Хозяйка старой пасеки – 2 (страница 11)
Он не просил ни защиты, ни жалости – да и жалость только оскорбила бы его, разорвала ту тонкую паутину доверия, что начала появляться между нами. Все же знай я заранее, что мои слова заставят его раскрыться настолько сильно, – прикусила бы язык. Но теперь было бы просто нечестным ответить какой-нибудь банальностью.
– Да, моя матушка, как и ваша тетушка, возлагала все надежды на сына, – сказала я. – Она не пережила потери. И все же, если бы спросили меня, я бы сказала, что, запрещая себе привязываться и любить из страха потерять, – мы теряем сразу. Возможность оставаться живыми, потому что все живое так или иначе чувствует, и только мертвому все равно. Рано или поздно мы потеряем все, вместе с жизнью, но до того момента я предпочту жить. – Я криво улыбнулась, смутившись пафоса собственных слов. – Простите. Не самая подходящая тема для беседы за утренним кофе.
– В ваших словах есть правда, о которой я не задумывался. – Он медленно поставил на блюдце опустевшую чашку. – Но, боюсь, некоторые… привычки слишком глубоко въедаются в разум.
Стрельцов посмотрел на меня и улыбнулся – той светской, ничего не выражающей улыбкой, которая должна была скрыть истинные чувства, до сих пор бушующие в его взгляде. В наступившей тишине стали слышны стук палки и неровные шаги.
– Кузина проснулась. Начинается новый день.
Варенька вошла в столовую. Мне показалось, что она опирается на трость больше для эффекта, чем по необходимости. Но не могут же надорванные связки заживать так быстро? С другой стороны, рана Полкана совершенно исчезла среди густой шерсти и, кажется, вовсе его не беспокоила.
– О, как чудесно пахнет! – воскликнула графиня. – Кир, почему ты молчал, что привез кофе?
– Возможно, чтобы ты в полной мере ощутила все тяготы и лишения деревенской жизни, – ухмыльнулся Стрельцов.
– Не язви, тебе не идет. Ты же прекрасно видишь, как я полюбила деревню. – Стрельцов приподнял бровь, и Варенька вздернула подбородок в ответ. – Здесь каждый день что-то происходит, а воздух куда чище, чем в любой гостиной. Во всех отношениях.
– Посмотрим, что ты запоешь через неделю.
– Посмотрим. Можно мне кофе?
– Сейчас сварю еще, – кивнул Стрельцов. – Глафира Андреевна, а вам?
– Я бы с удовольствием, – я не стала скрывать сожаления в голосе, – но пчелы не будут ждать, пока я напьюсь кофе и нарадуюсь приятной компании. Я и без того припозднилась сегодня.
Действительно, солнце уже светило вовсю, из кухни доносились голоса девушек, а в людской болтали парни. Позднее утро, пора за работу.
– Глаша, я с тобой, только одну чашечку! Где тебя искать?
– Не думаю, что стоит мешать Глафире Андреевне.
– Я собираюсь помогать! Глашенька, я буду во всем тебя слушаться, честно-честно!
– Конечно.
Я не колебалась. Помощь мне действительно нужна, причем не только в перетаскивании тяжестей – для этого и мальчишек можно привлечь. – а в относительно тонкой работе, с которой Варенька, привычная к рукоделию, должна справиться.
– Только прошу тебя, это не для писем кузине.
– В самом деле? Чем же мы таким будем заниматься? – Она бросила быстрый взгляд на кузена, как бы говоря: «Может, не при нем», – и это было так заметно, что я расхохоталась.
– Ничем романтичным. Я придумала новый способ содержания пчел и не хочу, чтобы его тут же переняли все окружающие. – Вспомнив об окуривании серой, я добавила: – По крайней мере – пока сама не налажу все как следует.
– Я никому ничего не расскажу! – торжественно прошептала Варенька, изобразив, будто застегивает рот на пуговицу.
– Глафира Андреевна, не верьте. Такой болтушки, как моя кузина, еще поискать. – Во взгляде Стрельцова прыгали смешинки.
– Какой ты гадкий, Кир! Я умею хранить тайны!
– Не сомневаюсь, – закончила я их перепалку. – Я буду в сарае, приходи, как напьешься кофе.
По дороге я заглянула на кухню.
– Герасим ушел? – спросила я девочек. – Что-нибудь просил передать?
Они ошалело переглянулись.
– Может, он и хотел что-то передать вам, барышня, да у меня ума не хватило понять, – нашлась Акулька.
На мой взгляд, немой дворник так хорошо изъяснялся жестами, что не понять было невозможно, но другим, возможно, просто незачем было пытаться его понять.
Утащить сразу всю нужную утварь не получилось: мраморная доска для раскатывания теста оказалась тяжелой и неудобной, так что я сбегала второй раз, сопровождаемая изумленными взглядами девочек.
Укрытый воск еще оставался жидким: толстый чугун хорошо держал тепло. Стараясь не взбаламутить его, я собрала верхний слой в горшок с растолченным древесным углем – чем чище воск, тем лучше примут его пчелы. Было бы у меня время – соскоблила бы с застывшего скопившуюся внизу грязь, а верх перетопила еще раз, так же поддерживая тепло, чтобы осели примеси, но времени у меня не было, пришлось крутиться. Отфильтровать уголь через холстину поначалу показалось той еще морокой, но потом я сообразила подогреть горшок с тканью магией, и все стало куда проще.
Варенька появилась, когда я разливала первую партию очищенного воска в застеленный тканью медный противень. Я объяснила и ей про ульи и рамки и про разницу между сотами с медом и расплодом.
Варенька слушала меня, распахнув глаза.
– Это почти так же интересно, как и рыбалка!
– Ты обещала, – напомнила я.
– Конечно. Но я ведь могу поделиться впечатлениями, не раскрывая подробностей? Я покажу тебе черновик, чтобы ты была уверена: никто не узнает ничего лишнего.
А заодно получишь читателя. Ну что поделать с этими творческими личностями!
– Договорились, – не стала спорить я.
Пока воск остывал, мы занялись чем-то вроде мозаики. Доставали из корзины соты и приклеивали их воском к деревянным частям рамок. Часть меда, конечно, вытекла, но Герасим, умница, пристроил корзину в глиняную плошку, а всю конструкцию – в лохань с водой, защитив мед от муравьев и мышей. То, что протекло сквозь прутья корзины, конечно, нельзя было пустить в еду, но можно было перелить в плошку и, опустив в нее несколько щепок, подвесить в улей, помогая пчелам быстрее восполнить запасы корма.
Закончив восстанавливать соты, я подогрела мрамор магией, чтобы легче было раскатывать полузастывший воск в тонкий пласт. Если все пойдет как надо, к зиме закажу вальцы с прорезанным узором сот, своего рода «чертежом» для пчел. Но пока лучшее – враг хорошего. Получившейся вощиной мы заполнили пространство между сотами и навощили оставшиеся пока свободными рамки.
Наконец все было готово. Позвав мальчишек, мы отнесли все на пасеку. Варенька, конечно, увязалась с остальными, передвигаясь так ловко, что нам почти не приходилось замедлять шаг.