– Не кусаться! – рявкнула Гонетт на одного из младших мальчиков, а увидев, что Эльфаба тоже оскалила зубы и нацелилась ответить обидчику, вскочила на ноги, несмотря на больное бедро, и завопила: – А ну не кусаться, кому сказала!

– Ах, что за чудные детки! – умилённо проворковала няня.

На грани тьмы

Теперь каждые пару дней няня брала Эльфабу за руку и ковыляла с ней вместе по тенистой дороге в Раш-Маргинс. Там под надзором угрюмой Гонетт девочка пыталась играть с чумазыми деревенскими детьми. Фрекс снова начал надолго пропадать с проповедями (неизвестно, пришёл он в отчаяние или вновь уверовал в свои силы), и жители окрестных деревень пугались его всклокоченного вида и религиозного пыла. Уезжал он на восемь-десять дней кряду. Мелена наигрывала фортепианные гаммы на немой деревянной клавиатуре, вырезанной Фрексом точь-в-точь по размерам настоящей.

С наступлением осени Черепашье Сердце несколько пал духом, сник, как пересохшее растение. Их послеобеденные развлечения с Меленой постепенно становились менее жаркими и спешными, более нежными. Мелена неизменно ценила внимание Фрекса и сама была к нему внимательна, но в постели её муж был куда менее искусен. Она забывалась сном, пока Черепашье Сердце касался губами её соска, а его ладони, его большие ладони, блуждали по её телу, как умные ловкие зверьки. Закрыв глаза, она представляла себе все части тела любовника по отдельности: как перемещается по её коже его рот, как поднимается, изгибается и толкается в неё его член; его дыхание и тихий бессловесный шёпот ей на ухо ощущались как будто в разных местах, его руки охватывали её тело, точно обручи.

Однако Мелена так и не узнала его столь же близко, как своего мужа; она не видела его насквозь, как многих других людей. Она относила эту особенность в счёт его собственной спокойной и достойной манеры держаться. Но наблюдательная няня однажды вечером возразила, что Черепашье Сердце всего лишь ведёт себя как свойственно квадлингам, а Мелена наверняка и не задумывалась, что они из разных культур.

– Культура роли не играет, – лениво отмахнулась Мелена. – Люди есть люди.

– Неужто? Разве ты не помнишь детские стишки? – Няня отложила в сторону шитьё (с заметным облегчением) и продекламировала:

Мальчики учат, а девочки знают —
Так на уроках часто бывает.
Мальчики выучат, девочки забудут,
Сразу, как только уроки пройдут.
Ум гилликинцев остёр словно нож,
А манникинцы – скучней не найдёшь,
В Гликкусе мужа колотит жена,
В семьях у дикков она не одна.
Квадлингов бойся – они всех страшней,
Ведь по ночам поедают детей,
Прямо в болото спускают гробы —
Тёмен и зол их языческий быт.

Ты все забыл, что тебе говорю?
Яблоко дай мне, и я повторю!

– Что ты вообще о нём знаешь? – не отступалась няня. – Он женат? Почему уехал из своего Грязного Придонья или откуда он там родом? Мне-то его расспрашивать никак не годится, не моё это дело…

– И давно ты занимаешься только своими делами? – хмыкнула Мелена.

– Как решу ими заняться, сразу тебе скажу.

Однажды вечером ранней осенью они ради забавы развели костёр во дворе. Фрекс был дома и в хорошем настроении, а няня снова заговорила о скором возвращении в Кольвен-Граундс, что привело и Мелену в благое расположение духа. Черепашье Сердце приготовил ужин – неаппетитного вида смесь из мелких кислых яблок нового урожая, сыра и бекона.

Фрекс ощущал в себе желание поговорить. Последствия от приезда проклятой машинерии, Часов Дракона Времени, наконец-то пошли на спад – хвала Безымянному Богу, – и бедняки-грешники снова стали выходить послушать его пламенные проповеди. Двухнедельный миссионерский поход в деревушку Три Мёртвых Дерева увенчался успехом. Наградой Фрексу стал кошелёк медяков и почтительные, а временами даже искренне увлечённые взгляды многих прихожан.

– Возможно, мы не задержимся здесь надолго, – рассуждал Фрекс, вольготно закинув руки за голову и откинувшись назад.

