По-видимому, девица отлично знала, что она прехорошенькая, и что все мужские взгляды прикованы к её подвижному и яркому образу. Стараясь не засматриваться на её лицо, он бегло оглядел и контуры её стройной фигуры, отметив про себя невообразимо тонкую талию и маленькие груди.

– Ага, – услышал он голос Юрия. – Ага… – повторил он, глядя на Гладышева радостными глазами. – Вы всё-таки явились к нам, к вечеру. И это хорошо. А я ждал вас ещё к обеду.

– Занят был я, – ответил Гладышев и кашлянул.

– Вы, часом, не захворали? Не попали вчера под ливень?

– Нет, – соврал Гладышев. – Я сильно устал и сразу пошёл домой. А как вы? Никто не промок?

– Нет, слава богу. Тёща успела вернуться до грозы, да и Барбара лишь чуточку намокла.

– Вот и славно, – вновь повторил он и снова кашлянул, с тревогой глядя на дверь, ведущую в дом.

– Тогда пойдёмте, я вас представлю своей племяннице.

Он взял Гладышева за руку и подвел к подвижной девице, бойко рассказывающей нечто веселое Наталье Павловне и старухе.

– Познакомься, Раечка, это наш сосед. Помнишь, я тебе о нём рассказывал. Михаил Алексеевич Гладышев. Он у нас горный инженер и пишет научную работу.

Михаил поклонился.

– А это наша красавица Раиса. Лучшая ученица в Мариинском институте.

– Дядя, ну перестань. Я далеко не самая лучшая, – ответила девушка приятным голоском и очаровательно смутилась, глядя на красивого соседа.

По яркому и чуть кокетливому взгляду Гладышев понял, что понравился этой девице. После знакомства с ним, она стала ещё более оживленно что-то рассказывать Наталье Павловне и Анне Генриховне. Свой рассказ она сопровождала милой жестикуляцией и непринужденным смехом. А Гладышев смотрел на неё ровно так, как смотрят на диковинную птичку с ярким оперением. Не более. Он отлично понимал, что если бы увидел эту девушку ещё до знакомства с Барбарой, то наверняка бы мог увлечься и даже немного поухаживать за ней, строя смелые, но нереальные планы по соблазнению этой миленькой кокетки.

«Да, что я себе вообразил? – тут же осёкся он. – Не столь уж она ветрена, чтобы гулять и близко разговаривать со взрослым женатым соседом. Видно, что она очень богата, и наверняка родители берегут её для какого-нибудь ещё более состоятельного господина…»

Пока эти мысли лишь мимоходом проносились в его голове, а на губах гасла робкая улыбка, которой он невольно отвечал на яркий смех Раисы, он почувствовал на себе чей-то взгляд. И поднял глаза. В дверном проёме, ведущем в дом, стояла строгая Барбара с бледным лицом и зачесанными назад волосами, заплетенными в одну косу. Ее взгляд был направлен прямо на него. Немигающий взгляд чёрных глаз. Он вздрогнул, увидев её на пороге, и сделал едва заметное движение рукой. Он хотел позвать её в сад, а оттуда в рощу. Только бы где-то остаться наедине. Но она сделала вид, что не поняла его намёков и скрылась в коридорном сумраке распахнутого от жары дома.

Его вновь стало знобить. Незаметным движением он потрогал собственный лоб. Он показался ему горячим.

«Сейчас бы мне лечь, – подумал он. – Но как я уйду? Мне надо с ней поговорить. Но как же вызволить её из этого проклятого дома? Неужто она не понимает, что мы оба преступно медлим? Отчего же она так упряма?»

Он ощутил сильную слабость и присел на стоящую рядом скамью. Его тревожные мысли прервал смех Раечки. Она хохотала так задорно, что он невольно поворачивал к ней голову. Яркая мимика то и дело меняла её лицо. Оно становилось то смешливым, то задорным, то удивлённым, то искренне восхищенным… то, бог знает каким. И он рассеянно смотрел в её сторону, хотя его мысли были слишком далеки от этой красавицы из Мариинского института. От небольшой лихорадки его мысли рассыпались на мелкие осколки, и он с трудом собирал их воедино.

