Змея. Часть 2 (страница 12)
«Да, чёрт побери, ты моя любовница, – с наслаждением и гордостью думал он. – И только я один знаю, КАКАЯ ты любовница. Я всё-таки наставил рога твоему важному поляку. И именно подо мной ты извивалась от страсти, словно змея, царапая мне спину в кровь…»
И сама Барбара, сверкая угольными очами, мысленно отвечала ему: «Я всё отлично помню… Да, я твоя любовница…»
Но не успела Барбара пропеть первый куплет, а Наталья сыграть проигрыш, как прямо к роялю встала вездесущая Раиса и запела в унисон с Барбарой второй куплет:
Конь несет меня стрелой
На поле открытом;
Он вас топчет под собой,
Бьет своим копытом.
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Не кляните вы меня,
Темно-голубые!
И Гладышев с удивлением готов был признать, что и голос Раечки был совсем не хуже. Господи, подумал он, да им обеим впору выступать на публике. Но племянница Борисовых пела ещё более оживленно, сверкая серыми глазами, и всей своей мимикой показывая некое превосходство над более взрослой Барбарой. Она пыталась затмить свою соперницу, подрагивая оголенными плечами, поднимая тонкие руки и красиво округляя рот. От неожиданности Барбара немного стушевалась, но надо отдать ей должное, допела романс вместе с Раисой до самого конца. А после были горячие аплодисменты самого Михаила и Юрия Владимировича, который весьма некстати стал выкрикивать:
– А, Барбара, каково? Приходит новое поколение певуний. Уж, прости меня, душка, но моя племянница ведь спела не хуже. А, может, и лучше? А? – и он противно захохотал.
– Какие вы обе умницы, – старалась всех примирить Наталья. – Вам непременно надо выступать вместе.
В ответ Барбара натянуто улыбалась и кивала, но по выражению её глаз он видел, что она как-то вся сникла. Даже волосы из её прически выбились нестройными прядями на опущенные плечи.
Он оглянулся в проём, ведущий в коридор, и увидел там торжествующее лицо Анны Генриховны, которая не хлопала девицам и никак не комментировала это пение, но внутренне торжествовала от смущения Барбары.
Потом все вновь стали говорить о каких-то стихах и песнях, но Барбара уже не принимала участия в общей беседе. Она села в кресло и устремила свой взгляд в окно. Он видел, как Раиса о чём-то разговаривала с Натальей, та кивала, смеялась и вновь кивала. Потом Наталья снова уселась за рояль и стала играть мелодию какой-то итальянской песни, а Раечка встала рядом с ней и оживленно запела по-итальянски, сверкая серыми глазами в сторону Гладышева. Пела она действительно великолепно, но её пение не трогало его, а скорее уже раздражало.
«Женщины, вы удивительные создания, – думал он. – Вопреки всякой логике и здравому смыслу, вам хочется нравиться всем без исключения – от булочника и портного, до генерал-губернатора…»
«Зачем я тебе, маленькое алчное существо? Для очередного плюсика в твоем девичьем альбоме? Зачем ты пытаешься отбить меня у Барбары? Именно отбить, ведь ты давно поняла, кто здесь мне может нравиться. Кто здесь нравился ещё до твоего появления. Ты все давно оценила и всё давно поняла. И всё равно решила всё сломать и выдрать корнем. Просто так, мимоходом, и от скуки. Зачем тебе я, женатый и немолодой уже мужчина? Ведь у нас ничего не может быть общего. Я не соблазняю юных и богатых девственниц. Полно, а девственница ли она? С такими хищными и бойкими манерами… Далеко пойдет эта красивая Раечка. Ох, и далеко…»
Потом вновь все аплодировали исполнению Раисы. Хлопала ей и Барбара, а громче всех это делала Анна Генриховна. Старуха даже громко кричала: «Брава!».
Потом все суетились и о чём-то говорили. И он сам не заметил, как начались танцы под аккомпанемент Натальи. Звучал какой-то легкомысленный вальс. Раиса подлетела к нему первая:
– Михаил Алексеевич, миленький, пригласите же меня скорее. Я ужасно люблю танцевать.
А потом было её легкое кружение, когда он уверенно вёл её по залу.
Краем глаза он видел, как Барбара встала из кресла и молча покинула гостиную. Он мысленно молил её о том, чтобы она пошла прогуляться, но она отчего-то поднялась к себе в комнату и более не показывалась в этот вечер. Он долго маялся в надежде, что она всё же спуститься вниз, но всё было напрасно. Она не вышла в этот вечер.
А оживленное семейство Борисовых решило идти на прогулку. Раечка на правах маленького шаловливого ребенка без всяческих обиняков ухватила Гладышева за руку и потащила вперёд.
– Вчера вы так быстро ушли, Михаил Алексеевич, и бросили меня одну, скучать весь вечер, – тараторила она. – Я понимаю, что вам нездоровилось. Но сегодня я никуда вас не отпущу. Покажите же мне старинную усадьбу Демидовых. Я редко бывала в Гатчине и так ни разу и не видела её. А, правда, что там собираются открыть клинику для душевнобольных?
Перед тем как уйти из дачной ограды, он всё-таки обратился к Наталье:
– А что же Барбара Александровна? Разве она не пойдёт с нами на прогулку?