Вечно мужчины так относятся к счастью, подумала Мелена, – то и дело стремятся напомнить, что оно не вечно. Её муж тем временем продолжил:

– Возможно, вдали, за пределами Раш-Маргинс нам открывается новая дорога, Мелена? К великим делам и высоким целям?

– Да ладно уж, – хмыкнула она. – Моя семья девять поколений выбиралась из грязи, чтобы после этого я заново ступила в неё по колено в этой страшной глуши. Я уже не верю в высокие цели.

– Я говорю о высотах духа. Никто не собирается штурмовать Изумрудный город, чтобы сделаться духовником регента Озмы.

– А ведь ты мог бы занять пост духовника и самой Озмы Типпетариус, – оживилась няня, вообразив себе возможность обосноваться при дворе в Изумрудном городе, если бы Фрекс получил такую должность. – Наследнице, конечно, всего два или три года, ну и что? Сейчас правит мужчина-регент, ну, будет ещё один. Это же ненадолго – у мужчин иначе не бывает. Ты ещё молод, и она повзрослеет. Ты займёшь самое подходящее положение, чтобы влиять на политику…

– Я не желаю становиться придворным священником, будь новая королева хоть Озмой Богобоязненной. – Фрекс закурил ивовую трубку. – Мой долг – служить угнетённым и смиренным.

– Милости нужно отправиться в Край Квадлингов, – произнёс Черепашье Сердце. – Угнетённые там.

Квадлинг нечасто говорил о своём прошлом, и Мелене поневоле вспомнились насмешки няни над тем, что она ничего о нём не знает. Она отмахнулась от табачного дыма и спросила:

– А почему ты ушёл из Оввельса?

– Там ужасы, – ответил он.

Эльфаба, которая сидела у точильного камня, поджидая возможности раздавить забравшихся на него муравьёв, заинтересовалась разговором и подняла взгляд. Остальные молча ждали, когда Черепашье Сердце продолжит, но он умолк. У Мелены беспокойно ёкнуло сердце – её внезапно посетило предчувствие, что всё изменится прямо здесь, сейчас, этим чудесным тёплым вечером. Что вся их новообретённая мирная жизнь вот-вот пойдёт наперекосяк.

– Какого рода ужасы? – спросил Фрекс.

– Как-то похолодало. Я возьму шаль, – пробормотала Мелена.

– …Или даже исповедником Пасториуса! Регента Озмы! Почему нет, Фрекс? – не унималась няня. – У семьи Мелены есть связи, они наверняка помогли бы тебе достать приглашение.

– Ужасы, – вдруг сказала Эльфаба.

Это было её первое слово, и его встретила полная тишина. Даже сверкающая чаша луны как будто замерла среди деревьев.

– Ужасы? – повторила девочка, озираясь по сторонам.

Она не улыбалась, но глаза её сияли; видно было, что она осознала собственное достижение. Ей было почти два года. Слова наконец-то сумели вырваться из-за её больших острых зубов.

– Ужасы, – снова выговорила она шёпотом. – Ужасы.

– Иди к няне, детка, – позвала её няня. – Иди ко мне на ручки и посиди тихо.

Девочка послушалась, но уселась на колени няни, не прижимаясь к ней – та лишь придерживала её за пояс. Затем Эльфаба выжидающе уставилась на Черепашье Сердце.

А тот благоговейно проговорил:

– Черепашье Сердце думает, что дитя говорить впервые.

– Да, – согласился Фрекс, выпуская колечко дыма, – и спрашивает насчёт этих ужасов. Может быть, ты всё-таки поведаешь нам о них?

– Черепашье Сердце говорить немного. Черепашье Сердце уметь делать стекло, а слова он оставить для Милости, Госпожи и Няни. А теперь и для Девочки.

– Ну расскажи хоть немного. Раз уж ты сам об этом заговорил.

Мелена вздрогнула; она так и не сходила за шалью. Она не могла сдвинуться с места, словно приросла к нему.

– Рабочие из Изумрудного города и других мест, они приезжать Край Квадлингов. Они смотреть, нюхать и пробовать воздух, воду, землю. Собираться строить большую дорогу. Квадлинги знать, что это время и силы впустую. Но те не слушать слова квадлингов.

– Но квадлинги, подозреваю, сами не обучены строить дороги, – спокойно заметил Фрекс.

