Предательское сердце подпрыгнуло у меня в груди. Ненавижу себя за эту мечтательность. Он любит Ану, а не меня. Если бы он знал, кто я, то испытал бы отвращение.

– Зачем же…

Мы с Аной встречались с Генри тайком, потому что эти отношения не нравились Нане. Это была единственная ложь, о которой меня когда-либо просила Ана, и я не смогла отказать. Ведь она лгала ради меня всю жизнь. Никогда не думала, что это так больно, когда в школьном коридоре парень украдкой бросает на тебя взгляды или когда во время проектной работы будто случайно касается твоей руки.

– Не волнуйся. Твоя бабушка нас не увидит. А еще у меня есть новости, которыми мне обязательно нужно с тобой поделиться. – Он легонько подтолкнул меня плечом, отчего меня будто пронзил электрический разряд.

Отстранившись, я пошла дальше, хотя и не в том направлении. Нужно было срочно отделаться от него.

– Да, и какие новости?

– Меня приняли.

Я замерла, чтобы вникнуть в смысл этих слов. И тут маска спала с моего лица, меня охватила искренняя радость. Я бросилась Генри на шею, вдыхая его свежий пряный запах, и только в следующую секунду осознала, что делаю. Он среагировал быстрее и так крепко стиснул меня в объятиях, что между нами не осталось и миллиметра свободного места. Даже для раскаяния. А мое сердце стучало как бешеное. Потом он отпустил меня, широко улыбаясь. Мои щеки пылали.

– Когда ты узнал?

– Письмо от князя пришло вчера. Я хотел, чтобы ты узнала первой. Приступаю уже на следующей неделе, – ответил Генри, не глядя на меня. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль.

Улыбка слетела с моего лица.

– Это значит, ты уйдешь из школы?

– Да, я давно сделал выбор. Чем раньше они примут меня в солдаты, тем лучше. – Улыбаясь уголком рта, он казался смелым и неотразимым.

Я поспешно отвела взгляд:

– Правда. Просто все произошло неожиданно. Но я рада, честно. – Я вспомнила о том, что мне сказала Ана. Как я могла забыть! На секунду я возненавидела себя.

Так будет лучше. Для всех.

– Значит, со следующей недели ты будешь жить там.

– Да. Но по выходным я смогу приезжать домой. Мы могли бы с тобой…

– Теперь это невозможно… – выдавила я, и мое горло сжалось. Я потянула его в пространство между двумя магазинчиками. – Мне очень жаль, но думаю, нужно поставить наши отношения на паузу. Тебе надо сосредоточиться на уче…

Генри не дал мне договорить. Приблизившись, он взял меня за плечи и притянул к себе. Сейчас он меня поцелует.

У меня перехватило дыхание. На секунду я даже допустила мысль, чтобы позволить этому произойти. Всего лишь раз. Но я отвернулась. Поцелуй предназначен Ане, а не мне.

Его губы коснулись моей щеки. Волнение внутри меня стало невыносимым.

– Прости, – прошептала я, высвобождаясь из его объятий. – Так будет лучше.

Развернувшись, я помчалась прочь. Сердце стучало так громко, что я не слышала, следует ли он за мной. Почему я испытываю это чувство? Почему ощущаю потерю, если то, что теряю, никогда мне не принадлежало?

На бегу я задевала людей, и они что-то возмущенно кричали мне вслед. Но остановилась я лишь тогда, когда почувствовала такое биение пульса, будто сердце собиралось выпрыгнуть из горла: стало невозможно дышать.

Я обернулась. Генри нигде не было видно. Так лучше. Я сдернула очки, скинула куртку и бросила все в мусорный бак, а потом побежала дальше. За Рыночной площадью тянулись главные улицы. Здесь же находился Центральный вокзал, с которого во все уголки Княжества ходили трамваи.

Третий путь.

Вокзал представлял собой огромное стальное сооружение, пережившее войны старого мира. На фоне каменных стен, воздвигнутых во время возрождения Княжества, он смотрелся неуместно, как и все старые здания.

Я поспешно пересекла зал ожидания.

Третий путь.

