3. Участие Суворова в 1-й турецкой войне в 1773–1774 годах

Еще во время борьбы с конфедератами разгорелась война с Турцией. Она шла 5 лет, с 1769 по 1774 г. Первый год велся нами бесцветно, робко, но в 1770 г. Румянцев победами у Ларги и Кагула почти сокрушил сухопутные силы Турции, а в Чесменском бою мы разбили ее флот. Затем 1772 и часть 1773 г. прошли в бесплодных переговорах, и пришлось снова взяться за оружие, вызвав из Польши и Суворова, с назначением начальником войск у Негоештского монастыря (против крепости Туртукай), для связи дивизии Салтыкова (начальника Суворова) с Потемкиным.

Дабы перейти Дунай нежданно, Румянцев решил мелкими нападениями приучить турок к тревоге. Первое нападение указано было сделать Суворову на Туртукай. У Суворова было всего 500 чел. пехоты; в Туртукае – 4 тыс. чел. Он просил усиления, но ему отказали.

Разведав противника, Суворов отдал приказ, где говорил: «Турецкие набеги отбивать наступательно. Подробности зависят от обстоятельств, разума и искусства, храбрости и твердости командующих».

В полночь 9 мая суворовцы сели в лодки, а в 4 часа ночи все было кончено: турки бежали, потеряв 6 знамен, 16 орудий, 30 судов, 21 лодку и более 1 тыс. чел. убитыми и ранеными. Мы потеряли 68 чел.^[9] Суворов дважды был в опасности: разорвало турецкую пушку и его ранило в ногу; позже на него наскочил янычар.

Поиск на Туртукай замечателен еще и тем, что Суворов внес новые начала в действия войск. Несмотря на малое их число, он имеет две колонны и поддержку, и колонны прикрывает стрелками. Такое построение было тогда совершенно новым, и его применили шире лишь через 50 лет после Суворова.

4 июня Суворов, больной лихорадкой, получил приказ Румянцева о втором поиске на Туртукай, где турки, 4 тыс., снова сильно укрепились. Как Суворов ни был слаб, он все же решил снова овладеть Туртукаем и в ночь с 16 на 17 июня произвел нападение. Всего у него было до 3 тыс. чел., в том числе 680 чел. едва обученных.

Приказ для боя был очень прост, в нем сказано: «Командиры частей колонны ни о чем не докладывают, а действуют сами собой с поспешностью и благоразумием». К рассвету турки были обращены в бегство и преследуемы 5 верст, оставив 14 орудий, 35 судов, продовольствие, 600–800 чел. убитых. Мы потеряли 102 чел.

В самом бою Суворов явил образец силы воли: истощенный лихорадкой, он передвигался с помощью двух человек, а для повторения приказаний при нем находился особый офицер. Однако под конец боя Суворов все же сел на коня.

Для изучения тактики оба поиска на Туртукай представляют собой образцы наступательной переправы.

7 июня было произведено новое расписание полков, и Суворов назначен в Гирсово, единственное место, которым мы овладели на правом берегу реки и через которое Румянцев предполагал перейти Дунай. Потому удержание его в наших руках было весьма важно.

В ночь на 3 сентября Суворов одержал здесь блестящую победу, заманив 12 тыс. турок на наши окопы с 3 тыс. чел., а затем нанеся встречный удар и преследуя 30 верст конницей. Потери турок составили свыше 1,1 тыс. чел., наших – 300. Это был образец выжидательного с решительной целью боя.

Зимой 1773 г. Суворов взял отпуск в Москву, где нежданно женился^[10], но к началу 1774 г. вновь прибыл к войскам.

Румянцев полагал открыть действия в начале мая. Главные силы собирались у Браилова, западное крыло Репнина – у Слободзеи, восточное Каменского – у Измаила, Суворов – поддержкой у Гирсова. Салтыков оборонял В. Дунай и Журжево. Суворов был подчинен Каменскому^[11]; для совместных с ним действий они условились наступать к Базарджику и далее к Шумле.

