– Да, всё верно, – подтвердил профессор. – Возвращаясь же к ретровирусам… Их остатки, которые «болтаются» в наших генах, влияют на нас и в положительном смысле. Вы удивитесь, но, например, материнская плацента – это побеждённый некогда нашим иммунитетом вирус. Наш далёкий предок когда-то заразился им точно так же, как мы подхватываем насморк, и вот к чему это привело спустя миллионы лет.

– Идите вы! – отреагировала Саманта, а близняшки и Альфред рассмеялись.

– Да, представьте себе, – продолжил Лаймс. – Всё, против чего организмы наших предков, я говорю, конечно, о самых ранних видах, боролись и победили, сейчас у нас внутри.

– В каждом человеке? – спросил впечатлённый толстяк-фермер.

– Берите выше, Артур. В каждой клетке каждого человека – от чешуек кожи до кончиков волос и капелек слюны.

Профессор вздохнул.

– Вот только религиозным фанатикам некогда разбираться с такими сложностями. Всё, что им нравится, создал Бог, по их мнению. А всё, что нет – «дьявол и его приспешники». Конечно, так проще.

Оливия решилась спросить:

– А если проект «Адекват» не сработает, Бенджамин? Что будет с нами дальше? Я имею в виду всё человечество.

– Не знаю, – ответил учёный несколько печально. – И не знаю никого, кроме мошенников, кто бы утверждал, что знает. Возможно, ничего страшного. Возможно, эволюция просто объявила перерыв на «коктейльную вечеринку». И вернёт всё обратно, когда посчитает, что повеселилась достаточно. А может, с нашим геномом случится что-нибудь ещё…

– Ещё? О боги, нет! – фыркнула Саманта и деланно закатила глаза.

Лаймс пояснил:

– Я имею в виду, что в любом случае мы, как человечество, сейчас представляем собой некий переходный вариант. А во что превратимся дальше – можно только предполагать…

На этом моменте словоохотливого профессора прервал появившийся в столовой полковник Маклиннер.

– С днём рождения, миссис Флоренс! – без всякой искренности произнёс он. – Простите за опоздание.

– Ничего страшного, спасибо, – так же формально вежливо ответила именинница. Оливия (впрочем, как и все остальные) не слишком любила полковника.

– Ваш кусок торта ждёт вас на кухне. Настоящее объедение! —сказали близняшки Анна и Пэтти на автомате, как это у них часто случалось необъяснимым образом, поделив между собой фразы.

Пошатываясь, Маклиннер отправился к поварам-морпехам. Артур проводил его взглядом полным подозрений.

– И всё-таки я уверен, что нам рассказывают не всё.

– Возможно, – не стал спорить учёный. – Но лично я ни в каике заговоры не верю и вам не советую. Любую ситуацию надо уметь принимать такой, какой она сложилась.

Оливию слова профессора задели.

– Скажите ещё: «что ни случается – всё к лучшему», – бросила Флоренс. – Сколько жизней унесло Большое изменение! Мы все потеряли кого-то из близких, а некоторые даже всех.

– Конечно, вы правы, – Лаймс согласился и тут. – Но всё же прошу вас: не кляните то, что произошло с человечеством. Да, изменения нашей ДНК, возможно, противоречат и естественному отбору, и общему эволюционному порядку – ведь Алки и Ники проигрывают Нормам по всем показателям. Но! – профессор поднял вверх указательный палец. – Дальше по эволюционной тропе прошли именно они! Вы – то есть. Нормы же, такие, как я, наоборот – вымирают.

Эти слова привлекли общее внимание: с такой точки зрения на Большое изменение смотреть было не принято.

– Всё это напоминает защитную реакцию организма, – продолжил Лаймс, – который, разбираясь с чем-то по-настоящему серьёзным, приносит в жертву то, что считает менее значимым. В данном случае – нашу нормальность.

– То есть… – начала Роза.

– То есть не произойди эта мутация, возможно, человечество было бы уже мертво, – закончил профессор.

Предтечи замерли, потрясённые мыслью, до этих пор не приходившую в их одурманенные с рождения головы.

– Стойте… Но раз так… – поднял руку Артур. – Не получится ли, что благодаря «Адеквату», над которым мы все так старательно работаем, мы своими руками уничтожим то, что нас защищает? А? Профессор?