Изучив расписание неделю назад, я постоянно повторяла эти слова. Теперь они помогли мне отвлечься от мыслей о Генри, о поцелуе, украденном у Аны, и от чувства вины.

Третий путь.

Я оказалась у туалетной комнаты. Белая плитка блестит чистотой. Я вздохнула с облегчением, увидев, что здесь никого нет, и поскорее зашла в одну из кабинок, стягивая с плеч рюкзак.

Третий путь.

Открыв рюкзак, я вытащила белые колготки, белую юбку и черный вязаный свитер. Юбку и черные колготки от школьной формы я сунула в мусорное ведро. Спеша переодеться, я пыталась не паниковать.

Пути назад нет. Нужно довести дело до конца. Ради Аны. И ради себя самой. Потому что без нее я не смогу жить.

Из кабинки я вышла другим человеком.

Третий путь.

Я добежала до него, когда ярко-красный трамвай подходил к перрону. Вместе с остальными я вошла в вагон и выбрала место недалеко от выхода. Откинувшись на спинку сиденья, я беззвучно выдохнула. Успела! Я в трамвае. Не верилось, что я это и правда сделала, хотя альтернативы у меня никогда не было. Но я дойду до конца, чего бы мне это ни стоило.

* * *

Мимо проносились двухэтажные здания. Солнце еще не поднялось высоко, и пока горели фонари. Они, как и трамвай, работали на растительном масле. Шум Княжества остался позади. Над домами с дымящимися трубами возвышается княжеский дворец. Это была резиденция князя Невана, одного из двенадцати фейри, получивших в подарок от короля княжество за то, что во время ночной войны убил много ночных фейри.

На средства короля они создали гигантские мегаполисы по всей Старой Европе, где оберегали последних людей и фейри от монстров, явившихся на свет в результате войны. Но слава победителя принадлежала королю Артуру, который управлял Старой Европой из своей резиденции в Королевском городе и которого через несколько дней собирались чествовать все граждане королевства.

Дворец князя Невана представлял собой каменное сооружение с большими окнами и четырьмя башнями, устремленными в небо и соединенными каменными переходами. Ходили слухи, что в центре дворца находится чудесной красоты сад, но я сама никогда там не бывала. Обычно я не решалась даже приближаться к нему. Ведь это могло означать смертный приговор. Но теперь у меня не оставалось выбора.

Солнце уже перешагнуло линию горизонта. И мне пришло время выходить. Я прибыла на окраину элитного квартала. Казалось, что до дворца отсюда рукой подать. Тем не менее меня отделяла от него длинная улица и бесчисленные дома. Я заставила себя сделать глубокий вдох и выдох, чтобы не оставить ни малейшего шанса надвигающейся панике. Я справлюсь.

Должна справиться.

Отвернувшись от дворца, я посмотрела на роскошный особняк, который, как и другие здания в этом квартале, был выкрашен в чистый белый цвет. Только самые зажиточные горожане – все как на подбор фейри – могли позволить себе подобную роскошь.

Особняк был почти таким же массивным, как Центральный вокзал. Когда я открыла парадную дверь и вошла, выложенный плиткой светлый холл оказался заполнен людьми. На стенах висели черно-белые картины с абстрактными рисунками, от которых у меня по рукам побежали мурашки.

У входа находилась стойка регистрации, за которой стояла высокая фейри в черном костюме. Она подняла глаза лишь тогда, когда я остановилась перед ней. Фейри нахмурилась. Почему-то мне сразу захотелось откашляться.

– Я хочу подать заявку на аукцион, – выдавила я и плотно сжала губы, не сумев скрыть неуверенности.

Слегка ухмыльнувшись, она передала мне через стойку планшет с закрепленным листом бумаги и карандаш:

– Заполните и после этого получите номер.

Я кивнула и повернулась, но увидела, что все сидячие места заняты, поэтому направилась к окну, чтобы использовать подоконник вместо стола. Это дало мне возможность повернуться ко всем спиной и скрыть дрожь в руках.

