895 по 1903 год в Николаевской академии Генерального штаба провели три военно-морские стратегические игры на тему морской войны России с Японией, показавшие весьма печальные для России результаты. Однако командование не соизволило сделать правильных выводов.

Через три года великий князь вернулся на действительную службу во флот, – любовь к морю оказалась сильнее всяких обид, – и вскоре ему доверили командовать черноморским эскадренным броненосцем «Ростислав». А в 1903 году великий князь был произведен в контр-адмиралы и назначен младшим флагманом Черноморского флота с зачислением в Свиту Его Императорского Величества.

После Александра Михайловича государь еще несколько раз пытался обзавестись личным секретарем, но всегда неудачно. Никто не выдерживал сравнения с великим князем. Так что делопроизводство государю приходилось вести самостоятельно.

Николай Александрович взялся за наиболее важные документы, которые он перед поездкой запросил из Генерального штаба в полной уверенности, что они понадобятся в дороге. В бумагах сообщалось, что японцы провели высадку войск на Квантунский полуостров и перерезали железнодорожное сообщение крепости Порт-Артура с Российской империей. На нескольких листах были напечатаны результаты разведки, в которых отмечалось, что уже в начале августа японские войска начнут осаду Порт-Артура. По мнению военных экспертов, гарнизон крепости продержится не более четырех месяцев: лишенный боеприпасов и продовольствия, он будет вынужден сдаться.

Склеив листки, Николай Александрович уложил их в папки и отнес в соседнее купе, где размещался архив, запер на ключ в крепком двустворчатом шкафу, после чего вернулся в кабинет. Негромкий стук в купе заставил его оторваться от дел. Через матовое стекло он рассмотрел долговязую мужскую фигуру в мундире.

– Входите, – разрешил император.

Дверца плавно приоткрылась, и в кабинет государя вошел контр-адмирал Александр Михайлович.

Зачисление великого князя в Свиту Его Императорского Величества накладывало на него ряд обязанностей, которые немало его тяготили. Требовалось непременно участвовать во всех мероприятиях императорской семьи, и каждый такой выход был связан с многочасовым томительным ожиданием. Возникало ощущение потерянного времени. Как человек действия, великий князь предпочел бы провести его в море или отправиться на войну с японцами в составе Второй Тихоокеанской эскадры под командованием контр-адмирала Рождественского (ах, если бы ему доверили командование хотя бы миноносцем), в задачи которой входило разблокировать Порт-Артур и разбить японскую эскадру. Но Николай Александрович ни за что не отпустит своего двоюродного дядю на восток, а потому за военно-морскими баталиями, что разворачивались там, ему предстояло наблюдать издалека.

Поздоровались по-доброму, как старинные приятели. Собственно, таковыми они и являлись. Ники сыграл в его личной судьбе немалую роль, когда познакомил со своей сестрой Ксенией. Какое-то время он даже был ангелом-хранителем их отношений, когда они передавали друг другу свои записки через него. Вот только разрешение на брак он дал не сразу, а лишь после третьего обращения. Александру Михайловичу пришлось убеждать своего друга и двоюродного племянника, – а они были почти ровесники, – в искренности своих чувств и в том, что его отношения с Ксенией не носят случайного характера, они невероятно глубоки и серьезны.

Высокий, худой, со слегка опущенными плечами, Сандро был на целую голову выше императора. Кажется, великий князь слегка смущался своего исполинского роста и при разговоре с Николаем чуточку подавался вперед, как если бы хотел расслышать, о чем ему говорят.

– Вот, занимаюсь делопроизводством, – показал самодержец на рабочий стол, на котором, сложенные в стопку, лежали папки в синих и белых обложках.

– Ты так и не нашел личного секретаря?

– Не нашел, – признался Николай Александрович. – Предпринял не одну попытку отыскать, но все тщетно! С этим хлопотным делом никто лучше тебя не справлялся.

Великий князь расплылся в довольной улыбке: похвала двоюродного племянника была приятна.

– Сейчас у меня другие обязанности, и потом – я все-таки контр-адмирал.

– Понимаю. Поэтому не сержусь. Опять, наверное, будешь меня просить, чтобы я отправил тебя в составе эскадры в Порт-Артур?