Все уставились на Лаймса.

– Хороший вопрос. Не глупый, – вымолвил он наконец. – Но ответить мне нечего. Мы слишком мало знаем. Почти у любой версии «Адеквата» есть побочные эффекты. Чтобы понять, не снимет ли это защиту с нас от чего-то куда более страшного, чем утрата трезвости… надо время. И много-много экспериментов.

Он на мгновение замолчал.

– Перейти к массовому возвращению нормальности – путём вакцинации – мне всегда казалось достижимой целью… До того, конечно, как погибла вся наша лаборатория.

«Лаборатория погибла… Точно…» – вспомнила Оливия.

Но как же тогда?..

– Профессор… – спросила она растерянно. – Но что же тогда мы делаем здесь?

– Как что? – рассмеялся Бенджамин Лаймс. – Ждём, когда твой Теренс наконец уже разрежет торт!

Все, включая никогда не улыбавшегося Маклиннера, засмеялись, поддерживая учёного.

Торт? Но они же его уже съели? И Теренс. Откуда ему тут быть? На военной базе, соблюдающей режим строжайшей секретности. В телефонных разговорах с ним, совершаемых строго под присмотром полковника Маклиннера, Оливия ни разу не упомянула ни «Розу», ни проект «Адекват» – это было категорически запрещено подписанным всеми Предтечами контрактом.

Но тем не менее – вот он, собственной персоной! Теренс Фаулз! Идёт прямо к ней, улыбаясь, с тарелочкой с тортом в руках.

Теренс протянул Оливии торт, она послушно приняла его. Теренс нежно взял её за плечи и наклонился – словно собирался поцеловать… Но вдруг, всё так же улыбаясь, стал её трясти, приговаривая:

– Оливия! Очнись! Приди в себя! Ты в порядке?

Глава 2. Пробуждение

– Оливия, очнись! Приди в себя! Ты в порядке? Оливия!

Наваждение прошло. Над Оливией Флоренс склонился вовсе не Теренс Фаулз. Её тряс за плечи и легонько бил по щекам толстяк-фермер – тоже только что ей приснившийся.

– Артур? Что ты делаешь?

Оливия села и на всякий случай отодвинулась.

– Я… Прости… – толстяк мгновенно смутился. – Я немного запаниковал. Пробую привести хоть кого-нибудь в чувство. Ты бормотала что-то вслух, я решил начать с тебя.

Оливия огляделась. Они находились в тёмном, вытянутом помещении размером со среднюю гостиную, с еле светящимся, тусклым электрическим освещением. Свет давали продолговатые лампы дневного света, упрятанные в защитные пластиковые короба на потолке. Могли ли они светить ярче – или это был их максимум – оставалось непонятным. Хорошо бы могли: других источников света, типа окон, тут не было.

Но даже такая яркость оказалась чрезмерной. Острая боль, вызванная светом, пронзила нервные узлы мозга, ударив через зрачки по чувствительным височным долям и затылочной области. Флоренс прикрыла глаза, чтобы унять пульсирующий приступ боли, и попыталась отвлечься мыслями. В первую очередь следовало осознать, что с ней вообще произошло – пока она этого совершенно не понимала.

Сон о дне рождения, который Оливия и в самом деле некоторое время назад встретила на военной базе «Роза», мало в чём соответствовал действительности. Не было на нём никаких гостей, подарков и торта, не было поздравлений и уж тем более не было там её друга и коллеги – учителя школы Стивенс-сити, штат Вирджиния, Теренса Фаулза. Единственный подарок, который она получила – и то уже после дня рождения, – были расшифровки дневников её несчастного деда. Профессор Лаймс передал их Оливии, и она успела с интересом их изучить².

Теренс…

Оливия вспомнила. Она говорила с ним совсем недавно – по телефону. И даже успела признаться в любви – несмотря на кошмар, творившийся вокруг. На базу «Роза», где Оливия вместе с другими Предтечами участвовала в научном проекте «Адекват», напали. Снаружи её обстреляли десятками ракет, а изнутри, взорвав лабораторию и убив нескольких солдат и учёных (бедные миссис Азар и Джулиан!) на них напала одна из своих – Предтеч. Та самая, маленькая, щуплая, невыразительная, носившая мгновенно прилипшую к ней кличку «серая мышь» – Роза. Судя по свидетельству Фрэнка, фанатка и шпионка Церкви. Но хуже всего было то, что Роза действовала не одна: к засланным на базу «кротам» Церкви принадлежал также правительственный агент Майкл, приставленный к профессору Лаймсу в качестве личной охраны.

