– Чего же тут непонятного? – врач махнула рукой, словно объясняя прописные истины. – Где ещё односельчанам собираться, как ни в этой больнице? А тут тебе и посидеть, и поболтать, и от жары спасение, а зимой от холода. И чайку можно попить, если медсестра добрая. Чем не клуб по интересам?

– Так чего же вы их не прогоняете? – Настя была искренне возмущена. В её городской больнице за такое нарушение порядка тут же вызвали бы охрану.

– А зачем? Они что тебе, мешают что ли? Вон, сидят тихонько, не шумят почти, байки травят.

– Ну как… рабочий процесс… – неуверенно пробормотала Настя.

– Какой-какой процесс? – женщина продолжала посмеиваться, и в её голосе звучала откровенная насмешка. – Ты только вслух таких слов здесь не говори. Не так поймут!

– Хорошо. – Настя сдалась. – Кто у вас здесь старший? К кому мне обращаться по вопросам?

– А нет у нас здесь старшего. Каждый сам за себя. У нас начальник тут – главврач районной больницы. Приезжает иногда, поцокает что-то под нос себе, и уезжает. А что он сделает? Работать-то некому. Хвала богу, хоть такая больница есть, хоть койки стоят, и на том спасибо. У нас тут своя автономия, считай.

– Да уж, – задумчиво произнесла Настя, её мозг пытался переварить новую информацию. – И что мне теперь делать? Как дела принимать?

– Как-как? – женщина снова засмеялась, на этот раз с каким-то ехидным удовольствием. – Попой об косяк! Иди к себе в кабинет, напротив он, и сиди там, пока рабочий день не закончится. Можешь, конечно, бумажки перекладывать, если скучно станет. Если какие вопросы есть, это не ко мне. Номер Филиппыча запиши, он у нас педиатр. Его грузи вопросами, он у нас самый умный. Меня не грузи, у меня сейчас тихий час.

Она продиктовала Насте номер педиатра, затем, с удивительной для её габаритов ловкостью, вытянула ноги, поставив их на заранее подготовленную табуретку, стоящую рядом с креслом. Её тело тут же обмякло, и она мгновенно захрапела, как будто уснуть для неё было делом секунды. Громкое, мерное похрапывание заполнило кабинет.

Настя с трудом удержалась от улыбки. Она сохранила номер Филиппыча в телефоне, чувствуя себя героиней какого-то абсурдного фильма. Выйдя из кабинета, она с некоторым трепетом посмотрела на дверь напротив. Это была старая дверь с облупившейся краской, местами виднелось голое дерево. К удивлению девушки, дверь была не заперта, а лишь прикрыта. Она потянула её, и та со скрипом распахнулась. Настя вошла в кабинет и глубоко вздохнула немного свежего воздуха.

Кабинет участкового терапевта, как и вся больница, казался застрявшим во времени. Он явно не видел ремонта с момента распада Союза, а может, и дольше. Стены были выкрашены в тот же бледно-зелёный цвет, что и в коридоре, но здесь он местами отслоился, обнажая штукатурку. В воздухе витал запах старых лекарств, пыли и чего-то неуловимо затхлого. Мебель, казалось, вот-вот развалится: старый деревянный стол, шкаф со стеклянными дверцами, полный беспорядочно сваленных историй болезней, качался, когда Настя к нему прикасалась, а кушетка для осмотра выглядела так, будто она могла провалиться в любой момент.

Настя села за стол. Скрипучий стул под ней протестующе застонал. Девушка загрустила. Все её радужные представления о большой практике и потоке пациентов внезапно померкли. Неужели так и просидит весь день в этом старом кабинете, пока не закончится рабочий день?

Вдруг дверь приоткрылась, и в неё заглянула женщина лет тридцати. У неё было простое, открытое деревенское лицо, без косметики, с легким загаром. Светло-русые волосы были аккуратно заплетены в две толстые косы, которые лежали на её плечах. Её глаза, живые и внимательные, были наполнены какой-то тихой энергией.

– Приехали! – улыбнулась она Насте. – Вы приехали! Мы вас так ждали!

Она вошла в кабинет и подошла к столу, встав по струнке, как будто ожидая указаний или просто демонстрируя уважение. По её белому халату – довольно старому, но ухоженному, стиранному и тщательно выглаженному – Настя поняла, что это была, скорее всего, медсестра. Её руки, несмотря на деревенскую внешность, были аккуратными, с короткими ногтями.

