Внедроман 2 (страница 9)
Толпа у двери ахала и хихикала. Сергей, забыв о своих операторских обязанностях, снимал с выражением полного восторга на лице. Михаил едва сдерживался, чтобы не расхохотаться – сцена получалась одновременно абсурдной и неожиданно эротичной.
Ольга уже не играла – её тело реагировало само. Она раздвинула ноги шире, позволяя Тюрину лучший доступ, и начала тихонько постанывать в такт его движениям. Юбка задралась почти до пояса, открывая вид на происходящее.
И в момент высшего напряжения, когда казалось, что Ольга вот-вот достигнет пика, она вдруг дёрнулась и закричала, как и полагалось по сценарию:
– Уберите его от меня! Немедленно!
Тюрин отшатнулся, растерянный и взъерошенный. Очки съехали набок, губы блестели, а в глазах плясали искры азарта. Он посмотрел на неё и произнёс коронную фразу:
– Вы сухая, Людмила Прокофьевна. Совсем сухая.
Ирония этих слов в данном контексте была настолько очевидна, что вся съёмочная группа не выдержала. Первым прыснул со смеха Алексей, за ним захихикала Катя, и скоро вся комната сотрясалась от хохота.
– Стоп! – крикнула вдруг Катя сквозь смех. – Стоп! Свет упал!
Действительно, одна из ламп с самодельным абажуром покосилась, бросая странную тень на балкон. Это стало удобным поводом для паузы – всем нужно было отдышаться и прийти в себя после увиденного.
Тюрин, всё ещё стоя на коленях, суетливо поправлял Ольге юбку и бормотал извинения вперемешку с грибными ассоциациями:
– Простите, Людмила Прокофьевна… я увлёкся… эти опята… то есть, бёдра… ой, то есть грибы… совсем запутался…
Раскрасневшаяся и растрёпанная Ольга не могла сдержать улыбку и погладила его по голове, будто нашкодившего ученика:
– Ничего, Новосельцев. Для первого дубля весьма убедительно.
– Убедительно? – Михаил наконец отлип от камеры. – Друзья, это было гениально! Тюрин, ты прирождённый эротический комик! А Ольга Петровна – просто браво!
Все захлопали, актёры смущённо поклонились. Сергей полез поправлять злополучную лампу, бормоча о надёжности креплений.
– Так, – деловито сказал Михаил, – перерыв пять минут. Поправим свет, освежим грим и снимем ещё раз. Теперь, когда все расслабились, получится ещё лучше!
– Ещё лучше? – простонал Тюрин. – Я не переживу ещё один такой дубль!
– Переживёшь, – подмигнула ему Катя. – Искусство требует жертв. А Людмила Прокофьевна, кажется, не против повторить урок грибоведения.
Ольга покраснела сильнее, но в её глазах плясали весёлые искорки. Первая сцена удалась на славу, и всем стало ясно: дальше будет только интереснее.
Старенький «Жигуль» Алексея подпрыгивал на ухабах подъездной дороги к овощебазе, отчего съёмочная группа подлетала, словно картошка в кузове грузовика. Серое августовское утро окутывало окраины Москвы промозглым туманом, придавая индустриальному пейзажу вид декораций к фильму о конце света.
– Романтичное место, – иронично заметил Сергей, прижимая сумку с камерой. – Прямо ощущается аромат большого искусства. И капусты. В основном капусты.
У ворот их ждал Владимир Фёдорович – крупный мужчина в телогрейке, с лицом человека, всю жизнь решавшего нерешаемые задачи советского овощеснабжения. Он нервно потирал руки и озирался, словно ожидая внезапной ревизии.
– Алексей! – воскликнул он с наигранной радостью. – И товарищи киношники! Добро пожаловать в наше скромное овощехранилище!
Команда выбралась из машины и огляделась. База была типичным образцом советской промышленной архитектуры: серые бетонные ангары, штабеля деревянных ящиков и вездесущий запах квашеной капусты и гниющей картошки.
– Спасибо, что согласились помочь, – дипломатично сказал Михаил, пожимая влажную от волнения руку директора.
– Да что вы, какая помощь! – Владимир Фёдорович явно репетировал эту фразу. – Мы всегда рады поддержать… э-э… культурные инициативы. Образовательное кино о правильном хранении овощей – это же так важно для народного хозяйства!
Алексей похлопал его по плечу, словно старого друга:
– Вот именно, Владимир Фёдорович. Образование – наше всё. Покажите, что вы для нас подготовили.