Это привело к упорному встречному бою у Козлуджи, в котором Суворов, не дожидаясь Каменского, с 8 тыс. чел. обрушился на 40 тыс. турок. Под быстрым натиском Суворова турки начали терять голову. Они рубили для бегства постромки артиллерийских лошадей, убивали своих всадников. Когда же к Суворову подоспели 10 орудий, все 40 тыс. обратились в ужасе в бегство. Суворову досталась богатая добыча – 29 орудий и 207 знамен. Потери турок показываются различно; наименьшие данные – 500 чел. убитыми и 100 пленными, наши – 200 чел.

Несмотря на утомление, Суворов преследовал врага до ночи.

Сражение у Козлуджи было случайным для обеих сторон^[12]. В подобных боях и берет верх тот, кто раньше быстрыми, смелыми действиями убедит противника в своем превосходстве.

После победы Суворов подвергся упрекам Румянцева за действия вопреки приказанию, отдельно от Каменского и за уклонение от подчинения ему.

Но вот в чем дело – Суворов и Каменский были упрямы, самолюбивы, не любили друг друга. Совместные действия могли кончиться крупной ссорой в ущерб делу; Суворов и старался этого избежать^[13]. Наконец, Суворов чувствовал себя достаточно сильным без Каменского. В общем, самостоятельность Суворова увенчалась успехом, и сам Каменский донес, что признает Суворова единственным виновником победы.

Победой при Козлудже турки так были потрясены, что вскоре Порта подписала Кючук-Кайнарджийский мир на условиях, предложенных русским правительством.

В 1-ю турецкую войну все главные победы были одержаны Суворовым. Обычно принято думать, что турки были противником слабым; что бить их было легко; что их нестройные, хотя и многочисленные толпы готовы были бежать при первой к тому возможности и что «европейское качество всегда побьет азиатское количество», как говорит историк Соловьев.

Однако те же беспорядочные толпы турок били хорошо обученные австрийские войска и вынуждали Австрию подписывать постыдный мир вроде Белградского. Следовательно, наши победы над турками, помимо выучки, качеств войск, одерживались еще и превосходством духа. Попутно Суворов не оставил без внимания и тактических приемов.

Румянцев первым упразднил рогатки и строил войска в несколько каре. Суворов пошел дальше – у него в каре строились даже роты. Это давало большую подвижность, а одно или несколько разбитых каре не мешали остальным, тем более что Суворов строил их в два ряда. Кроме того, суворовские каре всегда могли поддержать друг друга перекрестным огнем. Это его знаменитые «подвижные кареи, не закрывая крестных огней».

В общем, Суворов вложил в свои построения прерывчатость по фронту и в глубину, основав ее на самодеятельности, выучке и вере: вождя в войска, а войск – в вождей, – как это было в Риме, в войсках революции и должно быть еще больше теперь, при здравом понимании глубокой тактики…

4. Деятельность Суворова в 1774–1787 годах

После войны общественное мнение указало на Суворова как на надежнейшего усмирителя все еще бушевавшего Пугачевского бунта. За 9 дней прошел Суворов 600 верст, но ему не удалось лично встретиться с Пугачевым, который был разбит и взят в плен Михельсоном^[14]. Суворову осталось распорядиться об отправке Пугачева в Москву.

После казни Пугачева Александру Васильевичу было поручено умиротворить край. Менее чем за год Суворов выполнил задачу не силой оружия, к которому старался не прибегать, а умением, человечностью и целесообразными мерами.

По умиротворении восточных окраин – Суворов в Крыму. Однако здесь он пока недолго: попав под начальство Прозоровского, человека посредственного, Суворов отпросился в отпуск в Полтаву и в Крым больше не явился, несмотря на предписание Румянцева.

Чтобы удовлетворить жажду деятельности Суворова, с помощью Потемкина он был назначен на Кубань. За три месяца он сделал больше, чем его предместник за несколько лет. Румянцев, оценив это, назначил Суворова в Крым на место Прозоровского. Здесь Суворов проявил и дипломатический дар, убедив крымцев в необходимости принять наше подданство. Обращением с населением Суворов и его войска приобрели добрую славу. Морское побережье было искусно охранено.

Присоединения Крыма Суворов, однако, не достиг; из-за недоразумений с Румянцевым он просил другого назначения; снова при содействии Потемкина он получил Малороссийскую дивизию и уехал в Полтаву, к жене с дочкой. Однако и здесь он пробыл недолго.