– Я – Лида, ваша медсестра, – подтвердила она догадки Насти.

– Очень приятно, Лида, – Настя улыбнулась, чувствуя облегчение от появления хоть кого-то, кто казался адекватным. – А я – Анастасия Юрьевна, можешь просто Настя – я не зазнайка.

Лида хихикнула, прикрыв рот рукой. Ей явно пришлось по душе добродушие её новой начальницы, и она чувствовала, что с Настей им будет легко.

– Ну что, Лида, может ты введёшь меня в курс дела? – спросила Настя. – Больше некому, я смотрю.

– Обязательно, Анастасия Юрьевна, – ответила Лида, но в её глазах мелькнула озорная искорка. – Только примите сначала пациента.

– Пациента? – Настя вскинула брови. Эта новость мгновенно разогнала всю её тоску. – А это уже интересно! И давно он ждёт?

– Месяцев шесть… или семь… – улыбнулась Лида, её губы изогнулись в хитрой улыбке. – Точно не помню. Как терапевта у нас не стало, так и ждёт.

– Ну, пусть заходит, раз всё так серьёзно. – сказала Настя, готовясь к первому настоящему вызову в своей деревенской карьере.

Лида вышла, и Настя услышала её негромкий разговор с кем-то в коридоре. Секунду спустя в кабинет робко попросился мужчина лет пятидесяти. Он был худощавым, с впалыми щеками и рваной, седеющей бородкой, которая явно давно не видела ножниц. На лице выделялась блестящая залысина, окруженная редкими волосами. Одет он был в спортивный костюм, какой можно было увидеть на рынках в девяностые – синий, с белыми лампасами, явно великоватый и изрядно потрёпанный. От него пахло махоркой и скошенной травой.

– Здравствуйте, садитесь! – Настя любезно предложила мужчине сесть напротив неё, указывая на старый деревянный стул.

Мужчина неловко опустился на стул, который тут же протестующе заскрипел. Он избегал прямого взгляда, пряча глаза, словно ему было неловко.

– Мне бы… эт самое… бумажку! – произнёс он невнятно глухим и сиплым голосом.

– Бумажку? – переспросила Настя, пытаясь понять, о чём речь. – Какую вам нужно бумажку?

– Ну эту… эт самое… – Мужчина замялся, почесывая затылок. – Чтобы фермер Макаров меня не уволил за прогул. Он же строгий, Макаров. Чуть что – сразу увольнять грозится.

– Больничный лист вам надо, я правильно понимаю? – догадалась Настя.

– Да-да, он самый! – Мужчина заметно оживился, его лицо просияло в подобии улыбки, обнажив два ряда редких, пожелтевших зубов.

– Ну это понятно. Сделаю, – кивнула Настя. – Только не сейчас. Я здесь в первый день. Со многим надо разобраться, ещё ничего не понимаю. Но я зафиксирую, что вы сегодня приходили. Как вас зовут? Что у вас болит? Как записать?

Мужчина снова смутился.

– Ну, у меня болит… эт самое… Живот болит, голова, совсем плохо. Вот прямо сил нет. И спина ломит.

– Тошнота, рвота? – Настя начала задавать стандартные вопросы, готовясь записать симптомы.

– Да-да, – закивал мужчина.

– Понос? – уточнила Настя, не отрывая взгляда от бумаги.

– Да-да, – ответил мужчина, даже не моргнув глазом.

– Ну всё понятно. – Настя сделала отметки в какой-то старой, пожелтевшей карте, которую нашла на столе. – Давайте вам пока лекарство дам самое простое. У меня вот, в личной аптечке как раз есть…

– Нет-нет! – мужчина подскочил, как ошпаренный, его глаза были выпучены так, как будто Настя предложила ему выпить змеиного яда. – Не надо меня травить этой чертовщиной!

– Вы чего? – Настя была искренне удивлена такой реакцией. – Таблетки самые безобидные я вам дам!

– Нет, они все это… как там его… радиоактивные! – Мужчина перешёл на шёпот, его глаза бегали по кабинету, словно он боялся, что стены имеют уши.

– С чего вы взяли?!

– Бабка Прасковья сказала.

– Интересно. Кто это – бабка Прасковья?