– Я, пожалуй, пойду, – он приподнялся со скамьи. – Мне кажется, что я всё-таки немного захворал.

– Куда же вы, Михаил Алексеевич? – встрепенулся Борисов. – Сейчас я напою вас чаем с липовым цветом и мятой. А наша кухарка в честь Раечкиного приезда зажарила нам огромного гуся с капустой и напекла пирогов. Скоро будем ужинать. И, кстати, где же Барбара?

– Она в доме, – сухо отозвалась Наталья.

Пока Гладышев раздумывал, оставаться ли ему здесь, либо убираться поскорее восвояси, Борисов принёс новый иллюстрированный альбом с репродукциями картин Репина и увлёк его беседой о живописи. Они сидели и разговаривали о передвижниках. Но бойкая речь Раечки и её заливистый смех не давали возможности сосредоточиться и говорить о чём-то серьезном. В эти мгновения ему стало казаться, что девица злоупотребляет своей показной веселостью.

А после, не смотря на слабое сопротивление, Борисовы пригласили его всё-таки на ужин. Барбара долго не спускалась. Наталья пошла за ней и позвала её к столу. Барбара села почти напротив Михаила и за все время ужина вела себя слишком отстраненно. Время от времени он старался перехватить её взгляд, но она с упорством уводила глаза. Её бледное лицо казалось ему печальным и надменным.

В отличие от Барбары, родственница Борисовых продолжала болтать и за столом. Она все время мило улыбалась и слегка жестикулировала. И даже опрокинула на стол вазочку с вареньем. А потом мило оконфузилась, но тут же извинилась по-французски и с откровенным очарованием посмотрела на Гладышева. Он отметил, что без соломенной шляпки её роскошные волосы выглядели ещё красивее. Очень яркая красавица, думал он, мимоходом рассматривая её удивительные черты. За время ужина он несколько раз ловил на себе Раечкины взгляды, но думал о своём. Он мечтал лишь о том, как улучить момент и остаться с Барбарой наедине.

– Вы точно нездоровы, – вывел его из раздумий голос Юрия Владимировича. – Гуся почти не ели.

– Да, благодарю, – смутился он. – Видимо, я вчера чуточку простыл. Сейчас вот совсем нет аппетита.

Лишь эта фраза заставила Барбару посмотреть на него более пристально. Ему даже показалось, что в её глазах мелькнула тревога.

После ужина все решали, чем лучше заняться. Юрий предложил и дальше рассматривать художественные альбомы, Наталья взялась за вязание, а юная Раечка предложила всем пойти к реке.

– Пошли, пошли… – тараторила она и даже подпрыгивала на месте. – Там сейчас так хорошо и прохладно. Днём я видела двух рыбаков. Они поймали вот такую рыбину, – она вновь жестикулировала руками и смеялась, не забывая косится серыми блестящими глазами на Михаила.

«Если они все вместе пойдут на Сиворку, то я улучу момент, чтобы остаться с Варей наедине» – с надеждой думал он,

Но Барбара отказалась идти на прогулку. Она попрощалась со всеми и поднялась наверх. Не пошла гулять и Анна Генриховна, сославшись на разыгравшийся после дождя ревматизм. А Гладышев, внутренне чертыхаясь, вынужден был плестись с Борисовыми и их вертлявой племянницей к берегу реки. Так вышло, что Раечка шла теперь рядом с Михаилом, а супруги Борисовы под руку друг с другом. Пару раз Раечка оступилась на узкой тропинке и, захохотав, ухватила Михаила за рукав пиджака. Ему ничего не оставалось, как галантно предложить ей свою руку. Теперь он с важным видом вышагивал вдоль реки, держа в своих ладонях легкую ручку юной красавицы. Он должен был бы ликовать от счастья и гордиться тем, что идёт совсем близко с первой красавицей Мариинского института, но вместо этого он готов был закричать от злости и раздражения. Ему хотелось отбросить все приличия и кинуться назад, к дому, где в окне второго этажа мелькнуло бледное лицо Барбары, провожающее его долгим пристальным взглядом.

К счастью, через полчаса ему всё-таки удалось проститься с назойливой Раечкой и четой Борисовых и, сославшись на недомогание, убыть в сторону собственного дома. По надутым губам его молодой спутницы было видно, что она крайне огорчена и разочарована столь ранним уходом своего нового кавалера.