– Николай…

– Не могу, даже не проси! Там сейчас много опытных боевых адмиралов, очень крепкий офицерский корпус, справятся и без тебя. Во всяком случае, каждый из них делает все возможное, чтобы улучшить наше положение. А ты мне необходим здесь. И даже не как мой ближайший родственник, а как мой друг. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю, Ники, а потому не настаиваю. Возьми в секретари Трепова^[22], он идеальная кандидатура.

– Подумаю, – буркнул император.

– Ноя пришел к тебе по другому делу, – помрачнев, произнес Александр Михайлович.

– Вот как? Неожиданно. И что это за дело такое? – заинтересованно спросил самодержец.

– Только что получили телеграмму из Министерства внутренних дел. Сообщают, что был ограблен Казанский Богородицкий девичий монастырь. Помимо прочих ценностей пропало две чудотворные иконы: Казанской Божией Матери и с образом Спасителя.

– Что?! – невольно выдохнул император. – Как это возможно? – Неодобрительно покачав головой, продолжил: – Не таким я представлял себе этот день… На каждой станции встречают целые делегации. Не хотелось бы выходить к ним с кислым лицом.

– Я тебя понимаю… В России могут начаться беспорядки из-за кражи Казанской иконы Богородицы.

Николай Александрович огорченно молчал. Теперь понятно, что опасения жены были небезосновательны. Аликс как будто предчувствовала худое.

– А знаешь, я ведь хотел тебя отправить в Порт-Артур, – наконец проговорил государь.

– Командиром эсминца? – выдавая свое волнение, воскликнул Александр Михайлович.

– Не обижайся, но нет, – отрицательно покачал головой Николай Александрович. – Хотел доверить тебе куда более серьезную миссию.

– Что за миссия?

– Хотел, чтобы ты привез в Порт-Артур Казанскую Чудотворную икону для поднятия боевого духа в армии и на флоте. Ведь когда-то, почти триста лет назад, Казанскую икону Богородицы привезли в Москву, чтобы она помогла прогнать поляков с земли русской. – Помолчав, добавил: – Кто знает, не будь ее, то и русского государства могло уже не быть. А оно вон как обернулось… Не довелось.

– Может, еще сыщется. Создали следственную группу, которую возглавляет опытный судебный следователь. А казанский губернатор Полторацкий^[23] взял следствие под личный контроль.

От прежнего благостного расположения духа не осталось и следа. Николай Александрович выглядел мрачно.

– Остается надеяться, что все образуется, но на душе у меня очень тревожно. Давно не было так тягостно. Сосо, мне нужно побыть одному. Нужно закончить еще несколько безотлагательных дел.

– Понимаю, Ники, – с готовностью отозвался великий князь Александр Михайлович. – Оставляю тебя одного.

Развернувшись, великий князь потянул бронзовую ручку двери и шагнул на толстый ковер коридора; громко поздоровался с Михаилом, находившимся в конце вагона, и аккуратно закрыл за собой дверь. Через матовое затемненное стекло Николай II некоторое время видел смазанную и поломанную стеклянными гранями фигуру Сосо, а потом она вдруг разом исчезла. Оставшись в одиночестве, Николай Александрович сел в свое любимое кресло, обшитое белой кожей. Пропажа Явленной Казанской иконы, что более трехсот лет защищала русскую землю, а вместе с ней – и династию Романовых, выглядела весьма скверным знаком. А тут еще война с японцами… Икону могут и не найти, и что тогда? О худшем думать не хотелось. Но невеселые мысли накатывали на самодержца, словно тяжелые волны на каменный берег.

Поезд, пыхнув дымом и лязгнув тормозами, остановился. Николай Александрович вызвал в купе флигель-адъютанта – краснощекого молодца с лихо закрученными усами. В длинном, до колен, темно-зеленом приталенном кителе, с воротником красного цвета, богато украшенным серебром, в широких темно-синих брюках и с высокими хромовыми сапогами русского покроя, он был невероятно хорош.

– Какая сейчас станция? – хмуро поинтересовался государь.

– Правая Белая, Ваше Императорское Величество. Следующая – Уфа.

– На этой станции имеется телефон? – поинтересовался государь.