Так же, подбирая обломки сот один за другим и складывая их в подол, я двинулась в сторону колоды, готовая, если что, замереть статуей. Но пчелы не трогали меня, и, увлекшись, я подбиралась к колоде все ближе. Уже присев над ней, поняла то, что я должна была осознать раньше. Пчелы, только что потерявшие дом, и часть семьи, раздавленной медведем, наверняка в бешенстве и давно должны были переключиться с одной опасности на другую – людей. Однако они метались над колодой, не пытаясь напасть ни на меня, ни на мужчин. Будто чувствовали, что им пытаются помочь. Хотя, если не выдумывать – скорее всего, потому, что стоит ночь, от медведя все еще несет паленым, а пчелы слишком дезориентированы всем произошедшим. Я присела над колодой и начала бережно разбирать обломки. Нелидов шагнул было ко мне, но я протестующе подняла руку.

– Не нарывайтесь. Не знаю, почему они не трогают меня, но не факт, что не тронут вас. Если можете – переместите свет ближе ко мне, но не прямо к колоде, чтобы не нервировать их лишний раз.

Нелидов послушался. Стрельцов замер рядом с ним, напряженный, будто собирался в любой миг снова схватить меня и закинуть себе за спину, как только что заслонил собой от медведя. Только вот с пчелами такой фокус не пройдет.

– Вернулись мы, ваше сиятельство, – окликнул Гришин. – Вы прямо как на картине «Оборона пасеки» – только подзорной трубы да шпаги не хватает.

– Заткнись, – процедил сквозь зубы Стрельцов.

Я подняла голову.

– Кирилл Аркадьевич, отдайте, пожалуйста, соты Герасиму и займитесь медведем.

– Нет, – отрезал он. – Герасим, давай сюда ящик для сот и помоги Гришину освежевать тушу. А я помогу барышне.

Герасим, конечно, спорить не мог, и я не стала: не до того. Я осторожно переворачивала обломки, стараясь не раздавить ни одной пчелы. Под слоем щепок и восковой трухи что-то шевельнулось. Нет, десяток рабочих, облепивших кусок сота с личинками. Но где же…

Внезапно край глаза зацепил движение. Матка была там же – чуть в стороне, почти сливаясь с тенью, брюшко подрагивало, будто от усилия. Застряла под перекрестными щепками, не в силах выбраться.

Я подняла их. Если бы матка сидела на сотах, было бы куда проще. Но она оставалась на обломке колоды.

Я потерла между руками щепку с остатками воска и прополиса, чтобы убрать с кожи запах пота: он может попасть на матку, и тогда рой ее не примет. Осторожно поставила ладонь рядом с ней, будто плоскую дощечку, и затаила дыхание.

– Что вы делаете? – шепнул Стрельцов.

Я раздраженно глянула на него и снова обратила все свое внимание на матку. Несколько вечностей спустя она все же двинулась, мою ладонь защекотали цепкие лапки.

– Роевню, – прошептала я.

Стрельцов огляделся, сообразив, поднял с земли корзину, затянутую сеткой. Двигаясь быстро, но нечеловечески плавно, – завороженная красотой этого движения, я застыла, уставившись на него, – он приблизился и подставил роевню. Я опустила туда ладонь, позволяя матке перебраться в корзину. Кружившиеся рядом пчелы тут же устремились к ней.

– Вот так, – выдохнула я. Наконец соизволила пояснить: – Матку нельзя хватать руками, можно покалечить.

Оставалось только стряхнуть рой к его королеве, что я и сделала.

Оказывается, пока я возилась с разбором колоды, Гришин с Герасимом уже закончили с медведем – на траве остались лишь следы крови да тяжелый металлический запах. Который почему-то никак не мог перебить яркого теплого аромата меда.

– Странно.

Стрельцов втянул воздух, словно подтверждая мои мысли. Полкан ткнулся носом в траву и потрусил куда-то к краю луга. Я шагнула было за ним, но Стрельцов остановил меня жестом. Я послушалась: в конце концов, он тоже не лез туда, в чем не разбирался.

Полкан замер в напряженной позе. Стрельцов остановился рядом с ним.

– Гришин, глянь-ка на это. – Он поднял на ладони булыжник размером с кулак.

Пристав ткнул в камень, тут же лизнул палец.

– Медом намазано. И камень тепло держит до сих пор.

