Чуть меньше инициаров прибыли из Маринории – продовольственного сердца плавучих островов. Жизнь там тоже далека от комфорта, и обитатели этой локации привыкли к непрерывному труду: рыболовные флотилии, теплицы, аквафермы, огромные заводы по переработке морепродуктов и лаборатории по изучению биоресурсов. Всё это – их ежедневная рутина, выстроенная вокруг одной цели – обеспечить едой все острова Корпорации. Работа в Маринории – это не только долг, но и непреложный закон: каждый должен трудиться во имя общего выживания. Несмотря на то, что среди них есть исследователи и специалисты, изучающие новые способы повышения урожайности и устойчивости к болезням, каждый житель острова знает, что их труд неотделим от необходимости кормить других.

Самый низкий процент призывников из Новой Атлантиды. Острова, который всегда манил меня своими тайнами и передовыми достижениями. Эта жемчужина технологического прогресса и научных открытий кажется другим миром чистых лабораторий, голографических дисплеев, стерильных коридоров и новаторских идей. Там все работает, как отлаженный механизм, и люди гораздо больше привыкли решать проблемы на теоретическом уровне, чем в полевых условиях. Вирусологи, инженеры, генетики, исследователи – все они тратят свои дни на создание технологий будущего и поиск решений для человечества. Жители Новой Атлантиды редко чувствуют запах пота и страха – их среда обитания слишком совершенна и безопасна. Однако здесь, на Полигоне им придется столкнуться с суровыми реалиями…

Впрочем, как и мне – единственной наследнице президента Дерби, управляющего новой суперструктурой из самой высокой башни острова Улей, обнесённого неприступной стеной. Меня не без оснований считают символом привилегированного класса, той, кому судьба и статус позволили никогда не знать голода, холода и безысходности.

Тем не менее я здесь!

Чтобы доказать, что ничем не лучше других.

Но как, черт возьми, это сделать, если я сама в это не верю?

Финн тяжело вздыхает и валится на кровать, словно пытается укрыться от реальности. Его яркие синие волосы разлетаются веером по белоснежной подушке, создавая резкий контраст.

– В голове такая путаница, – жалуется он, беспокойно потирая лоб. – Никогда бы не подумал, что мы будем гоняться за шершнями, как за дикими зверями, загоняя их в ловушки.

От его слов по спине пробегает холодок. Я сжимаю кулаки, пытаясь не выдавать страх, который так и рвётся наружу. Зато Теона спокойна как скала.

– Это не просто звери, – тихо говорит она. – Майор считает, что они разумны. И если это так, то нам крышка, друзья.

Дилан вдруг вскакивает, его лицо искажено страхом, а пальцы лихорадочно теребят волосы. Мне кажется, он сейчас просто взорвётся от переполняющих его эмоций.

– Но мы же не можем переловить их всех! – он почти кричит, горящий взгляд отчаянно мечется по бараку, словно в поисках несуществующего выхода. – Это безумие! Нас бросили на войну, которую мы не в состоянии выиграть!

Финн резко садится, словно его пробивает электрический разряд. В голубых глазах больше нет ни капли усталости. И все взгляды невольно обращаются на него.

– Меня беспокоит другое, – медленно начинает он, словно смакуя каждое слово. – Харпер. Он ни слова не сказал о вакцине. А это подозрительно. Как генетик, я не могу не замечать таких вещей. Всё, о чём он говорил – тактика, бои, ловушки. Но ни слова о том, как мы собираемся справиться с вирусом.

Юлин, которая всё это время тихо стояла у стены, словно в тени происходящих событий, тоже не сводит глаз с Финна. Затем бесшумно приближается к его койке, тихонько опускаясь на самый краешек.

– Что это может значить? – мягким обволакивающим шепотом спрашивает она. Финн молчит, глядя куда-то в пустоту, словно пытаясь сложить воедино все детали головоломки.

– Я думаю, что они что-то скрывают, – после непродолжительной паузы, произносит он. – Понимаете, у них ведь должна быть какая-то стратегия, какой-то план помимо ловушек для шершней. Вирус – это не просто проблема, это ядро всего. Если мы будем бить по симптомам, а не по источнику…

– Ты думаешь, у них уже есть вакцина? – Теона морщит лоб, её глаза блестят от волнения и страха. – Или… они её не могут создать?

