– Так меня учили на уроках, – начал он. – Всё, что внутри круга, – страна Оз. Если нарисовать крестик, – он так и сделал, расчертив овал двумя линиями по диагонали, – то, грубо говоря, получится четыре дольки. Верхняя часть – Гилликин. Там города, университеты, театры, вся, как говорится, культурная жизнь. И промышленность. – Он двинулся по часовой стрелке. – На востоке лежит Манникин, где мы находимся сейчас. Фермерские земли, житница Оз. Неплодородные горы здесь есть только на юге. Вот эти штрихи в районе Венд-Хардингс – холмы, по которым вы карабкались. – Он стукнул по этому месту палкой и нарисовал несколько закорючек. – Прямо к югу от центра Оз находится Край Квадлингов. Бесплодные земли, как я слышал; болотистые, непригодные для хозяйства, сплошь москиты и лихорадка.

Черепашье Сердце сделался несколько озадаченным, но кивнул.

– Затем на западе – так называемая страна Диккус. Я мало что знаю об этом месте кроме того, что там очень сухо и не слишком много жителей.

– А кругом? – спросил Черепашье Сердце.

– Пустыни песчаника на севере и западе, пустыни пескварца на востоке и юге. Раньше всем старались внушить, что пески пустыни – смертельный яд, но это просто пропаганда. Они удерживают от посягательств на нашу землю захватчиков из Эва и Куокса. Манникин – богатые, завидные сельскохозяйственные угодья, да и Гилликин неплох. В Гликкусе, вот здесь, – он нацарапал несколько линий на северо-востоке, на границе между Гилликином и Манникином, – находятся изумрудные копи и знаменитые каналы. Я знаю, что существуют исторические разногласия, относится ли Гликкус к Гилликину или к Манникину, но у меня нет мнения по этому вопросу.

Черепашье Сердце сложил ладони над рисунком и поднял руки вверх, словно старался прочесть то, что над картой.

– Но здесь? – спросил он. – Что здесь?

Фрекс задумался, что он имеет в виду – не воздух же над Страной Оз.

– Чертоги Безымянного Бога? – предположил он вслух. – Мир Иной? Вы унионист?

– Черепашье Сердце – стеклодув, – ответил путешественник.

– Я имею в виду, к какой вере вы принадлежите?

Квадлинг наклонил голову, избегая взгляда Фрекса.

– Черепашье Сердце не знать, каким именем это назвать.

– Я не знаю, как с этим обстоит дело у квадлингов, – Фрекс воодушевился возможностью обратить кого-то в свою веру, – но гилликинцы и манникинцы в основном унионисты. Ну, с тех пор, как исчез языческий культ Лурлины. На протяжении столетий по всей стране Оз строились унионистские храмы и часовни. Разве в Краю Квадлингов их нет?

Однако стеклодув покачал головой.

– Черепашье Сердце не понимать, что это такое.

– А теперь почтенные унионисты толпами ударяются в культ наслаждения, – с осуждением фыркнул Фрекс, – а то и в культ машинерии, который едва ли можно назвать религией. Для невежд всё в наши дни превращается в зрелище. Древние унионисты – монахи и монахини понимали своё место во вселенной, воздавая должное источнику жизни, слишком возвышенному, чтобы определить его человеческим языком, – а теперь мы расстилаемся перед каждым занюханым магом, кто к нам заедет. Гедонисты, анархисты, солипсисты! Личная свобода и развлечения – превыше всего! Как будто в колдовстве есть хоть что-то нравственное! Чары, уличная магия, технические приблуды со светом и звуком, фальшивые преображения! Шарлатаны, что наживаются на чёрной магии, знатоки трав и порошочков, мошенники-гедонисты! Торгуют своими дрянными рецептами, бабкиными сказками и заклинаниями для сопляков! Просто тошнит от них!

Квадлинг обеспокоенно спросил:

– Черепашье Сердце принести вам воды, Черепашье Сердце помочь вам лечь? – Мягкими, как телячья кожа, пальцами он осторожно придержал Фрекса за шею.

Тот вздрогнул и осознал, что до этого кричал во весь голос. Няня и Мелена молча застыли в дверях с полной сковородкой жареной рыбы.

– Это фигура речи, на деле меня вовсе не тошнит, – сказал он, но беспокойство чужестранца его тронуло. – Думаю, нам стоит поесть.