Я ругнулась, сообразив. Медведь пришел не случайно. Кто-то положил нагретый камень, испачканный медом, и ветер разнес по округе запах, достаточно сильный для чуткого нюха хищника. Кто-то чуть не разрушил дело, которое я едва успела начать.

Но кто? Зачем? Вопросы теснились в голове, гудели – куда там пчелам!

Стрельцов сунул камень под нос Полкану.

– Ищи!

Пес посмотрел на него с видом «без сопливых соображу» и потрусил по границе луга. Всего нашлось пять таких камней.

– Ни следа магии, – заключил исправник.

– Ваше сиятельство, к чему тут магия? – пожал плечами Гришин. – Положить в жаровню, а то и в простой горшок с угольями каменюк, как для бани, которые жар хорошо держат, да рукавицей прихватить, чтобы не обжечься. Гляньте внимательней – он дерн подкопал да вокруг камня гнездо сделал, чтобы дольше остывал.

Стрельцов медленно кивнул.

– Или она.

– Думаете, баба? – Пристав вгляделся в траву.

– Я ничего не думаю. Трава примята… – Огонек сдвинулся к дороге. – Но это только подтверждает, что здесь кто-то был. Мужик, баба, а может, вовсе барин или барыня – теперь не сказать. И на дороге следов не осталось.

Он обернулся ко мне.

– Глафира Андреевна, кто может желать вам зла?

Я развела руками.

– Самой бы знать.

– Ах да… – опомнился он. – Гришин, бегом в дом, возьми у всех обитателей по волосу и прихвати деньги мелочью. Чем больше монеток, тем лучше, номинал не важен. Не забудь пересчитать, я утром верну.

Пристав растворился в темноте. Стрельцов погладил Полкана, снял с ладони нечто невидимое.

– Глафира Андреевна, Сергей Семенович, мне понадобится по волосу от вас.

– Зачем? – полюбопытствовала я, проводя рукой по косе.

– Охранка. – Видя, что я не понимаю, Стрельцов добавил: – Кто-то явно вам вредит. Кто-то умный и хитрый. Вспомните хоть ночное нападение. Сейчас я поставлю защиту вокруг пасеки – такую, чтобы сквозь нее могли проходить лишь обитатели дома.

– Не хотелось бы, чтобы ваша защита убила какого-нибудь деревенского паренька, забредшего сюда, – встревожилась я.

– Сначала просто отпугнет. Знаете, как от шерсти иногда бывают искры?

Я кивнула.

– Второй удар будет сильнее. Третий может оказаться смертельным.

Я поежилась.

– Но я собиралась нанять помощников. Что делать с ними?

– Скажете мне, все равно до конца расследования я буду поблизости. Когда же оно закончится, защита вам не понадобится.

– Снять ее сможете только вы? – полюбопытствовала я. Опомнилась – не слишком ли много я спрашиваю, ведь коренная обитательница этого мира наверняка должна быть в курсе и магии, и ее особенностей.

Но Стрельцов, похоже, принял мое любопытство как должное.

– Со временем охранка истает. Вечных заклинаний не бывает, за исключением разве что благословения.

Опять это непонятное благословение! Как бы поаккуратнее расспросить Вареньку или Марью Алексеевну?

– Но я оставлю сигналку, которая даст мне знать, что охранка начинает слабеть, и подновлю, когда придет время. Сигналка в любом случае понадобится: то, что создал один маг, может разрушить другой.

– Тот самый «опытный боевой маг», который хотел пробраться в дом и которого вы подстрелили?

Стрельцов пожал плечами.

– Не знаю. Разложить нагретые камни мог и деревенский мужик. Однако я должен учесть все возможности.

– А пчелы? – спохватилась я. – Во время медосбора они улетают на две-три версты от улья.

– Пчелы слишком малы для того, чтобы охранка их заметила. – Стрельцов покачал головой. – Вы переживаете за них, словно за детей. Как же вы будете окуривать их серой по осени?

– Что? Серой? Варварство какое! – возмутилась я.

– Но… – Он помолчал. – Впрочем, возможно, благословение вам поможет, как помогло сегодня.

– Нету у меня никакого благословения, – проворчала я. – Если не считать благословением мозги и упрямство. Простите, целеустремленность.

Он рассмеялся, но комментировать не стал. Я села в траву. Мужчины последовали моему примеру.