В Петербурге явилась несбыточная тогда мысль: завязать торговлю с Индией через Персию и Каспийское море, для чего тоже понадобился Суворов. Целых два года жил он в Астрахани без дела. «Боже мой, долго ли еще мне в таком тиранстве томиться», – пишет он. Наконец Потемкин вызвал его снова в Крым, где происки турок произвели волнения. Пользуясь этим, мы заняли войсками не только Крым, но и Тамань и Прикубанский край. Надо было привести к присяге новых русских подданных. Хорошо зная дикарей, Суворов прибег к любезности и угощениям, и ногайцы присягнули. Но вскоре, в отсутствие Суворова, изменили и, хотя и были разбиты, ушли за Кубань, не признавая нашей власти. Суворов с 16 ротами, 16 эскадронами, 16 казачьими полками и 6 орудиями выступил за Кубань и настиг ногайцев прежде ухода их в недоступные горы.

Прибегнув к ночным движениям, ложным слухам и усиленным переходам, Суворов ночью 30 сентября перешел Кубань вброд по шею при ширине в 1,5 версты, а утром близ урочища Керменчик нежданно напал на ногайцев и после 8 часов жестокого боя разбил их, вынудив к полной покорности. Крымские татары, боясь подобной участи, начали переселение в Турцию, а Турция в феврале 1774 г. признала подданство России Крыма и Кубанского края.

После Крыма и Кубани Суворов получил на 2 года Владимирскую дивизию. Это время он считал «бездействием», и тут-то разошелся он с женой, отдав дочь в институт, а малютку-сына оставив при матери.

В конце 1786 г. Суворов по старшинству произведен в генерал-аншефы (полный генерал) и по желанию Потемкина поставлен во главе войск в Кременчуге, ибо Потемкину во время волшебного путешествия Екатерины в Крым нужно было представить и войска в должном виде.

А. В. Суворов на портрете кисти Д. Г. Левицкого, 1786 год

30 апреля был смотр войскам Суворова, который произвел свои обычные учения. Все были поражены щегольским снаряжением солдат, их видом и особенно точностью и живостью движений и действий. Спутник Екатерины, император Иосиф II^[15], говорил, что не видел лучших войск.

После этого смотра имя Суворова стало достоянием всей Европы и к его боевым подвигам прибавилась слава выдающегося военного учителя. В общем, созрело всеобъемлющее дарование, способное и бить врага в открытом поле, и мирным путем присоединять целые области, и обучать войска истреблению врага, и покорять без выстрела сердца целых народностей…

5. 3-я турецкая война. Кинбурн. Фокшаны. Рымник. Измаил

Присоединение Крыма к России нанесло удар Турции как главе магометанского мира, а в европейских враждебных нам государствах поселило зависть. По наущению Англии и Пруссии Турция потребовала в 1787 г. возвращения Крыма и уничтожения Кучук-Кайнарджийского договора, а получив отказ, 13 сентября объявила войну.

Нам эта война была нежелательна. Дела в Польше ухудшались, назревал разрыв со Швецией и Пруссия была враждебна. Но вызова турок нельзя было не принять, и война началась при полной почти нашей неготовности.

Целью турок было овладеть Крымом и крепостью Кинбурн, которая затрудняла вход в Днепр и прямое сообщение Очакова с Крымом.

У нас были две армии: Екатеринославская, Потемкина, 70 тыс. чел., предназначенная для обороны Крыма и вторжения в Турцию с берегов Черного моря; и Украинская, Румянцева, 30 тыс. чел., для связи с австрийцами (обязавшимися прибыть на помощь) и с Потемкиным, для охраны пространства от Киева до Хотина и прикрытия тыла Потемкина от Польши.

В ожидании общего сбора приказано было Суворову с 30 тыс. чел. оборонять Херсон и Кинбурн и поддерживать наши войска в Крыму. У Суворова, с растяжением от Херсона до Кинбурна, в Кинбурне и окрестностях было лишь до 3 тыс. чел., но здесь был сам Суворов, оценивший значение Кинбурна, который, хотя был малопригодным для обороны, но все же запирал выход из лимана вдоль Кинбурнской косы, где турки могли высадиться лишь с востока и запада.