В горле у меня пересохло. И почему я не взяла с собой воды? Прижав язык к нёбу, я проглотила слюну. Потом стиснула кулаки в надежде наконец унять дрожь. Я здесь, я на месте. Теперь нужно просто остаться в живых.

На листе бумаги требовалось указать только самые необходимые данные: имя, принадлежность к классу, дату рождения, пожелание об оплате.

Авиана Блум. Человек первого класса. 14 июля 2362. 10 000 золотых монет.

Повезло, что Авиана заболела вскоре после того, как нам исполнилось восемнадцать. В противном случае нам был бы отрезан даже этот путь, и я бы не смогла подать заявку на аукцион. Конечно, я попыталась бы солгать. Но обо всех гражданах записи ведутся так скрупулезно, что обмануть систему практически невозможно. К счастью, я могу использовать настоящие данные сестры.

Я вернула фейри планшет. Пробежав взглядом анкету, она остановилась на пожеланиях об оплате, и ее брови поползли вверх. Неудивительно, ведь это годовой доход среднего гражданина. Но именно в этой сумме я нуждалась.

Я снова встала к окну. Теперь не оставалось ничего, кроме как ждать. Ждать, как ждали остальные люди, которые предлагали на аукционе свои услуги. Они тоже были одеты в черно-белые цвета. Так люди одеваются, когда предлагают фейри свои услуги по различным видам работы.

Все было очень просто. Нужно только указать, сколько ты просишь золотых монет, потом проходят торги, и ты отрабатываешь свои деньги. Правда, было еще кое-что. Ходили разговоры об ужаснейших вещах, к которым фейри принуждали доставшихся им людей. Я закрыла глаза и постаралась не думать об этом. Теперь важно только справиться и не забывать, что я Авиана.

Я Авиана Блум. Проживаю на Рыночной улице. Я человек первого класса. Наделена даром яснослышания.

Глава 2
Ави

Не знаю, сколько прошло времени, но, когда наконец дошла очередь до меня, одетая в черное молодая женщина провела меня мимо стойки регистрации. Мы вошли в узкий коридор, миновали одну дверь и поднялись по лестнице. Наконец мы оказались перед тяжелыми портьерами, отделявшими нас от остального помещения. Из-за портьер доносились голоса, звон бокалов и смех. Что бы там ни происходило, по звукам это напоминало вечеринку.

Остановившись передо мной, женщина спросила, понизив голос:

– Вы уже были здесь раньше?

У меня едва хватило сил покачать головой – такое волнение вдруг охватило меня. Она опустила планшет, который прижимала к груди, и показала на рисунок. Это был план зала, уставленного круглыми столами, между которыми петляла дорожка. Она ткнула в точку в крайнем углу:

– Мы здесь. Вы выйдете, повернете направо, последуете по дуге и вернетесь назад, оказавшись в конце концов вот здесь. – И она указала на другой край рисунка. – Там находится аукционист. Просто стойте и ждите, что произойдет.

– Нужно ли мне что-то делать? – Я сняла с плеч рюкзак, поставив его у стены.

Она помотала головой:

– Только быть симпатичной и мило улыбаться.

Я задумалась, какое отношение милая улыбка имеет к торгам и советовала ли она это кандидатам мужского пола. Снова заглянув в документы, она полистала их и усмехнулась:

– Пожалуй, вам стоит улыбаться особенно мило.

В ее голосе слышалось осуждение. Впрочем, не ее дело, для чего мне нужны деньги. Это касается только меня.

Она взглянула вверх и прислушалась. В этот момент раздался низкий голос аукциониста:

– Следующий лот: Авиана Блум, человек первого класса, наделенная даром слышать, назначенная цена… – Он помедлил и откашлялся. – Десять тысяч монет. – За занавесом поднялось волнение, послышался смех.

Я сглотнула. Глаза застилали слезы. Я расстегнула пуговицу и засучила рукав, под которым находился белый браслет. Сотрудница взглянула на него, но никак не отреагировала, хотя нам обеим было известно, что он означал. Я предлагала не только свои услуги в качестве прислуги, но самое ценное, что у меня было. Единственное, что мне всегда принадлежало, – мое тело, к которому никогда не прикасался ни один мужчина.