– Глафира Андреевна, вы не застудитесь? – спросил Нелидов. – Ваша шаль…

Перемазана медом и воском, придется потрудиться, чтобы отстирать. Но это потом. Сейчас даже думать ни о чем не хотелось. Я молча покачала головой – брать у него сюртук не тянуло. Почему-то вспомнилось, как пару дней назад Стрельцов накинул на меня китель. Сколько же всего случилось за эти дни!

– А вы, Кирилл Аркадьевич? Не замерзнете в одной рубашке?

От его улыбки щеки загорелись – хорошо, что в лунном свете румянец не видно.

– Я привычный. Да и вряд ли Гришин задержится надолго.

Действительно, пристав вернулся совсем скоро. Стрельцов высыпал на ладонь горсть мелочи, вокруг его рук заклубился алый ореол. Кивнув сам себе, исправник пошел по периметру луга, время от времени бросая в траву монетку. Обойдя так весь луг, он замер, полузакрыв глаза. Вокруг луга поднялось что-то вроде призрачного забора из сетки-рабицы и тут же исчезло.

Стрельцов пошатнулся, пристав поймал его под локоть.

– Ваше сиятельство, разве так можно? Перестарались вы с магией. До утра подождало бы…

– Помолчи, – отрезал исправник. – Глафира Андреевна, у вас есть еще какие-то дела здесь?

– Сейчас – нет.

Я начала вставать, Нелидов тут же оказался рядом, протянул мне руку, но я уже успела подняться без поддержки. Не привыкла я рассчитывать на поддержку.

– Идите отдыхать, Сергей Семенович, – распорядилась я. – Спасибо вам за помощь. Герасим, возьми роевню и соты, поставь в сарай, я займусь ими с утра.

Дворник указал рукой на восток. В самом деле, за лесом небо начало розоветь. Я вздохнула.

– Я имела в виду, когда станет светло. Ты поспи хоть пару часов перед тем, как идти в лес.

Дворник кивнул.

– А вы, Глафира Андреевна? – окликнул меня Стрельцов.

– И я тоже, сколько получится. Пойдемте в дом.

Пристав попытался подставить начальнику локоть, но Стрельцов отмахнулся. Галантным жестом пригласил меня вперед. Я не стала спорить, понимая, насколько ему не хочется показывать свою усталость.

– Это как-то лечится? Передоз… в смысле, слишком много потраченной магии? – спросила я.

– Не стоит беспокоиться, – холодно ответил исправник.

Я с трудом удержалась, чтобы не оглянуться. Еще больше сил понадобилось, чтобы промолчать. Почему мужчины иногда становятся такими упрямыми идиотами?

Впрочем, возможно, я злюсь просто из-за усталости. Бессонная ночь не улучшает характер никому.

– Чайку сладкого, чем слаще, тем лучше, – сказал Гришин.

– Заткнись!

– И еще господа какие-то конфекты делают, но…

– Уволю, – процедил Стрельцов.

– Вы, ваше сиятельство, уволить, конечно, можете. Да только сейчас с устатку глупостей натворите, а мне потом отвечай, почему позволил начальству от истощения помереть.

– Помереть? – подпрыгнула я.

– Ерунда, – отрезал Стрельцов.

– Не ерунда, – вмешался Нелидов. – От магического истощения действительно можно…

– Уж вы бы помолчали! – взорвался Стрельцов. – Какого… зачем вы вылезли со своей магией на медведя!

– Я собирался его спугнуть.

– А в итоге только разозлили. Так бы он наелся и ушел, а так пришлось…

Я тоже не выдержала.

– Стала бы я ждать, когда он нажрется и всех моих пчел…

– А кто бы вам позволил влезть! – перебил меня Стрельцов.

– Хватит! – Не знаю, чего мне стоило собрать остатки здравого смысла и понизить голос на пару тонов. – Мы все устали и все хотели как лучше, но получилось как всегда. Давайте разбор полетов отложим до утра.

– Полетов? – переспросили хором Стрельцов и Нелидов.

– Полетов вашей фантазии – что было бы, если, – нашлась я. – Как говорят мужики, если бы у бабушки… кхм.

Я в самом деле слишком устала и вообще себя не контролирую.

– Если бы да кабы, во рту б росли бобы, – выручил меня Гришин.

– Спасибо. – Я потерла висок, совершенно не притворяясь: голова раскалывалась. – Словом, давайте все просто помолчим по дороге, дома молча попьем чая с медом и отправимся отдыхать, сколько получится.