– Местная травница. Знахарка в девятом поколении! – Мужчина важно выпятил грудь. – Она цветочками да корешочками своими лучше вылечит, чем вы своей химозой. Вот!

– Вот оно как, – Настя с трудом сдержала улыбку. – И много кто ходит к этой вашей… Прасковье?

– Да все! Ещё и со всего района приезжают. Говорят, она даже какого-то шишку из города на ноги поставила. Он уже совсем плохой был, еле дышал. Врачи ему уже билет на тот свет выписывали, сказали, не жилец. А бабка Прасковья его травками своими выходила. Вот вам и таблетки! Вот вам и врачи – по голове постучи!

– Так. – Настя подняла руку, призывая его к тишине. – Всё с вами понятно, наивные вы наши. Всё по классике. И бабка Прасковья, и легенда при ней. Бизнес, старый как мир! Только обёртка деревенская.

– Чего-чего? – Мужчина смущённо моргнул, явно не понимая её слов.

– Ничего! – Настя махнула рукой. – Идите, горе вы луковое. Завтра придёте, дам я вам вашу бумажку. Только скажите, что вам там Прасковья посоветовала. Мне же тоже нужно как-то просвещаться!

Мужик улыбнулся, и довольный удалился из кабинета, оставив Анастасию наедине со своими мыслями в пыльном кабинете.

– Да, работы здесь много, – пробормотала себе под нос Анастасия, оглядывая кабинет. Её оптимизм, несмотря на недавний разговор, не угасал. Наоборот, ей захотелось окунуться в эту деревенскую жизнь с головой.

Она достала телефон, намереваясь позвонить тому самому «Филиппычу», в надежде услышать, наконец, голос адекватного человека, который смог бы прояснить ей обстановку и объяснить, как здесь вообще работают.

Глава 4

Обида и злость кипели в Полине, когда она с большим трудом приводила себя в порядок возле уличного рукомойника, расположенного прямо у калитки ее нового дома. Холодная вода брызгала во все стороны, а она, то и дело, сопровождала весь этот процесс отборными матами, ругаясь на судьбу, на деревню, на отсутствие горячей воды и на свою собственную недальновидность, которая привела ее в эту глушь. Закончив умываться, она небрежно вытерла лицо краешком полотенца и направилась к месту своей будущей работы – в сельскую администрацию.

Сельская администрация мало чем отличалась от остальных деревянных домиков в Гусях. Та же старенькая, слегка покосившаяся крыша с резным петушком на коньке, те же ярко-зеленые ставни на окнах, кое-где облупившиеся от времени. Отличалась она лишь одним – над этим домиком развивался немного выцветший флаг. Рядом с крыльцом, на высоком шесте, висела старая табличка, на которой было написано: «Сельская администрация».

– Ну и дыра! – выругалась Полина себе под нос, заходя на покосившееся деревянное крыльцо, которое скрипнуло под её каблуками. – Надеюсь, я здесь ненадолго.

Оказавшись в здании администрации, Полина глубоко вдохнула воздух, пахнущий старой бумагой, сыростью и какой-то неуловимой бюрократией. Внутри было так же просто, как и снаружи: длинный, узкий коридор, несколько дверей по обе стороны. Полина спросила у первого попавшегося сотрудника, где находится кабинет сельского главы. Получив короткий, но внятный ответ, она уверенной походкой, цокая каблуками по скрипучему полу, направилась туда.

– Эй, стойте, туда нельзя, там совещание! – только и успела сказать сидящая перед входом в кабинет главы женщина, судя по всему – секретарь. Она попыталась встать со стула, чтобы преградить путь, но Полину было уже не остановить. Она с силой толкнула дверь, которая оказалась прикрыта, но не заперта, и с громким стуком распахнула её, эффектно влетев в кабинет. Там перед ней возникло неожиданное и, прямо скажем, шокирующее зрелище.

Мужчина средних лет, маленького роста, довольно упитанный, с красным лицом, одетый в дорогой для здешних мест, но слегка помятый костюм, зажимал в объятиях полураздетую женщину лет сорока, с растрёпанными волосами и раскрасневшимся лицом, сидящую прямо на его рабочем столе. Её блузка лежала на столе, а юбка, собранная на поясе, показывала красоту стройных ног. Секретарша тут же закрыла распахнутую за Полиной дверь, словно пытаясь скрыть произошедшее от посторонних глаз.