Её звали Елена Сидорова. Женщина яркая, природно-привлекательная: зелёные глаза, каштановые волосы, аккуратно зачёсанные назад, простая, но изящная одежда. В ней соединились внутренняя сила и ненавязчивая женственность, не выставленная напоказ, а будто случайно проявляющаяся между делом.

Двигалась она спокойно и уверенно, словно уже бывала здесь раньше, хотя фамильярности себе не позволяла. Говорила прямо, дипломатично, слегка иронично, как будто скрывала за этой лёгкой усмешкой усталость и накопленное годами разочарование. В её взгляде мелькнул профессиональный навык быстро оценивать мужчин, будто Елена уже привыкла к чужим взглядам и знала, как считывать их намерения. Не пытаясь понравиться, она притягивала взгляд сильнее любой наигранной позы.

Михаил тепло улыбнулся, жестом приглашая её войти, и произнёс с едва заметной иронией:

– Конечно, проходите. У нас тут творческое совещание. Присоединяйтесь, мы вам рады.

Осторожно переступив порог, девушка старалась не задерживать взгляд на разбросанных купюрах и удивлённых лицах новых знакомых. Михаил закрыл дверь, и квартиру вновь заполнил гул голосов и смеха, словно её появление дало старт новому приключению.

Девушка на мгновение замялась, неловко улыбнулась и негромко произнесла приветствие, будто не хотела тревожить общее веселье, или же вовсе собиралась развернуться и уйти. Но Михаил уверенно закрыл за ней дверь, отрезав пути к отступлению. Катя, уловив её замешательство, ласково указала на свободный стул рядом:

– Присаживайтесь, не стесняйтесь. У нас тут почти семейная атмосфера. Только дядя Серёжа деньги прячет, а так – все свои.

Елена села осторожно, поправила юбку и аккуратно сложила руки на коленях. Михаил с видом хозяина торжественно представил её компании:

– Друзья, это Елена Сидорова. С этого момента утверждаю её на роль секретарши Верочки в нашей грядущей картине по мотивам «Служебного романа». Поздравим!

Компания взорвалась дружными аплодисментами, будто вручалась награда на тайном кинофестивале. Елена смущённо улыбнулась и слегка покраснела от такого приёма. Ольга с ироничной ухмылкой наклонилась к Михаилу и спросила:

– С секретаршей понятно. А кто же исполнит роль Людмилы Прокофьевны? Только не Катя – слишком молода для начальницы.

Михаил слегка удивлённо приподнял бровь, затем внимательно посмотрел на Ольгу и улыбнулся с тонким прищуром:

– Тут даже обсуждать нечего. Оля, ты – единственная женщина, которая сможет убедительно изобразить начальственную строгость, скрывающую пылкую страсть. Людмила Прокофьевна – это ты, без вариантов.

Ольга распахнула глаза, будто такая перспектива была неожиданной, но уголки её губ тут же дрогнули в улыбке. Она поправила волосы и с притворным сожалением вздохнула:

– Конечно, Миша. Кто ещё сыграет суровую начальницу, мечтающую о любви на рабочем месте? Видимо, я слишком часто хмурюсь при твоём появлении.

Очередной взрыв смеха не дал Михаилу возможности ответить, и комнату снова наполнил весёлый шум. Однако вскоре веселье стихло, уступив место лёгкой задумчивости. Тишину нарушил Алексей, задумчиво постучав пальцем по столу:

– С Верочкой и Людмилой Прокофьевной разобрались. А кто будет Новосельцевым? Персонаж-то ключевой, не поручим же его кому попало.

Сергей, продолжая машинально перебирать деньги, пробормотал что-то невнятное, а Катя задумчиво водила пальцем по скатерти, будто решая судьбу кастинга. Вдруг лицо Алексея озарилось восторгом:

– Подождите-ка… У меня есть кандидат! Мой бывший учитель истории, Дмитрий Андреевич Тюрин. Он идеально подходит: возраст, кроткий характер, советский интеллигент – чуть помятый, но очень настоящий.

– Учитель истории? – прищурился Михаил. – Лёша, ты уверен, что он потянет такую роль?

