– Да, Анна, только Викторовна, – ответила завуч, слегка нахмурив брови, но без особого упрёка.

– Ой, простите, мою первую учительницу звали Анна Владимировна, поэтому я перепутала, – быстро нашлась Татьяна, чувствуя, как краснеют щёки.

– Если имя первой учительницы помните, значит, всё не так уж плохо, – пошутила завуч, и в её глазах мелькнула редкая, но заметная искра юмора. Её уголки губ чуть приподнялись, но улыбка так и не появилась на лице. Татьяну этот юмор скорее насторожил, чем расслабил, ей показалось, что в нём есть какой-то скрытый подтекст.

Девушка молча смотрела на завуча, ожидая от неё подробных инструкций по работе, расписания, планов, графиков и прочих рекомендаций, к которым она привыкла в своей прежней школе. Но их не последовало. Завуч лишь стояла, скрестив руки на груди, и внимательно смотрела на Татьяну, словно ожидая чего-то от неё.

– Ну, чего стоите? – глаза завуча округлились, словно она не понимала, что тут можно ещё обсуждать. – Завтра первый звонок, послезавтра на уроки без опоздания. Вопросы есть? Если есть, задавайте, а то потом будет поздно.

– А-а… расписание? Планы? Графики? – Татьяна вопросительно смотрела на завуча, пытаясь хоть как-то выудить из неё необходимую информацию. Её вопросы звучали неуверенно, словно она спрашивала о чём-то совершенно абсурдном.

– Ну чего вы всё усложняете? – Завуч слегка улыбнулась. – Ко мне подойдёте, я вам всё скажу, куда надо отправлю. В конце концов, завтра всё сами увидите. Не переживайте, не дадим вам потеряться. – Завуч дружески похлопала Татьяну по плечу, её рука была тёплой и мозолистой. Затем, резко повернулась к ней спиной и неторопливо пошла в сторону учительской, оставив Татьяну стоять в замешательстве посреди коридора.

Татьяна некоторое время смотрела ей вслед, пытаясь осмыслить произошедшее. Она впервые видела завуча, который так легко и небрежно относится к учебному процессу, к его организации. В тот момент молодая учительница не знала, как к этому относиться – то ли это признак деревенской расслабленности, то ли какой-то скрытый тест. Но она решила не умничать и не задавать лишних вопросов, а просто делать, что говорят, и привыкать к местным порядкам.

В этих размышлениях Татьяна дошла до самого приятного места в школе – столовой. Дверь в неё была слегка приоткрыта, и оттуда доносились манящие запахи. Столовая была старенькой, как и вся школа. Здесь не было никакого шика или современного оборудования, но запах… Ах, этот запах! Он был таким домашним и аппетитным, что у Татьяны тут же засосало под ложечкой. Пахло свежей выпечкой, то ли пирогами, то ли булочками, и чем-то мясным, словно готовился наваристый суп. Это был запах детства, запах уютного дома.

– О, новенькая! – услышала за спиной приятный мужской голос Татьяна. Голос был низким, бархатистым, с лёгкой хрипотцой. – Ну наконец-то! Я уж думал, не будет у нас теперь своего историка.

– Простите, – Татьяна обернулась и увидела улыбающегося ей парня. Он был высоким, стройным, с растрёпанными тёмными волосами и озорными глазами, в которых плясали смешинки. Одет он был стильно, но без излишнего городского лоска: на нем были хорошо сидящие джинсы, светлая, слегка расстегнутая на груди рубашка из плотной ткани и удобные, но модные кеды. От него веяло теплом и какой-то удивительной безмятежностью. – А вы откуда знаете, что меня взяли на историю?

– В нашей школе новости разлетаются быстрее, чем вы по ней передвигаетесь, – заметил парень, его улыбка ни на секунду не сходила с лица. Он смотрел на Татьяну с неподдельным интересом, словно она была каким-то диковинным экспонатом. – А я Эдуард, можно просто Эдик – учитель информатики. Позвольте, угощу вас чаем?

Татьяна, немного смущённая таким прямым и открытым обращением, но в то же время обрадованная появлением хоть одного нормального, нестранного человека, согласилась.

