Галинда не вникала заранее в особенности обучения и жизни в колледже. Она и не представляла, что там будет какое-то распределение по комнатам. Или, может быть, её родители уже заплатили за то, чтобы её поселили отдельно? А где разместят матушку Клатч? Присмотревшись к остальным девушкам, она убедилась, что многие из этих куколок были из куда более богатых и знатных семей. Сколько на них жемчуга и бриллиантов! Галинда порадовалась про себя, что выбрала простое серебряное ожерелье с метанитовыми вставками. Было нечто вульгарное в том, чтобы обвешиваться в дорогу драгоценностями. Осознав эту истину, девушка тут же решила обратить её в афоризм. При первом удобном случае она использует эту меткую фразу как доказательство того, что у неё есть собственное мнение – и опыт путешествий. «Нарядившийся путник жадно ищет чужих взглядов, но не глядит на мир сам, – пробормотала она себе под нос, проверяя, как это звучит, – в то время как истинный путешественник знает, что неизведанный мир вокруг него и есть наилучшее украшение». Великолепно, просто великолепно.

Вернувшаяся к ним мадам Моррибль пересчитала студенток по головам, взяла чашку чая и погнала всех в Главный зал. Только там Галинда осознала, что отпустить матушку Клатч искать лечебницу было роковой ошибкой. Оказалось, что матушки-компаньонки не просто болтали. Им было поручено решить между собой, кто из молодых леди с кем будет жить. Предполагалось, что матушки разберутся с этим быстрее, чем сами студентки. Позаботиться о Галинде было некому – она ведь осталась без сопровождающей!

После скучных приветственных речей студентки и матушки стали пара за парой покидать Большой зал, отправляясь осваивать свои новые комнаты. Галинда побледнела от досады. Матушка Клатч, эта старая дура, сумела бы устроить её с кем-нибудь на ступеньку или две выше по социальной лестнице! Достаточно близко, чтобы не стыдиться, но достаточно высоко, чтобы в принципе стоило затевать общение. Но теперь все блистательные молодые дамы уже были распределены друг с другом. Бриллиант к бриллианту, изумруд к изумруду, как говорится!

Когда зал почти опустел, Галинда начала подумывать, не стоит ли подойти к мадам Моррибль и объяснить ситуацию. В конце концов, она происходила из клана Ардуэнн с Верхнего Нагорья – по крайней мере, наполовину. А тут такое ужасное стечение обстоятельств! Глаза Галинды наполнились слезами.

Но ей не хватило смелости. Она осталась сидеть на краешке шаткого, нелепого стула. В центре зала не осталось никого, кроме неё. По углам, в тени, держались самые застенчивые и непримечательные простые девушки. Среди лабиринта пустых позолоченных стульев Галинда сидела одна, словно забытый багаж.

– Все, кто остались здесь, как я понимаю, прибыли без сопровождения, – подытожила мадам Моррибль, причём в голосе её прозвучали надменные нотки. – Поскольку за нашими студентками ведётся тщательный присмотр, я распределю вас по трём общим спальням для первокурсниц. Каждая спальня рассчитана на пятнадцать человек. Я могу добавить, что не следует испытывать предубеждение к общим спальням, нет ничего дурного в том, чтобы там жить. Вообще ничего.

Но она явственно лгала и даже не пыталась звучать убедительно.

Галинда наконец встала.

– Простите, мадам Моррибль, возникло некоторое недоразумение. Я Галинда Ардуэннская. Моя матушка-компаньонка в дороге нечаянно наступила на гвоздь и потому задержится на день или два. Я не из тех, кто должен жить в общей спальне, видите ли.

– О, какой досадный случай, – небрежно проговорила мадам Моррибль с улыбкой. – Я уверена, что ваша матушка-компаньонка не откажется последить за девушками, допустим, Розовой спальни? Четвёртый этаж справа…

– Нет, нет, она не сможет, – храбро прервала её Галинда. – Я совершенно точно не должна жить в общей спальне, Розовой или какой-либо другой. Вы ошиблись.