Алексей решительно отмахнулся от сомнений:

– Абсолютно! Дмитрий Андреевич – стеснительный, рассеянный, интеллигентный. Настоящий Новосельцев! Ему даже играть не нужно – достаточно просто быть самим собой и немного удивляться происходящему.

Компания улыбалась, представляя эту картину. Сергей перестал считать деньги и подтвердил коротким кивком:

– Действительно, может сработать. Получится совершенно натуральный Новосельцев – без пафоса, один чистый стыд и неуверенность.

Алексей, почувствовав поддержку, окончательно воодушевился:

– Лично поговорю с Дмитрием Андреевичем. Завтра поеду и всё ему объясню. Убедить не составит труда, особенно если скажу, что роль ему идеально подходит.

Все снова рассмеялись, а Ольга, притворно возмутившись, заметила:

– Значит, мне предстоит интимный роман с бывшим учителем истории? Прелестно! Теперь боюсь в школу заходить – у меня же там сын учится, вдруг дразнить будут.

– Не переживай, Оль, ты и так уже легенда! – парировал Алексей, рассмешив её ещё сильнее.

Когда смех немного стих, Михаил решительно встал, взял со стола несколько купюр и, встряхнув плечами, заявил с воодушевлением:

– Итак, товарищи, идея утверждена. Пора действовать! Я отправляюсь на овощебазу к Владимиру Фёдоровичу. Там, небось, уже заждались кабачки, грезящие о большой кинематографической судьбе.

– Миш, ты хоть кабачки помягче выбирай, – вставил Сергей, – а то актёры жаловаться будут.

Веселье не утихало, пока Михаил не исчез за дверью, попрощавшись театральным жестом. Он оставил за собой ощущение эйфории и предчувствие чего-то по-настоящему великого и одновременно абсурдного. Друзья продолжали обсуждать детали будущих съёмок, не подозревая, что их шутки скоро станут реальностью нового приключения.

На овощебазу Михаил приехал ближе к полудню. Солнце успело разогреть асфальт до липкости. Высокие массивные ворота встретили Михаила скрипом, полным усталой настороженности, словно давно уже отвыкли открываться перед кем-то.

Михаил оглянулся в поисках помощи, но, как это обычно бывает в подобных местах, никого рядом не оказалось. Недолго думая, он упёрся плечом в створку, которая с неохотой поддалась, пропуская его внутрь овощного царства.

Из-за ящиков с капустой навстречу вышел Владимир Фёдорович – человек внушительного роста, лет пятидесяти с хвостиком, с глазами, которые читали собеседника быстрее, чем тот успевал понять самого себя. Его галстук комично застрял в молнии ватника, что странным образом сочетало офисную серьёзность с пролетарской простотой.

– А-а-а, Михаил! – Владимир Фёдорович протянул руку, улыбнувшись так, будто встречал старого знакомого, которому вчера одолжил деньги и теперь ждёт возврата. – Какими судьбами? На складской инвентарь поглазеть пришли, или решили меня в сценарий вставить?

Михаил улыбнулся, пожимая протянутую руку:

– Нет, Владимир Фёдорович, никаких сценариев. Просто подумал, может, найдётся у вас подходящее помещение для небольшого… культурного проекта. А ваша реакция на премьере – помню до сих пор. Вы тогда первым и громче всех смеялись.

– Было дело, – кивнул директор, пожимая плечами. – Признаюсь, кое-какие эпизоды даже вдохновили. Правда, жена всю неделю после этого подозрительно смотрела и допытывалась, почему я вдруг на овощебазе задерживаться стал. Чуть не подвели вы меня, Михаил.

Оба рассмеялись, направляясь к административному корпусу. Кабинет директора располагался в самом центре овощного мира, в небольшом здании, строгом и нелепом одновременно. Внутри пахло солёными огурцами, машинным маслом и густой бюрократической тоской. Радиола тихо хрипела голосом Марии Пахоменко про девчонок, стоящих в сторонке, которых здесь сроду не бывало.

Владимир Фёдорович жестом указал Михаилу на старое кресло, которое, похоже, скучало по советским трудящимся и лекциям о трудовой дисциплине.

– Так что же, Михаил, – директор положил руки на стол, как врач перед диагностикой. – Чем могу быть полезен, какие подвиги планируете совершить на моей овощебазе?