– Наша страна непрочная, – возразил Черепашье Сердце. – В Оввельсе дома и поля плавать среди деревьев на площадках, привязанных верёвками. Мальчики нырять на мелководье за жемчужинами. Слишком много деревьев – недостаточно света, урожай не вызревать, слабый. Слишком мало деревьев – вода подниматься, и корни плавучих растений не доставать земли. Наша страна бедная, но богата красотой. Люди могут жить, если всё продумывать и объединяться.

– Так вы против Дороги из жёлтого кирпича?

– Не только. Квадлинги не мочь переубедить строителей дороги, которые хотеть сделать дамбы из земли и камней и разделить страну на части. Квадлинги спорить, умолять, подтверждать, но не мочь победить словами.

Фрекс, обеими руками придерживая трубку, внимательно наблюдал за Черепашьим Сердцем. В нынешней пылкой речи его больше всего завораживало воодушевление квадлинга – ему всегда были по душе неравнодушные люди.

– Квадлинги думать бороться, – сказал Черепашье Сердце. – Квадлинги бояться, что это только начало. Когда строители просеивать почву и проверять воду, они увидеть некоторые вещи, о которых квадлинги всегда знать, но молчать.

– Что же это за вещи?

– Черепашье Сердце говорить о рубинах, – горько вздохнул стеклодув. – Камни под водой. Алые, как кровь. Строители говорить: красный корунд в пласте донного известняка под болотом. Квадлинги говорить: кровь страны Оз.

– Вроде того красного стекла, что ты делаешь? – спросила Мелена.

– Рубиновое стекло будет, когда добавить золотой порошок, – сказал Черепашье Сердце. – Но под Краем Квадлингов находиться залежи настоящих рубинов. Весть достигнуть Изумрудного города вместе со строителями. А дальше начаться ужасы.

– С чего ты это взял? – нервозно переспросила Мелена.

– Смотреть в стекло, – ответил Черепашье Сердце, указав на стеклянный круг, который прежде выдул в качестве игрушки для Эльфабы, – значит видеть будущее, красное, как кровь и рубины.

– Я не верю в предсказание будущего. В этом есть что-то от культа наслаждения, – яростно вмешался Фрекс. – Даже от мнимой предопределённости Дракона Времени! Пф-ф-ф! Нет, неизвестная история человечества предначертана Безымянным Богом, а любые пророчества – лишь догадки и страх.

– Значит, страха и догадок хватить заставить Черепашье Сердце покинуть Край Квадлингов, – твёрдо возразил стеклодув. – Квадлинги не называть свою веру наслаждение, но они прислушиваться к знакам и видеть скрытые намёки. Вода, алая от рубинов, обагриться кровью квадлингов.

– Чушь какая! – возмутился Фрекс, сам уже побагровевший от злости. – Им просто нужно хорошенько всё разъяснить.

– И потом, Пасториус ведь просто олух, – озабоченно вклинилась Мелена: она единственная из присутствующих имела возможность составить личное впечатление о королевском доме. – Пока Озма не достигла совершеннолетия, он только и делает, что охотится, обжорствует и совращает служанок.

– Опасность – чужестранец, а не местные короли и королевы, – покачал головой Черепашье Сердце. – Старухи, шаманы, умирающие квадлинги – все видеть короля из чужой страны, жестокого и могущественного.

– Да с чего вообще регенту взбрело в голову строить дорогу в этой богом забытой трясине? – с досадой спросила Мелена.

– Во имя прогресса, – ответил Фрекс. – В тех же целях через весь Манникин провели Дорогу из жёлтого кирпича. Дороги сулят прогресс и контроль. Новые возможности для сбора податей, перемещения войск, для защиты, наконец.

– Для защиты от кого? – уточнила Мелена.

– О, – сказал Фрекс, – это вечный вопрос.

– О, – чуть слышно выдохнул вслед за ним Черепашье Сердце.

– Так куда же ты шёл? – спохватился священник. – Только не подумай, я тебя не гоню. Мелена к тебе очень привязана, как и все мы.

– Ужасы, – подала голос Эльфаба.

– Тише, – шикнула няня.

– Госпожа и Милость очень добры к Черепашьему Сердцу. Он собирался остановиться всего на ночь. Черепашье Сердце шёл в Изумрудный город, но заблудиться. Черепашье Сердце хотел просить разговора с Озмой…

– С регентом Озмы, – поправил его Фрекс.