Директор повёл гостей мимо штабелей моркови и свёклы к дальнему ангару. По пути он нервно пояснял:
– Я всё сделал, как вы просили. Ангар номер три, самый дальний. Там редко кто бывает, только старые поддоны. Ну и того… декорации соорудил из подручных материалов. Вроде похоже получилось…
Открыв скрипучие ворота, Владимир Фёдорович включил свет, и все ахнули от удивления. Пространство преобразилось до неузнаваемости.
Из ящиков от помидоров соорудили офисные перегородки, старые двери от холодильников превратились в кабинеты, а мешки с картошкой под брезентом сгодились на диваны. На стенах висели советские плакаты о пользе витаминов и своевременной уборке урожая – идеальный фон для пародии на статистическое управление.
– Владимир Фёдорович, вы художник! – восхитилась Катя, разглядывая импровизированный офис. – Готовые декорации для абсурдистской пьесы!
Директор покраснел от похвалы:
– Старался… Тут кабинет начальника, там – приёмная, а вон там, за капустой, – зал заседаний. Столы из поддонов сколотил, стулья, списанные из соседнего цеха, притащил. Можете не церемониться.
Сергей уже деловито ходил по площадке, прикидывая ракурсы:
– Освещение слабоватое. Михаил, поставим лампы здесь и здесь, отражатели к той стене, чтобы убрать тени от ящиков.
Работа закипела. Режиссёр с оператором с маниакальной дотошностью выставляли свет, споря о расположении камеры и ракурсах. Их профессионализм абсурдно контрастировал с окружающей обстановкой.
– Нет-нет! – возмущался Сергей, передвигая лампу. – Если поставим здесь, тень от картофельного мешка упадёт прямо на лицо актёра! Это же не немецкий экспрессионизм!
– А может, это и будет наша фишка? – предложил Михаил. – Тени от овощей как метафора советской действительности!
– Метафора метафорой, а Людмилу Прокофьевну зритель должен разглядеть во всей красе!
Катя и Алексей занимались реквизитом. На самодельные столы выкладывались старые накладные на овощи, печатные машинки из конторы базы, телефоны довоенного образца и прочие атрибуты офисной жизни.
– Смотрите, что нашла! – Катя подняла над головой пыльную папку. – «Нормы усушки и утруски картофеля за 1975 год»! Идеально для кабинета Калугиной!
– А я откопал счёты! – ответил Алексей. – Настоящие, деревянные! Теперь наша статистика будет убедительной.
Актёры уже переоделись в принесённые костюмы. Тюрин в мешковатом пиджаке с заломленными лацканами выглядел ещё нелепее, чем накануне, а Ольга Петровна в строгом костюме и с папкой под мышкой стала идеальной советской начальницей.
– Давайте прорепетируем диалоги, – предложил взволнованный Тюрин. – Я всю ночь не спал, грибы снились.
– Бедняга, – Катя сочувственно похлопала его по плечу. – Профессиональная травма эротического актёра.
Владимир Фёдорович, делавший вид, будто проверяет ящики неподалёку, не удержался и хихикнул. Заметив на себе взгляды, он поспешно сделал серьёзное лицо:
– Я это… пойду проверю, чтобы грузчики сюда не заходили. Мало ли что…
– Оставайтесь, Владимир Фёдорович! – позвал Михаил. – Нужен взгляд со стороны, вы же наш первый зритель.
Директор разрывался между любопытством и осторожностью, но любопытство победило. Он устроился на ящике в углу, будто зритель в театральной ложе.
Голоса актёров гулко отражались от металлических стен ангара.
– Новосельцев, объясните мне смысл этой докладной! – грозно начала Ольга.
– Э-э… Людмила Прокофьевна… это статистика по… по усушке…
– По усушке?! – она возмутилась так искренне, что Тюрин отшатнулся. – Вы хотите сказать, что наши нормативы неверны?!
Но тут он забыл текст и беспомощно захлопал глазами:
– Я… я… ёшки, что там дальше?
Напряжение спало, все рассмеялись. Даже Владимир Фёдорович позволил себе улыбнуться шире.
– Перерыв! – объявил Михаил. – Выпьем чаю и обсудим план съёмок.
Чай из предусмотрительно захваченного Катей термоса разлили по гранёным стаканам. Команда устроилась на ящиках, будто у пионерского костра.