– Я не ошиблась, мисс Галинда, – возразила мадам Моррибль, приобретая ещё большее сходство с рыбой, поскольку начала таращить глаза. – Бывают случайности и опоздания, но решение необходимо принять сейчас. Поскольку вы не имели возможности при посредничестве вашей матушки принять собственное решение, я уполномочена сделать это за вас. Прошу вас, у нас мало времени. Я ещё должна назвать имена других девушек, которые поселятся с вами в Розовой спальне…

– Я бы хотела поговорить с вами наедине, мадам, – в отчаянии воскликнула Галинда. – Как по мне, жить с многочисленными соседками или с одной – это не имеет значения. Но я не рекомендовала бы вам назначать мою сопровождающую присматривать за другими девушками по причинам, которые не могу озвучивать публично.

Она придумывала ложь на ходу, но мадам Моррибль, по крайней мере, приобрела заинтригованный вид.

– Ваша дерзость поражает, мисс Галинда, – мягко сказала она.

– Я ещё многим могу вас поразить, мадам Моррибль, – ответила Галинда, сопроводив слова своей самой милой улыбкой.

Хвала Лурлине, Глава рассмеялась.

– Искра храбрости! Можете прийти сегодня вечером в мои покои и рассказать мне, что же не так с вашей матушкой-компаньонкой, поскольку мне следует это знать. Но я пойду вам навстречу, мисс Галинда. Если вы не возражаете, мне придётся попросить вашу матушку-компаньонку следить за вами и ещё одной девушкой, которая приехала одна. Видите ли, другие девушки с сопровождающими уже распределены по парам, а вам её не досталось.

– О, с этим-то она справится, я уверена.

Мадам Моррибль взглянула на список студенток и пробормотала:

– Хорошо… В комнату к мисс Галинде Ардуэннской я приглашаю… Третью в очереди Наследницу семейства Тропп из Нест-Хардингс, мисс Эльфабу.

Никто не пошевелился.

– Мисс Эльфаба! – громче повторила мадам Моррибль, поправила браслеты на запястье и прижала два пальца к горлу.

В дальнем конце комнаты поднялась девушка в дешёвом красном платье с безвкусной отделкой, обутая в неуклюжие старушечьи ботинки. Сначала Галинде показалось, будто она видит некую игру света, отблеск от зелёного мха и вьющихся растений на соседних зданиях за окном. Но, когда Эльфаба двинулась вперёд, волоча за собой багаж, стало очевидно, что она действительно такого цвета. Это была некрасивая девушка с отталкивающе зелёной кожей и длинными, чёрными, как у чужеземцев, волосами.

– Родилась в Манникине, но почти все детские годы провела в Краю Квадлингов, – прочла Глава с листа. – Как увлекательно, мисс Эльфаба. Мы с нетерпением ждём ваших рассказов о жизни в этих экзотических краях. Мисс Галинда и мисс Эльфаба, вот ваши ключи. Вы можете занять комнату двадцать два на втором этаже.

Когда девушки подошли к ней, мадам Моррибль широко улыбнулась Галинде.

– Путешествия так расширяют рамки привычного, – произнесла она нараспев.

Галинда вздрогнула, – к ней, как проклятие, вернулись её собственные слова. Она сделала реверанс и поспешно упорхнула. Эльфаба, глядя в пол, последовала за ней.

2

На следующий день приехала матушка Клатч. Нога её из-за обилия бинтов казалась втрое больше обычного. К тому моменту Эльфаба уже распаковала свои немногочисленные вещи. В шкафу, как тряпки, сиротливо свисали с крючков её жалкие тонкие сорочки, оттеснённые к стенке широкими обручами и накрахмаленными турнюрами, накладными высокими подплечниками и пышными рукавами гардероба Галинды.

– Я и за тобой с удовольствием присмотрю, мне не трудно, – заявила матушка Клатч, радушно улыбаясь Эльфабе, прежде чем Галинда успела перехватить компаньонку, отвести в уголок и потребовать, чтобы та отказалась.

– Вообще-то, папа платит тебе за то, чтобы ты присматривала за мной, – многозначительно заметила Галинда, но матушка Клатч отмахнулась:

– Да это другое дело, голубушка, совсем другое дело. Это уж я и сама решить могу.

– Матушка, – возмутилась Галинда, когда Эльфаба удалилась в местную затхлую уборную, – матушка, ты что, ослепла? Это девица из манникинцев, и она зелёная!