* * *

На следующий день жар немного спал, хотя слабость ещё таилась во всём его теле. Уже с утра он думал о том, как ему поговорить с Барбарой. Позавтракав, он вышел из дома и не отправился в сторону Борисовской дачи. Он решил пройти мимо нее окольными путями, чтобы сразу попасть в рощу, где стояла та самая беседка. Но эта затея оказалась напрасной. По дороге он встречал лишь одних рыбаков с удочками, крестьянских баб и бойких мальчишек. Пустой оказалась и деревянная беседка. Барбары нигде не было. Не нашел он её и на берегу реки Сиворки, и на пруду её тоже не оказалось. Ему ничего не оставалось, как снова вернуться домой и ждать вечера.

Вечером он вновь отправился к Борисовской даче. Возле дома не было ни души. Вся честная компания сидела в гостиной, с распахнутыми от жары окнами, а Наталья Павловна, легко перебирая по клавишам, что-то негромко наигрывала на фортепьяно, поминутно поглядывая в ноты. Возле неё вертелась незабвенная племянница, одетая в новое голубое платье.

Он зашёл и приветливо поздоровался со всеми. Ему хотелось выглядеть нынче весёлым, но как он не старался, тревожный взгляд его бродил по огромной комнате в поисках Барбары. И о чудо, в тот момент, как он уже отчаялся её увидеть, она появилась в дверном проёме, ведущим в анфилады соседних комнат. Она тоже была одета в новое, синее платье с кружевным лифом и ажурным воротом, так подходящее к ее роскошной фигуре. А волосы её были уложены в невысокую прическу, которая делала её очаровательной и юной, похожей на ровесницу Раечки.

«Вон оно что, – внутренне улыбаясь, подумал он. – Ты не привыкла иметь рядом с собою конкуренток. Ты всегда блистала более иных. И тебе это удавалось ровно до той поры, пока на горизонте не появилась равная тебе красавица. Глупенькая, да как же ты не понимаешь, что для меня все красавицы мира пусты и безразличны, ведь я люблю только тебя одну».

Но сам факт того, что она старается затмить соперницу, стал для него весьма приятен и даже прибавил ему сил. В этот вечер все вели себя немного иначе. Раечка загадочно и томно улыбалась, поглядывая в сторону Гладышева. Похоже, что эта несносная девица решила всерьез увлечь его собственной персоной. А сама Барбара супротив вчерашнего, была напротив оживлена и смешлива.

Потом все сели за стол и пили чай с тортом и конфетами. За столом все смеялись и шутили, говоря бог знает о чём. Его пристальный взгляд скользил от Барбары к Раечке. Его стала забавлять вся эта игра, их незримое соперничество друг перед другом. Женщины очень странные создания, думал он. Бывало, смотришь на иную пятилетнюю девочку, а в ней уже сквозят все манеры кокетки, и она точно знает, что её платье должно быть намного лучше, чем у всех девочек на свете. Вот и Барбара, по видимому, приревновала его к этой самой Раечке ровно тогда, когда он пошёл вчера с ней и с четой Борисовых на вечернюю прогулку.

Закончилось всё тем, что Наталья села за фортепьяно и заиграла мелодию знакомого романса, а Барбара встала возле рояля и запела чистым и прекрасным голосом первый куплет:

Колокольчики мои^[4],
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Темно-голубые?
И о чём звените вы
В день веселый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?

От звуков её голоса, по его руке побежали мурашки. Он с нескрываемым обожанием смотрел на неё. И в эти минуты ему было по-настоящему плевать на то, о чём могут подумать все прочие обитатели Борисовской дачи. В фокусе его внимания была лишь ОНА – его переменчивая и взбалмошная любовница. Горячая и страстная. И когда она пела, он вспоминал тот самый первый раз, когда она исполнила «Не хочу», и как он долго подтрунивал над ней за эти легкомысленные слова. Её пение связало их в тот самый угар, тот чувственный жар, о котором знали лишь они оба, и никто другой. И когда он на мгновение представил детали той самой «горячки», в которой они тонули целую неделю, кровь бросилась ему в лицо. Как же он хотел подойти при всех и поцеловать её губы.