Дилан начинает нервно ходить по комнате, его шаги становятся всё быстрее.

– Или они знают, что это бесполезно? – Пирс резко поворачивается к Финну, остановившись прямо перед ним. – Может, поэтому и молчат? Потому что надежды нет?

– Но это ведь… невозможно, – выдыхает Юлин, пытаясь найти хоть что-то позитивное в их обсуждении. – У Корпорации есть лучшие умы. Финн, ты же знаешь. Они не могли так просто сдаться.

Финн отводит взгляд, словно тоже хочет в это верить. Верить, что есть план, есть надежда. Что вакцину разрабатывают, что всё это временно. Но почему тогда они на Полигоне? Почему их заставляют охотиться на шершней, если суть борьбы – в вирусе?

– Я не знаю, Юлин, – тихо отвечает он, и впервые в его голосе звучит нотка сомнения. – Но… что-то не так. Я чувствую это.

– Здесь все не так, Финн, – молчавшая до этого Амара Лароссо внезапно присоединяется к разговору. На ее полных губах появляется неуверенная улыбка, а длинные черные ресницы смущенно подрагивают от прикованного к ней пристального внимания. – С момента нашего прибытия мы находимся в непрекращающемся стрессе. Видимо, у командования такая стратегия – довести нас до нервного истощения, – закончив свою мысль, она взволнованно приглаживает курчавые волосы, напоминающие короткие пружинки.

– Знаете, во что верят заключённые на Фантоме? – несмело и робко встревает Юлин.

– Сгораю от любопытства, о чем сплетничают узники, – в привычной манере язвительно бросает Дилан, внезапно забыв о своей недавней истерике.

– Пирс, прекрати всех цеплять, – прикрикивает на него Финн, посылая побледневшей девушке ободряющий взгляд. – Расскажи нам, Юлин, – мягко просит он, обнимая ее за плечи одной рукой.

На щеках Юлин мгновенно проступает румянец, а я едва удерживаюсь от того, чтобы не закатить глаза. Серьезно? Эванс чуть ли не вбил в нас, что любые личные отношения на Полигоне строго запрещены, а эти двое, похоже, вполне могут проигнорировать этот приказ. Но стоит признать, выглядят вместе они довольно впечатляюще: Финн с его ярко-синими волосами, худощавым, но сильным телом, Юлин – миниатюрная, хрупкая, с огненными отблесками в черных волосах. Этот контраст делает их пару почти неправдоподобной, но и… даже какой-то трогательной.

– Они думают, что никакого вируса нет, а наши острова – это своего рода эксперимент, которым заправляет Глава Корпорации, – Юлин бросает на меня виноватый взгляд.

– Эксперимент? – саркастично бросаю я. – Ты шутишь? Неужели кто-то всерьез верит, что нас просто так держат на островах? Что это всё – ради чьей-то забавы?

– Я ничего не утверждаю, а передаю, то, что слышала, – разводит руками Юлин.

– Может, тогда и шершней тоже не существует? И на материках по-прежнему живут люди? – иронично вставляет Дилан.

– Выходит так, – пожимает она плечами.

– А я слышал другую версию, – подает голос Шон. – Рождаемость, как вы знаете, не ограничена, и резкий прирост численности населения может привести к голоду и бунтам. Корпорация этого не допустит. Так что Полигон – это просто идеальный способ избавиться от излишка молодого поколения, пока оно не стало проблемой.

Слова Шона звучат как гром среди ясного неба. В комнате повисает тишина, даже воздух становится плотным и густым. Я смотрю на Шона, не в силах поверить в то, что он говорит. Это же полный бред… Или?

– Ты правда в это веришь? – спрашиваю я, пытаясь найти хоть толику здравого смысла в его «теории».

– Не знаю, – отвечает Шон и отводит взгляд в сторону. – Но задумайтесь. Раз Корпорация не говорит нам всей правды о вирусе, кто знает, что ещё они скрывают?

В этот момент вдруг раздается резкий звук – как гулкий сигнал тревоги. Я испуганно подскакиваю, сердце начинает биться быстрее.

«Всем инициарам подняться на третий этаж для прохождения психологического тестирования», – разносится по бараку бездушный автоматизированный голос.

