Полкан не унимался. Теперь его лай доносился с первого этажа. Короткий, отрывистый, тревожный.

– Что случилось? – спросила Варенька, когда я вышла в их комнату.

– Не знаю, но иду узнавать. Позаботься о Марье Алексеевне, в ее возрасте ни к чему волнения.

Генеральша сдавленно фыркнула, скрывая смех. Разумеется, хитрость моя была шита белыми нитками – эта дама еще нас всех переживет. Но Варенька прощебетала:

– Конечно! Марья Алексеевна, вы только не беспокойтесь! Принести вам чаю?

Что ответила Марья Алексеевна, я уже не слушала, стучась в соседнюю комнату. Стрельцов сам распахнул двери со своей стороны. Штаны он натянул, как и сапоги, – но не больше. Огонек над ладонью делал черты лица резче, суровее.

– Глафира Андреевна, возвращайтесь в свою комнату. Я разберусь.

Я только мотнула головой: пререкаться не было ни желания, ни времени. Обогнув Стрельцова, поспешила вниз, где уже стучали двери и переговаривались мужские голоса. Похоже, Полкан в самом деле перебудил весь дом.

Внизу меня уже встречал Герасим – босой, но в остальном одетый, и Гришин в наспех накинутом сюртуке поверх рубахи, которую он не успел заправить в штаны. Раскрылась дверь флигеля, Нелидов, увидев меня, коротко извинился и скрылся за дверью, чтобы через полмига вернуться в коридор. Что изменилось в его туалете, я не видела: уже неслась за Полканом сквозь кухню к черным сеням.

Двор в свете луны выглядел как на открытке с ночным деревенским пейзажем. Покой и благодать. Фыркнула лошадь, переступив с ноги на ногу.

– Ну и какого рожна тебе не спится? – поинтересовалась я.

Полкан залаял еще яростней, так что мне сразу расхотелось ворчать, и помчался в сторону парка. Я за ним.

Когда ветви закрыли луну, пришлось замедлить шаг. За спиной вспыхнул огонек, освещая передо мной дорогу. Стрельцов подхватил меня за локоть.

– Позвольте, Глафира Андреевна.

Он опередил меня на полшага, и, когда выпустил локоть, почему-то сразу стало холодно. Я зябко поежилась. За деревьями заревело. Я подпрыгнула и вцепилась в ладонь Стрельцова прежде, чем сообразила, что делаю. Его рука сжала мою, успокаивая.

– Шли бы вы домой. Нас четверо мужчин, и мы разберемся.

Я мотнула головой. Заставила себя выпустить его руку и прибавила шагу – впрочем, он все равно шел впереди, и, когда он остановился как вкопанный, погасив огонек, я едва не врезалась в его спину. Сдвинулась, выглядывая, и застыла.

Над опрокинутой колодой стоял медведь.

«Мишка очень любит мед. Почему, кто поймет?» – закрутилось в голове.

Вот только метрах в пяти от меня оказался не смешной увалень из мультиков. Гора мышц, покрытая шерстью, а на лапе, которой он прихлопнул пчелу на носу, когти были длиной с человеческий палец.

– Глаша, немедленно домой! – приказал Стрельцов.

Я отступила на шаг, неосознанно подчиняясь. Но тут Полкан наскочил на медведя, норовя вцепиться в бок. Зверь, рыкнув, отмахнулся. Я вскрикнула: показалось, что когти сейчас развалят пса надвое, однако Полкан увернулся. Зарычав не хуже медведя, снова кинулся на хищника. Сама не понимая, что делаю, я дернулась к ним.

Чьи-то руки обхватили меня, прижимая к твердому телу. Запах – свежий и терпкий – на миг успокоил. Стрельцов задвинул меня за спину, и одновременно откуда-то вылетел сгусток света, рассыпался искрами перед самым носом медведя.

Хищник подпрыгнул и помчался к нам. Куда только подевалась его неуклюжесть – хищник несся стремительно и целеустремленно. Хватило пары заполошных ударов сердца, чтобы он оказался совсем рядом.

Кажется, я закричала.