– Да, спасибо, с удовольствием! – ответила она. И минуту спустя молодые люди уже сидели за одним из деревянных столиков в столовой. Запах свежей выпечки и горячего чая наполнял воздух, создавая уютную атмосферу. Они разговаривали, смеялись, Татьяна делилась первыми впечатлениями о школе и деревне. Эдик рассказывал о своих уроках, о местных ребятах, которые, по его словам, были хоть и простыми, но очень способными. Он сыпал шутками, и Татьяна чувствовала, как напряжение, скопившееся за эти два дня, постепенно уходит.

– Вы посмотрите на неё! – услышала вдруг за спиной знакомый голос Татьяна.

Татьяна испугалась. От неожиданности она вздрогнула и чуть не опрокинула чашку. Она обернулась и увидела завуча, Анну Викторовну. Та стояла среди столов, скрестив руки на груди. Взгляд её словно буравил Татьяну насквозь. Каждая морщинка на лице завуча говорила о крайнем недовольстве.

– Не успела поработать, уже чаи гоняет! – продолжила Анна Викторовна. – И это в рабочее время! Мы здесь, между прочим, к первому звонку готовимся, а не курорт устраиваем!

– Мама, не ругайся ты! – вступился за новенькую Эдик.

«Мама?!» – эта мысль оглушила Татьяну, словно удар молнии. Неожиданная информация повергла её в шок. Она почувствовала, как её лицо заливает краска, а сердце начинает бешено колотиться. Девушка не знала, что делать. Хотелось сквозь землю провалиться, исчезнуть, раствориться в воздухе. В голове пронеслись ужасные мысли: «Теперь завуч решит, что я типичная городская кокетка, которая приехала сюда не работать, а крутить романы! Да ещё и сына его склеить хочет! Какое ужасное первое впечатление!» Её руки слегка дрожали, а в желудке поселился холодный ком.

– Идём, сынок, поговорить надо, – строго сказала завуч. Она даже не взглянула на Татьяну, словно та была пустым местом.

Эдик пожал плечами, бросил на Татьяну быстрый, извиняющийся взгляд и встал из-за стола, прекрасно понимая, что спорить с матерью сейчас бесполезно.

– Приятно было с тобой познакомиться! – сказал он Татьяне, его голос был чуть тише обычного, но в нём всё равно слышались нотки привычного добродушия. Он незаметно, едва уловимо подмигнул ей, и в этом жесте было что-то ободряющее, словно он говорил: «Не волнуйся, всё будет хорошо».

Мать, с лицом грозовой тучи, увела сына в ближайший свободный кабинет, дверь которого с лёгким хлопком закрылась за ними. Татьяна осталась одна посреди столовой. Её терзали мысли о том, что теперь она может попасть в немилость к завучу, а это означало, что её жизнь в этой деревне может стать гораздо сложнее.

Глава 3

Сельская больница находилась в самом центре деревни Гуси, прямо напротив площади, где традиционно стоял памятник Ленину и располагался местный магазин. Оттого народа в ней всегда было прилично: даже те, кто не нуждался в медицинской помощи, порой заглядывали туда просто «за компанию», чтобы почесать языки со своими знакомыми, обсудить последние новости и, конечно же, посплетничать о приезжих.

Но, только приехавшая в деревню Настя, увидев такое количество людей в сельской больнице, не почувствовала ни капли разочарования или страха. Наоборот, её глаза загорелись.

«Вот здорово! – подумала она, оглядывая толпу, сидящую на деревянных лавках в коридоре. – Настоящая практика. Свои пациенты. Да ещё и так много!».

Настя была большой оптимисткой, и даже там, где другие могли увидеть трудности, она находила только перспективы и новые возможности. Для неё это было идеальное место для начала карьеры.

– Можно к вам? – спросила Настя, чуть приоткрывая дверь, предварительно в неё постучавшись. На этой двери, как, впрочем, и на других дверях в коридоре, не было никаких табличек, никаких опознавательных знаков. Просто обычная деревянная дверь, с облупившейся краской и потемневшими ручками.