И они сели ужинать. Эльфаба проигнорировала свою еду, только выковыряла у запечённой рыбы глаза и пыталась приделать их к своей бескрылой птице. Няня добродушно ворчала: жаловалась на ветер с озера, на озноб, на больной позвоночник и проблемы с пищеварением. Её газы ощущались более чем за несколько футов, и Фрекс как можно более незаметно передвинулся, чтобы оказаться от неё с противоположной стороны стола. В итоге он обнаружил, что уселся на лавке рядом с квадлингом.

– Итак, вам всё ясно? – Фрекс указал вилкой на карту страны Оз.

– А где есть Изумрудный город? – спросил Квадлинг. Изо рта у него торчали рыбьи косточки.

– В самом центре, – ответил Фрекс.

– И Озма там, – утвердительно сказал Черепашье Сердце.

– Озма, истинная и законная Королева страны Оз, как это называют, – подтвердил Фрекс, – хотя истинным верховным правителем в сердцах наших должен быть Безымянный Бог.

– Как мочь безымянная сущность править… – начал Черепашье Сердце.

– Никакого богословия за ужином, – нежно пропела Мелена. – Таково нерушимое правило в этом доме с нашей с Фрексом свадьбы, Черепашье Сердце, и мы истово его соблюдаем.

– Кроме того, я вот до сих пор верю в Лурлину. – Няня скорчила Фрексу рожицу. – Старикам вроде меня это позволено. Ты знаешь, кто такая Лурлина, чужестранец?

Черепашье Сердце покачал головой.

– Если мы не ведём богословских бесед, то и откровенную языческую чепуху тем более… – начал было Фрекс, но няня, пользуясь своим положением гостьи, притворилась, как обычно, глуховатой и продолжила громче:

– Лурлина – это королева фей. Летя над песками пустыни, она увидала внизу зелёную и прекрасную страну Оз. Потом она оставила править страной вместо себя свою дочь Озму и пообещала вернуться в самый тёмный час.

– Ха! – фыркнул Фрекс.

– И не хакай тут мне! – обиделась няня. – Я имею не меньше прав на собственные убеждения, чем ты, Фрекспар Благочестивый. И от моих убеждений всяко поменьше бед.

– Няня, успокойся, – неискренне призвала Мелена, в то же время наслаждаясь перепалкой.

– Это глупости, – заявил Фрекс. – Озма правит в Изумрудном городе, и любой, кто видел её саму или хотя бы её портреты, знает, что она гилликинской крови. У неё характерный широкий лоб, большие щербатые передние зубы, вьющиеся светлые волосы, переменчивый вспыльчивый характер – всё это обычные черты гилликинцев. Ты видела её своими глазами, Мелена, скажи им.

– О, она довольно интересной внешности, – неопределённо откликнулась Мелена.

– Дочь королевы фей? – переспросил Черепашье Сердце.

– И снова чушь! – возмутился Фрекс.

– Не чушь! – отрезала няня.

– Говорят, будто Озма перерождается раз за разом, будто птица феникс, – заговорил дальше Фрекс. – Трижды ха! Какие только Озмы не правили за последние триста лет. Озма Лживая была истовой монахиней и спускала указы в корзинке с самого верха башни монастыря. Хотя злющая была, как жук-рогач. Озма Воительница на некоторое время захватила Гликкус и захваченными изумрудами украсила Изумрудный город. Озма Читательница всю жизнь только и делала, что листала родословные записи. А ещё была Озма Нежеланная – держала ручных горностаев. Она же обложила крестьян непомерной податью, чтобы начать строительство дорожной сети из жёлтого кирпича, которую всё никак не завершат. Ну что же, удачи им.

– А кто есть Озма сейчас? – спросил Черепашье Сердце.

– На самом деле, – вступила Мелена, – я имела удовольствие познакомиться с последней Озмой на приёме в Изумрудном городе – у моего деда, Владыки Троппа, был городской дом. Зимой, когда мне исполнилось пятнадцать, меня вывезли в свет. Её прозвали Озмой Желчной из-за проблем с желудком. Она была здоровенная, как нарвал, зато одевалась прекрасно. Я видела их обоих, её и её мужа Пасториуса, на празднике Песен и Прелестей в стране Оз.

– Она больше не королева? – недоумённо спросил стеклодув.

– Она умерла после несчастного случая, в котором фигурировал крысиный яд, – сказал Фрекс.

– Умерла, – тут же добавила няня, – или же дух её перешёл к её дочке, Озме Типпетариус.

– Нынешняя Озма практически ровесница Эльфабы, – пояснила Мелена, – поэтому её отец, Пасториус, стал регентом. Этот достойный человек будет править, пока Озма Типпетариус не подрастёт достаточно, чтобы занять трон.