Оливия вспомнила, как они бежали с базы. Нападение произошло в день, когда Лаймс и Маклиннер демонстрировали возможности «Адеквата» президенту. Полковник разбился в лепёшку, организуя этот визит. Вместе с главой страны на «Розу» прибыли и начальники всех силовых ведомств – каждому хотелось убедиться лично, что проект, на который потрачены ресурсы, сравнимые с бюджетом космической программы (ныне, конечно, давно свёрнутой), того стоит.

Согласно официальному протоколу безопасности, в случае нападения президент и его команда, Предтечи, научные и военные руководители проекта должны были проследовать в самое защищенное место базы – подземное убежище, бункер, способный выдержать любую внешнюю угрозу. Однако к тому моменту бункер был доверху начинён взрывчаткой – по всей видимости, её заложил, пользуясь статусом правительственного агента с неограниченным допуском к любым объектам, шпион Церкви – Майкл. Он же собственноручно пытался произвести взрыв – безжалостно убив при этом попробовавшего ему помешать майора Джеймса Дилана, одного из военных начальников «Розы». Этому были свидетели, видевшие всё собственными глазами. Если бы не фермер Артур, с детства знакомый с охотничьим оружием и с одного выстрела уложивший держащего в руках взрыватель Майкла, страна бы уже выбирала себе нового президента. А ещё вернее – если бы не Дух Джим. Именно он вовремя понял, что происходит, и не позволил Предтечам и профессору искать убежища в бункере, что, впоследствии спасло не только их собственные жизни, но и жизни всей верхушки государства.

Но что же произошло потом? И где они находятся сейчас?

– Оливия, ты в порядке? – с искренней заботой повторил недавний вопрос Артур.

– Да… Сейчас… – она открыла глаза и несколько раз моргнула, привыкая к свету.

Боль прошла. Оливия вспомнила, как они все вместе – оставшиеся в живых Предтечи и профессор Лаймс – покинули «Розу» на армейском грузовике. Как перед этим она позвонила Теренсу и сказала ему слова, которые сам он никак не решался произнести. В грузовике, как она помнила, она сидела, погружённая в собственные мысли. Потом это состояние, очевидно, переросло в сон – для Алков, к которым Оливия принадлежала, это было более чем характерно.

Или нет?

В памяти замелькали какие-то обрывки. Визг близняшек, крики Артура и Альфреда. Какое-то шипение… И туман.

Что за шипение? Какой ещё туман? Где все остальные? И почему они кричали?

Глаза наконец привыкли к освещению. Сомнительное сходство с гостиной исчерпывалось размерами. Никакой мебели в помещении не было – Оливию и Артура окружали голые стены крашенной двумя цветами кирпичной кладки: тёмной – снизу, примерно до высоты человеческого роста, и светлой – сверху, до самого потолка.

– Артур, что с нами произошло? И где все?

Артур посторонился, и Оливия увидела то, что прежде скрывалось за его тучной фигурой. Всех остальных. Тела лежали, как попало. Будто их приволокли и бросили на пол, не беспокоясь о какой-либо деликатности.

Флоренс прижала ладонь ко рту, перехватывая рвущийся наружу крик, но Артур поспешил её успокоить:

– Не надо. Всё в порядке. Они живы. Я проверил.

Оливия, закусив губу, кивнула. Закрыла глаза, сделала несколько вдохов-выдохов, чтобы успокоиться.

– Где мы? Это подвал?

Артур пожал плечами:

– Не знаю. Похоже.

Оливия оперлась на руку, чтобы подняться, и почувствовала под собой мягкую тряпичную поверхность. Матрас? Точно – матрас. Огромный, устилавший весь пол, видимо, составленный из обычных матрасов поменьше. В конце помещения Оливия увидела дверь: к ней от пола вели три широкие крутые ступени. Почему-то в том, что дверь заперта, у Флоренс не было ни малейших сомнений.