– Похоже, мы доболтались? – хмыкает Шон, показывая взглядом на глазок камеры под потолком. – Вы же в курсе, что они слушают все, что мы говорим?

– Заняться им больше нечем, – скептически отзывается Кассандра. – Они просто хотят изучить не только наши физические способности, но и то, что происходит у нас в голове.

Через пять минут мы поднимаемся на озвученный этаж, полностью занятый огромным залом с низкими потолками, создающими ощущение давящей тяжести. Внутри ровными рядами выстроены кресла, обитые жесткой синтетической тканью. По обеим сторонам помещения тускло мерцают голографические экраны, и их мягкий свет заливает всё пространство неестественным холодным сиянием. В воздухе витает еле уловимый запах озона и металла – стерильный, как лаборатория, и такой же безжизненный.

Экран напротив нас начинает медленно загораться – сначала мерцающие пятна света, потом отдельные символы, которые складываются в наши имена. В центре комнаты стоит невысокий мужчина в военном мундире и идеально выглаженных брюках. Коротко подстриженные темные волосы, жёсткие черты лица и выразительные стальные глаза – всё в его внешности кричит о строгой дисциплине и самоконтроле. Он делает шаг вперед, сцепив руки за спиной, и его низкий строгий голос прорезает гулкую тишину зала.

– Сейчас состоится ваше первое психологическое исследование, – холодно произносит он. – Мое имя Марк Лоренс. Я ведущий аналитик психотактики, но вы можете обращаться ко мне просто «док». Начну с того, для чего вы тут. Психологическая стойкость и стрессоустойчивость в экстремальных, опасных для жизни ситуациях имеет не меньшее значение, чем боевые навыки. Вы должны быть готовыми не только к физическим испытаниям, но и к неизбежному эмоциональному давлению. Вас можно тренировать до изнеможения, научить обращаться с оружием, но настоящая сила – в том, чтобы контролировать свой разум. Я здесь, чтобы понять, способны ли вы выжить в условиях, когда на кону стоит не только ваше спасение, но и жизнь всей группы.

Доктор Лоренс обводит нас испытывающим тяжелым взглядом, от которого я внутренне леденею, чувствуя, как табун мурашек пробегает по рукам и спине.

– Психологическая нестабильность – это причина подавляющего числа ошибок, – продолжает Марк, его голос становится ниже и резче, как клинок, входящий в плоть. – В бою нет места для паники и сомнений. Те, кто думает, что смогут с ними справиться, должны запомнить здесь и сейчас – ваш страх – главная уязвимость.

Он делает паузу, и в этот момент я замечаю, как голографические экраны по обе стороны зала начинают мигать, высвечивая заданные данные и имена.

– Каждый ваш шаг, каждый вздох отслеживался. В униформу вшиты датчики, фиксирующие уровень стресса, адреналина, состояние и скорость реакции, – продолжает док, делая паузу и позволяя нам осознать важность его слов. – Мы изучили результаты, и они оказались ниже, чем у предыдущего призыва. На экранах отображаются данные, показывающие, как вы справились с первыми испытаниями.

По моему телу проходит холодный озноб, сердечный ритм ускоряется. Среди множества имен на экране я быстро нахожу своё – «Ариадна Дерби». Результат… чуть ниже среднего. Не лучшее достижение, но и не самое худшее. Я впиваюсь глазами в цифры, пытаясь разобрать, что означает каждый показатель, но свет экрана режет глаза, а буквы дрожат и расплываются.

Шон и Кассандра – их результаты вверху списка – выделены зелёным. Лучшие показатели, как будто они вообще ни разу не споткнулись ни на одной из ловушек. Внутри меня разгорается странное чувство – смесь восхищения и радости за новых друзей… и глухая, противная зависть. Но затем мой взгляд падает на нижнюю часть экрана, где некоторые имена выделены красным. Среди них – семеро человек, которые провалили испытание. И в их числе Амара Лароссо.

Боже, только не она… Повернув голову, с тревогой смотрю на застывшую Амару. Она словно окаменела. Тёмные глаза расширены от ужаса, на оливковой коже блестят капельки пота. Полные губы девушки дрожат, а широкие, выразительные скулы придают лицу выражение абсолютного отчаяния. Беспомощный взгляд прикован к цифрам, как к приговору.