Черепашье Сердце покачал головой. Фрекса несколько раздражало, что они столько времени потратили на разговоры о мирских правителях, а не о царствии небесном. Да ещё в конце пострадали, говоря обонятельно, от нового приступа кишечного расстройства у старой няни.

Но несмотря на все досадные мелочи, Фрекс был рад снова оказаться дома. Из-за красоты Мелены – весь вечер, даже когда солнце зашло за горизонт, она просто сияла – и из-за соседства улыбчивого и спокойного даже в своём изумлении чужестранца. Отсутствие у Черепашьего Сердца религиозных воззрений представлялось Фрексу вызывающим и в то же время приятным – как сложная, но важная задача.

– А ещё в тайной пещере под страной Оз живёт Дракон, – потихоньку втолковывала няня Черепашьему Сердцу. – Весь мир – это его сон, и как только Дракон проснётся, то спалит его дотла.

– Хватит уже молоть суеверную чушь! – взревел Фрекс.

Эльфаба на четвереньках подползла к столу по неровным доскам пола. Она оскалила зубы, словно знала, как должен выглядеть дракон, и пыталась его изобразить, – и зарычала. Из-за зелёной кожи она и вправду походила на маленького дракончика. Девочка снова зарычала, а затем («О, дорогая, не надо», – попытался уговорить её отец) – справила нужду на пол, после чего со смесью удовлетворения и отвращения понюхала собственную мочу.

Детские игры

Однажды днём, ближе к концу лета, няня опасливо заявила:

– Где-то поблизости бродит зверь. В сумерках я несколько раз замечала, как кто-то рыскает в папоротниках. Какие тут, в холмах, водятся животные?

– Никого крупнее суслика, – ответила Мелена.

Они занимались стиркой на берегу ручья. От весенней сырости не осталось и следа, и землю вновь охватила беспредельная засуха. Ручей бежал тонкой струйкой. Эльфаба, которая, как всегда, не желала приближаться к воде, обтрясала скудный урожай с дикой груши. Вцепившись в ствол руками и ногами и запрокинув голову, она ловила зубами кислые плоды, а затем выплёвывала на землю семечки и черенки.

– Оно было больше суслика, – возразила няня. – Уж поверь мне. Медведи тут есть? Может, это был медвежонок, хотя какой-то больно шустрый.

– Нет, здесь нет медведей. Ходят слухи, что ближе к горам водятся скалистые тигры, но вроде бы ни одного тут не видели уже много лет. К тому же скалистые тигры, как известно, очень осторожные и пугливые звери. Они не подходят близко к человеческому жилью.

– Или волк? Волки в этих краях встречаются? – Няня оставила простыню свободно полоскаться в воде. – Это мог быть и волк.

– Няня, ты как будто считаешь, что мы в пустыне. Венд-Хардингс – довольно глухое место, соглашусь, но вполне себе мирное. Хватит меня пугать своими волками и тиграми.

Эльфаба, которая до сих пор так и не заговорила, издала тихий гортанный рык.

– Мне всё это не нравится, – сказала няня. – Давай заканчивать, а высушим бельё дома. Хватит. К тому же мне надо сказать тебе ещё кое-что. Давай оставим ребёнка с Черепашьим Сердцем и уйдём куда-нибудь. – Она вздрогнула. – В безопасное место.

– Можешь спокойно говорить и при Эльфабе, – сказала Мелена. – Ты же знаешь, что она не понимает ни слова.

– Если она сама не говорит, не значит, что она не слушает, – не согласилась няня. – Я думаю, она многое понимает.

– Смотри, она размазывает грушу по шее, как будто красится.

– Скорее, как будто боевую раскраску наносит.

– О суровая нянюшка, не мели чепуху, потри-ка простыни получше. Они по-прежнему все заляпаны.

– Да понятно, чей тут остался пот и семя…

– Понятно или не понятно, но попрошу тебя не читать мне нотаций!

– Но ты же знаешь, что Фрекс непременно заметит, рано или поздно. Все эти твои бурные перерывы якобы на дневной сон… ну, у тебя всегда был глаз-алмаз на парней с изрядной колбасой и парой яиц вкрутую.

– Няня, ну хватит, это не твоё дело.

– А жаль, – вздохнула та. – Старость – сплошная ложь, нет в ней никаких преимуществ. Я бы охотно обменяла свои с трудом добытые жемчужины мудрости на старую добрую возню с таким вот агрегатом.

Мелена плеснула горстью воды в лицо няни, чтобы та умолкла. Старушка сморгнула воду и подытожила:

– Ну, так-то сад твой. Сажай там, что хочешь, и пожинай, что получится. В любом случае я хотела поговорить о ребёнке.