Настя выбрала именно эту дверь потому, что рядом с ней сидела целая вереница людей – пожилые женщины в платочках, мужчины с обветренными лицами, несколько молодых мам с малышами. Все они что-то бурно обсуждали, перебивая друг друга, и время от времени поглядывали на эту самую дверь, словно ожидая чуда.

Настя спросила разрешения войти ещё раз. Ответа не последовало. Она подождала несколько секунд, затем, решив, что, наверное, идёт приём и врач просто не услышал её стука, осторожно просунула голову, чтобы заглянуть внутрь кабинета.

Но, как ни странно, никакого приёма там не было. За дверью, вальяжно восседая на потёртом дерматиновом кресле, преспокойно завтракала чебуреком очень грузная женщина средних лет. Её полное, круглое лицо было испачкано маслом, а в руках она держала огромный, парящий чебурек, из которого капал жир. Она была так увлечена своей едой – откусывала большие куски, чавкала, смачно причмокивала, что далеко не сразу обнаружила, что к ней кто-то вошёл.

– Прошу прощения, я – Мещерякова Анастасия, направлена в вашу больницу на должность участкового терапевта, – наконец, произнесла Настя, стараясь говорить громко и чётко, чтобы её голос пробился сквозь чавканье и шипение жира.

Женщина неторопливо доедала свой чебурек. Она слышала всё, что сказала Настя, но не спешила с ответом, словно наслаждаясь каждым кусочком. Её глаза, маленькие и глубоко посаженные, даже не поднялись на вошедшую. Только когда последний кусочек исчез во рту, она издала глубокий, сытый вздох.

Девушка в это время изучала взглядом свою неразговорчивую собеседницу. Это была невероятно крупная женщина, её тело было заплывшим, словно она состояла из нескольких подушек, завернутых в халат. Лицо, круглое и румяное, было добродушным, несмотря на сосредоточенное сейчас выражение. Глаза были маленькими, но выразительными, в них читалась какая-то скрытая весёлость. Засаленные волосы, некогда, возможно, светлые, были собраны в какое-то безобразие на голове – не то пучок, не то гнездо, из которого торчали отдельные пряди. Когда-то белоснежный халат был весь в жирных пятнах, разводах и крошках, словно его не стирали несколько лет. На ногах – протёртые до дыр домашние тапочки, которые явно прошли через огонь и воду.

Барышня, наконец, дожевала своё мучное изделие, громко отрыгнула и улыбнулась – Настя так и не поняла, улыбнулась ли она ей, или это было проявление радости после сытного завтрака.

– Ну заходи, садись, знакомиться будем! – ответила наконец-то будущая коллега Насти. Она говорила так быстро, что совсем не делала пауз между словами, словно торопилась высказать всё разом. – На работу, говоришь, приехала? Ну-ну, милости просим. Ты у нас такая не первая, многие приезжают, да не все остаются.

– Не первая? – удивлённо переспросила Настя, присаживаясь на стул для пациентов, который скрипнул под ней. – А куда прошлых девали?

– Съели! – громко рявкнула женщина, и заливисто, похрюкивая, засмеялась собственной шутке.

Настя ещё раз окинула взглядом необъятную фигуру врача, её круглые щёки и довольное выражение лица, и подумала: «Охотно верю!» Она тоже весело засмеялась, но уже своим умозаключениям, представляя, как эта добродушная великанша поглощает её предшественниц.

– Нет, правда, мне интересно, почему уезжали врачи? – продолжала допрос Настя, её оптимизм немного пошатнулся, но любопытство взяло верх.

Женщина с явным усилием откинулась на спинку кресла, поправляя засаленные пряди волос.

– Вот заладила: почему да почему! – пробурчала она, словно отмахиваясь от назойливой мухи. – Скучно, говорят, им здесь. Практики, мол, мало. Не болеет никто. Все здоровые, как кони.

– Так как же не болеют, там полный коридор пациентов! – воскликнула Настя, указывая на дверь, за которой слышался несмолкающий гомон.

– Пациентов? – женщина закатилась смехом, от которого затряслась её необъятная фигура. – Так это не пациенты!

– Не поняла, – Настя сдвинула брови, пытаясь осмыслить услышанное.