– Нет, не пойдет, – отвечала Наталья. – Она ушла отдыхать. Сказала, что у нее разболелась голова.
И ему не оставалось ничего, как, поддавшись настойчивому напору Борисовской племянницы, пойти с ней на прогулку. Она шла рядом с ним и без умолку болтала о всяких пустяках. А он лишь мучительно думал о том, что наверняка Барбара смотрит из окна второго этажа, как он ведёт эту вертлявую девицу под руку. Чёрт бы её побрал, эту вашу институтку, с досадой рассуждал он.
И, тем не менее, он сам не заметил, как они довольно быстро очутились в роще. Чета Борисовых, оживленно разговаривая друг с другом, ушла далеко вперед, а он с Раечкой медленно тащился по дороге к Сиворицам. По пути им встретилась та самая беседка. Раечка тут же побежала к ней и с радостью плюхнулась на деревянную скамью:
– Михаил Алексеевич, смотрите, как тут хорошо. Идите сюда. Посидим немного и дальше пойдём.
Он не стал садиться рядом с ней, а встал на пороге. Яркая красота Раисы была и вправду ошеломительной. Густые локоны девицы живописно разметались по обнаженным плечам, девичья грудь вздымалась от дыхания. А глаза… Эти прекрасные и очень яркие глаза с явным восхищением и вызовом смотрели на него. Ему казалось, что только сами черти способны на подобные искушения.
– Сядьте же возле меня, Михаил Алексеевич, – тоном капризного ребенка потребовала она.
С лёгкой усмешкой на губах он послушно сел. Она повернула к нему милое личико и прикрыла глаза.
– Поцелуйте меня, пожалуйста, – с придыханием попросила она.
Она долго сидела с закрытыми глазами в ожидании дерзких и страстных поцелуев этого импозантного брюнета. Но вместо этого этот мужлан отчего-то отодвинулся от неё.
– Открывайте же глаза, Раечка, – холодно произнёс он. – Разве ваши родители или учителя в институте не говори вам о том, что приставать к взрослым и женатым мужчинам совсем нехорошо?
Она распахнула глаза и покраснела. Но смущение её не продолжилось слишком долго. С изяществом старой и многоопытной кокотки она легко вышла из довольно неприятной и щекотливой ситуации:
– А Натали мне вчера сказала, что вы, Михаил Алексеевич, у нас тот ещё Бука. Я понимаю, что вы учёный человек и очень занятой. А я к вам вот так вот, по-простому, и с шутками. Ладно-ладно, не стану я вас так уж смущать. Я думаю, что постепенно вы всё же привыкните ко мне. Правда, же?
И она рассмеялась, запрокинув назад свою роскошную голову в кудряшках пепельных волос. А после бойко выскочила из беседки и побежала вперед, по дороге к Сиворицам.
Он хотел тут же развернуться и, ничего не объяснив, уйти по направлению к собственному дому, но в этот самый момент на дороге показались Наталья и её муж Юрий.
– А мы с разговорами ушли далеко. Оглянулись, а вас нет. Вот решили вернуться.
Немного растерявшись от их появления, Гладышёв ещё какое-то время плелся по направлению к Сиворицам. По дороге он о чем-то разговаривал с Юрием. Правда, разговор вёл сам Борисов, а Михаил лишь невпопад ему что-то отвечал.
– Что-то вы мне совсем не нравитесь, Михаил Алексевич, – в какой-то момент посетовал Борисов.
– А? Да, я немного задумался о своём, – вымученно улыбнулся Гладышев.
– А я уж было решил, что вы до сих пор хвораете.
– Есть немного, – кивнул Михаил. – Но полагал, что будет ещё хуже. Вчера до самого утра гонял чаи с вареньем.
– Это правильно.
– Вы меня простите, Юрий Владимирович, и вы дорогие дамы, но я вынужден на сегодня откланяться.
– А что так? – спросила удивленная Наталья.
– Мне с рабочими надо ещё пообщаться, а потом пойду лечиться дальше, чтобы кашель совсем уж прошел.
– Берегите себя. Не гуляйте больше под дождем, – с легкой укоризной произнесла Натали.
А Раечка же от досады и вовсе надменно молчала, отвернув красивую мордашку в сторону.
Глава 3
Расстроенный и злой он вернулся к себе домой. Он прошел в кабинет. Рука вновь потянулась к бутылке коньяка. Сделав несколько глотков, он с болью сжал виски.
«Что делать мне? – с унынием думал он. – Время утекает сквозь пальцы, словно песок. Со дня на день может приехать её муж. И что тогда? Тогда он увезёт её навсегда в Польшу или еще в какую-нибудь Тмутаракань. И всё лишь потому, что он её законный супруг. А я? А ты, Миша, дерьмо собачье. Вот кто ты. Сиди, Миша, возле своей распрекрасной Татьяны Николаевны до самой старости и более не вякай. Как сказал Петровский, ты привязан за ногу к семейному колышку. Ты же больше всего на свете ценишь покой и надежный приют. Так чего же тебе надобно? Любви настоящей захотел? Нет, милый, в жизни бывает что-то одно – либо любовь, либо деньги. А третьего не дано».