– Странно, правда? Я думала, все манникинцы крошечные. Но она нормального роста. То есть и они бывают разные, стало быть. Чем тебя так печалит, что она зелёная? Может быть, её цвет и тебе на пользу пойдёт. Это уж как ты сама поймёшь. Ты притворяешься, будто всё на свете знаешь, Галинда, а мира-то и не видела, какой он есть. Я думаю, получилось забавно. Ну а почему нет? Почему нет?

– Не тебе решать, как мне познавать мир, матушка Клатч!

– Нет, конечно, моя дорогая, – согласилась матушка Клатч, – это всё ты сама устроила. Я-то что, я всегда к твоим услугам.

Пришлось Галинде уняться. Короткий разговор с мадам Моррибль накануне вечером тоже закончился ничем. Галинда пришла в точности к назначенному времени, нарядившись в крапчатую юбку из морфелина и кружевной лиф – образ, как она представляла себе со стороны, в багряных тонах заката и синих оттенках полуночи. Мадам Моррибль пригласила её в приёмную, где у растопленного камина располагались несколько кожаных кресел и диван. Глава разлила по чашкам мятный чай, а на десерт был подан засахаренный имбирь, завёрнутый в листья жемчужницы. Она предложила Галинде сесть, но сама осталась стоять у камина с выжидающим видом, точно охотник в засаде.

В традициях наслаждения роскошью, принятых в высшем свете, вначале они молча пили чай со сладостями. За время трапезы Галинда отметила, что мадам Моррибль напоминает рыбу не только лицом, но и одеждой: её свободный кремовый фоксиль ниспадал, расширяясь от высокого оборчатого выреза до плотной сборки на уровне колен, как огромный воздушный пузырь, и ниже спускался аккуратными складками до самого пола. Она выглядела как гигантский важный карп. И к тому же самый обычный тупой карп, даже не говорящий.

– Вернёмся к вашей матушке, дорогая. Я жажду услышать о причинах, по которым она не способна приглядывать за общей спальней.

Свой рассказ Галинда продумывала весь день.

– Видите ли, мадам Глава, я не хотела говорить об этом публично, но… Матушка Клатч ужасно неудачно упала прошлым летом, когда мы устроили пикник в Пертских холмах. Она потянулась за побегом дикого горного тимьяна и сорвалась со скалы. Несколько недель она пролежала в коме, а очнувшись, вообще ничего не помнила о несчастном случае. Если спросить её об этом, она искренне не поймёт, о чём толкует собеседник. Амнезия после травмы.

– Ясно. Звучит весьма утомительно для вас. Но чем же этот несчастный случай не даёт ей выполнять предложенную мной работу?

– Она стала сильно… путаться. Периодически матушка Клатч путает живое с неживым. Она может долго сидеть и беседовать, например, со стулом, а потом ещё и нам его историю перескажет. Его стремления, его сомнения…

– Его радости, его печали, – подхватила мадам Моррибль. – Поистине необычно. Духовная жизнь мебели. Я никогда о таком не слышала.

– Однако, как бы глупо это ни выглядело подчас и сколько бы мы ни веселились над возникающими курьёзами, естественные следствия этой редкой болезни вызывают куда большую тревогу. Мадам Моррибль, я вынуждена открыть вам: матушка Клатч иногда забывает, что люди вокруг неё тоже живые. Или животные. – Галинда помолчала. – Или даже Животные.

– Продолжайте, дорогая.

– Я ещё ладно, ведь матушка Клатч всю мою жизнь заботилась обо мне, и я хорошо её знаю. Я выучила её привычки. Но порой она может забыть, что другой человек находится с ней в одной комнате, или нуждается в её внимании, или даже что он живой. Однажды во время уборки она повалила шкаф на слугу, сломав бедняге спину. И даже не заметила его криков, хотя всё это произошло у неё на глазах. Она складывала ночные рубашки и общалась с вечерним платьем моей матери, задавая ему всевозможные дерзкие вопросы.

– Какое интересное состояние, – сказала мадам Моррибль. – И, однако же, какое огорчение для вас.

– Я не могу позволить ей взять на себя ответственность за четырнадцать других девушек, – призналась Галинда. – Мне одной она проблем не доставит. Я ведь всё-таки люблю эту глупую старуху.

Мадам Моррибль спросила:

– А как насчёт вашей соседки? Вас не пугает угроза её благополучию?