Михаил наклонился вперёд, понизив голос до доверительного тона:

– Нужен ангар с высоким потолком, чтобы кадры были широкие и размах чувствовался. И минимум свидетелей, сами понимаете: творчество – дело тонкое, не всякий зритель поймёт.

Директор медленно кивнул, выдержав небольшую паузу, хотя в глазах уже читалось полное понимание:

– Есть такой ангарчик, номер три. Правда, предупреждаю сразу: уже лет пять служит культурным центром местным крысам и сквознякам. Но потолок высокий, а свидетелей – только крысы и сторож Васька. Впрочем, он надёжный человек – никому ничего не расскажет, потому что всё время спит.

Михаил довольно улыбнулся, показывая, что условия его устраивают:

– Отлично! Крысы нам не помеха, а Ваську будить не станем. Главное, пусть не удивляется, если проснётся и увидит что-то необычное среди овощей.

Директор усмехнулся и чуть наклонился вперёд:

– Тогда условия простые. С вас – коробка финского кофе, бутылка армянского коньяка и еженедельный просмотр ваших, скажем так, художественно-философских творений. Мне тоже после трудового дня необходим культурный досуг.

Михаил, не раздумывая, протянул руку:

– Владимир Фёдорович, договорились. Будете нашим постоянным зрителем и первым критиком.

Директор крепко пожал руку и подмигнул:

– Учтите, Михаил, такой кинематографической судьбы наша овощная база ещё не знала. Не разочаруйте уж меня!

– Не разочаруем, – серьёзно ответил Михаил, подмигнув в ответ и направляясь к выходу из кабинета.

Оказавшись на улице, Михаил вдохнул полной грудью, чувствуя себя героем маленького дипломатического триумфа. Он остановился перед дверями ангара №3, внимательно их оглядел и произнёс задумчиво, с лёгкой иронией:

– Готовьтесь, милые кабачки и морковки, скоро станете звёздами советского кино. Главное, чтобы крысы по старой дружбе не потребовали процент от прибыли.

Решительно толкнув тяжёлую металлическую дверь, Михаил шагнул в полутёмный, холодный мир, где овощи и эротика должны были впервые слиться в абсурдном и дерзком союзе.

Ржавые петли двери отозвались резким, почти неприличным визгом, нарушив тишину промышленной окраины. Михаил вошёл в ангар, воздух которого был густ от земли, картофельной пыли и чего-то ещё – влажного, первобытного и живого.

Официальная версия осмотра ангара для людей несведущих, но проверяющих: поиск локации для агитационного фильма о трудовых подвигах. Настоящая цель была иной, но её знали лишь посвящённые.

Внутри ангар походил на индустриальную пещеру: высокие бетонные своды тонули в полумраке, а ряды деревянных контейнеров и мешков с овощами образовывали лабиринт теней. Сквозь грязные окна под потолком пробивались тусклые лучи света, вырисовывая косые линии в пыльном воздухе. Где-то в глубине капала вода, и этот мерный звук гулко разносился эхом.

Михаил медленно продвигался вдоль стен, профессионально оценивая пространство: углы для установки света, акустику, скрытые от посторонних глаз места. Место идеально подходило для съёмок – достаточно уединённое, но не настолько заброшенное, чтобы вызывать лишние подозрения. Михаил достал блокнот и стал делать пометки. Северная стена – хороший фон, да и фактура бетона создаст нужный контраст. Штабеля мешков сгодятся как естественные декорации. Главное – согласовать время, когда здесь никого не будет.

Неожиданный звук заставил Михаила замереть. Поначалу ему показалось, что это гуляет ветер, но нет – звук был слишком ритмичным, человеческим. Он осторожно закрыл блокнот и прислушался. Из глубины ангара, за штабелем мешков, доносилось тяжёлое дыхание, прерываемое сдавленными стонами.

Инстинкт требовал немедленно уйти, но любопытство подтолкнуло Михаила двигаться дальше – бесшумно и осторожно, словно кот. Опыт двух прожитых жизней приучил его оставаться незамеченным. Он обогнул штабель ящиков с морковью и увидел их.