С поднятой руки Стрельцова слетел ослепительно яркий шарик не крупнее ореха. Медведь взревел. Запахло паленым. Медведь продолжал бежать. Стрельцов не сдвинулся ни на волос – только вскинул перед собой руки, словно выставляя щит, и, наткнувшись на эту невидимую преграду, медведь сполз по ней, бесформенным комом шерсти сложился у ног человека.

Я осела в траву: колени просто подогнулись.

– Глаша! – Стрельцов обнял меня, приподнимая, затормошил. – Глаша, вы…

– Все хорошо, – выдохнула я. – Напугалась до полусмерти.

– Нюхательные соли…

В его голосе появилась неуверенность – и я едва не рассмеялась, настолько нелепо и неожиданно это было после того, как он не отступил перед огромным разъяренным зверем.

Полкан сунулся под его руку. Я обняла его, зарылась носом в теплую шерсть, безуспешно пытаясь унять дрожь, колотившую тело.

– Куда ж ты полез, бестолочь, сожрали бы тебя не поморщившись!

Полкан вывернулся из моих объятий и начал вылизывать мне лицо, улыбаясь во всю пасть.

Глава 6

Я заставила себя встать. Колени все еще походили на желе, мороз пробегал по коже.

– Вы спасли нас всех.

Голос тоже никак не желал успокоиться, и кроме страха в нем прозвучало что-то… какое-то первобытное восхищение, от которого я сама растерялась.

Стрельцов откинул со лба волосы, явно смущенный.

– Глупости. Остальные бы справились, просто я оказался ближе и успел раньше.

– Не скромничайте, ваше сиятельство, – вмешался Гришин. – Это ж надо так: с одного огневика, да вот такусенького, – он сложил пальцы щепотью, – здоровенную зверюгу взять! Прямо в глаз! Наверняка даже шкуру не подпалили.

Я снова посмотрела на огромную тушу. На Стрельцова. Под полной луной, заливавшей луг, было светло почти как днем, и я разглядела, как смущение в его взгляде сменяется чем-то похожим на удовольствие. Будто ему действительно было приятно произвести впечатление – или мне хотелось так думать? Хотелось думать, будто его интересует что-то – или кто-то – кроме долга?

Ветерок пробрался под шаль. Я передернула плечами, ощутив, как взмокли от страха волосы на затылке и спина.

– Вы позволите, Глафира Андреевна? – Не дожидаясь ответа, Нелидов накинул мне на плечи сюртук. – Вам бы домой, чтобы не простыть.

Лицо Стрельцова перестало что-либо выражать, словно опустилось забрало шлема.

Что за глупости в голову лезут?

– В самом деле, шли бы вы домой, барышня, – снова вмешался Гришин. – Этакую страсть пережили и даже в обморок не свалились. Отдохнуть бы вам. Да и ветерок по весне коварный бывает. – Он обернулся к Стрельцову. – Ваше сиятельство, что с трофеем прикажете делать?

– Это Глафире Андреевне решать, – сухо ответил исправник.

– С чего бы? – так же сухо поинтересовалась я. – Вы добыли, ваш и трофей.

– Тогда позвольте подарить его вам, – сказал он таким тоном, что я едва удержалась, чтобы не рассказать – подробно и громко, – что ему делать со своим подарком.

– Благодарю.

Я вернула Нелидову его сюртук: разозлилась так, что жарко стало. И только после этого поняла: это короткое слово прозвучало так, что было непонятно, к кому обращено. То ли управляющему – за сюртук, то ли Стрельцову – за трофей.

– Знатная шуба выйдет. – Гришин будто не заметил напряжения, повисшего над лугом.

А может, слишком хорошо заметил, уж чересчур легкомысленно звучал его голос.

– Хотя для такой хрупкой барышни, наверное, тяжеловата будет медвежья-то шуба. Тогда полость в сани справить, чтобы зимой в дороге не зябнуть.

– Я ничего в этом не понимаю, – призналась я. Обернулась, чтобы приказать Нелидову распорядиться – раз мой трофей, пусть управляющий и командует – но пролетевшая перед глазами пчела отвлекла меня.

Пчела!

Я огляделась.

Над развороченной колодой кружили пчелы. На земле валялись обломки сот, пахло медом, но куда сильнее чувствовался сладковатый, с легкой кислинкой запах растревоженных пчел. Неподалеку на кусте орешника собирался, гудел рой, но не уверенно и низко, как обычно бывает, а тревожно, выше тоном. Так он гудит, оставшись без матки.

Все глупости мигом вылетели у меня из головы.

– Герасим, бегом за ройницей! Если ее нет – тащи любую корзину с крышкой, коробку, ящик – что найдешь! Да, и захвати еще одну корзину и нож – для сот, и дымарь.

Дворник энергично кивнул и умчался.

– Сергей Семенович, подсветите, пожалуйста, над разрушенной колодой.

Нелидов шагнул к ней.

– Нет! – окликнула его я. – Только свет, сами не суйтесь, пчелы сейчас смертельно опасны!

Я обернулась к Стрельцову.

– Кирилл Аркадьевич, вам самому придется распоряжаться вашим трофеем. Мне нужно немедленно спасать пчел, но и медведь, насколько я понимаю, ждать не будет.

– Мы с Гришиным займемся тушей, Глафира Андреевна. – Показалось мне, или в голосе Стрельцова промелькнуло что-то похожее на восхищение? – Вы правы, нужно хотя бы снять шкуру и убрать внутренности, чтобы мясо не испортилось до утра.

– А ежели вы тоже подсветите, ваше сиятельство, то мы и желчь аккуратно соберем, она целебная, – заметил Гришин.

– Тогда придется и тебе метнуться к дому и взять все, что нужно, чтобы освежевать медведя.

– Как прикажете, ваше благородие! – Гришин вытянулся, отдавая честь, и помчался следом за Герасимом.

– Как бы ноги в темноте не переломали, – встревожилась я. – Тогда точно «эпидемия переломов» будет.

– Гришин – очень опытный человек, да и Герасим, я уверен, может о себе позаботиться, – успокоил меня Стрельцов. – А пока они бегают – могу я чем-нибудь вам помочь?

Я снова огляделась.

– Хорошо, что медведь бросился, – вырвалось у меня. – В смысле, звучит идиотски, но он теперь достаточно далеко, чтобы, возясь с тушей, не повредить разбросанные соты.

– Понял.

Я хотела переспросить, что он такое понял, но исправник поднял руку, вокруг которой сгустилась магия, – и здоровенная туша, приподнявшись над травой, отплыла еще на добрых четыре метра от улья.

– Ух ты! – не выдержала я. Как они могут так спокойно относиться к настоящим чудесам?

Исправник улыбнулся.

– Думаю, так будет удобнее всем. Что дальше?

– Возьмите…

Я стащила с себя шаль, забыв, что платье под ней так и не застегнуто до конца. Взгляд исправника будто приклеился к моей груди, потом он резко отвернулся. Я запоздало сообразила, что лунный свет и два огонька – Нелидова и Стрельцова – сделали ткань сорочки почти прозрачной, позволив увидеть больше, чем следовало бы постороннему мужчине. Запахнула платье, справившись с крючками.

– Возьмите пока мою шаль вместо корзины и помогайте мне собирать разбросанные соты. – Я прокашлялась, возвращая контроль над голосом. – Старайтесь не переворачивать те, что с белыми червячками. Это расплод, он поможет не потерять семью. Еще, если увидите на обломке сот матку – она крупнее, чем остальные пчелы, «жопастенькая», как говорил мой… – Я осеклась, поняв, что брякнула. – Словом, если увидите матку, зовите меня. Ее непременно нужно спасти.

Стрельцов проигнорировал мою оговорку. Взял шаль аккуратно, будто боясь случайного прикосновения.

– Да, и еще, – добавила я. – Пчелы напуганы и агрессивны. Двигайтесь медленно и плавно. И, ради бога, не лезьте в колоду!

– Я буду предельно осторожен, – заверил меня Стрельцов, и что-то в его интонации навело меня на мысль, что он имеет в виду не только пчел.

Нелидов, который, конечно же, слышал весь разговор, медленно двинулся по траве, вглядываясь под ноги.

Поднял обломок сот – мишка был не слишком аккуратен, раскидывая колоду.

– Говоря о расплоде, вы имели в виду вот это? – Под двумя огоньками были отчетливо видны личинки в открытых ячейках.

Я кивнула.

Управляющий осторожно положил соты в подставленную Стрельцовым шаль.