Снег уже засыпал все вокруг. Гражданские ушли, и снаружи остались только Алина с Димой и охранниками. Метель скрыла гарь холма, сделала остовы инсектоидов белыми, не страшными. Под куполом было тепло – Дмитро без лишних слов сохранял им под ним кусочек мая.

– А я же видела сон про вас, – сказала Алина, вспомнив. – Получается, я смотрела глазами Матвея? Ты был ранен в ногу, да?

– Да, – глаза Дмитро загорелись. – У вас двухсторонняя связь, выходит?

– Видимо, да. А ты не можешь с ним сейчас связаться? – оживилась Алина. – Правда, – она нахмурилась, что-то подсчитывая, – в Песках сейчас уже почти ночь. И если бы он был свободен, он бы сам наверняка уже к нам пришел, правда? Или связался бы… я точно знаю, он бы узнал, как я.

– Я ждал, пока ты попросишь, – честно признался Дмитро. – У нас майор Вершинин очень строгий, запретил внутри бункера открывать переходы. Да и тяжело это очень под землей, хотя стихии и выровнялись. А так скажу, что ты приказала. Ты же принцесса, он тебя ругать не будет. Ладно?

– Давай, – рассмеялась Алина. И Дмитро, тихонько двигая руками, открыл небольшое переговорное зеркало размером с две ладони.

– Матюха, – тихо позвал он. – Матюха, ты не спишь там?

Зеркало словно обрело громкость, раздались отдаленные крики, щелканье, грохот.

– Дим, я в окрестностях Тафии, помогаю ловить разбежавшихся инсектоидов и иномирян, чтобы людям не навредили, – раздался в ответ запыхавшийся голос. – Алина проснулась?

– Я тут, Матвей, – тревожно откликнулась принцесса.

– Прости, что сразу не смог с тобой связаться, малявочка. Я очень рад, что ты вышла. Закончу тут дела, обниму тебя.

– Я скучала, Матвей, – сквозь слезы проговорила она.

– Я тоже, – раздались ругательства, почему-то на йеллоувиньском, драконий рев. – Алина, что с лордом Троттом?

Она выдохнула.

– Долго рассказывать. Развеялся в стихии Жреца. Прости, что отвлекли. Мы тебя ждем.

– Мне очень жаль. Он крутой, да?

Зеркало тренькнуло и рассыпалось на тающие осколки.

– Да, – печально отозвалась Алина, снова чувствуя, как слабость и горечь затапливают тело. – Он крутой.

– Я постарался держать Зеркало рядом, но Сита бежал, куда-то прыгал, и я в результате не потянул, – преувеличенно бодро объяснил Димка и поднял глаза на совсем потемневшее небо. – Ну что, пойдем обратно?

– Пойдем, – согласилась Алина. Тоже посмотрела в небо. – Хотя нет, подожди, пожалуйста… я хочу еще кое-что проверить. Только не пугайся, ладно?

Она, поднявшись на дрожавших ногах, распахнула призрачные крылья, которые проявились сквозь одежду и вмиг стали видимыми, налились силой, а затем поднялась в небо под изумленные возгласы охраны и Димки. Сделала в темноте под снегопадом под голубоватой луной несколько кругов и спустилась обратно.

Алина извинилась перед охранниками и пообещала больше не подвергать себя опасности. И даже позволила проводить себя под руки обратно в бункер. Но внутри еще трепетали остатки того ликования, которое она испытала в воздухе.

Пусть она была слаба. Но крылья вновь дали ей ощущение силы. Ощущение того, что она контролирует свою жизнь.

А тело она восстановит. Есть ради чего постараться.

Глава 3

Марина

Наутро, проснувшись в теплом коконе из одеял в обнимку с горячим, сонным, помятым и голубоглазым Люком, я понежилась рядом сколько позволил организм, а затем, едва отцепившись, пошла в уборную. Люк тоже поднялся и раздвинул шторы – там продолжал медленно идти снег. Муж распахнул окно и, полуголый, с наслаждением высунулся в него, вдыхая свежий воздух. Затем развернулся и замер.

– Разверни зеркало от кровати, – попросила я, зевая, проходя мимо этого самого зеркала и отмечая свою забавную пузатость и то, что я уже стала отклонять торс назад и немного переваливаться. Семейные покои до того, как мы помирились с Люком, были исключительно моими, и я тут все устроила на свой женский лад. Включая огромное зеркало в углу на стойке.

– Зачем? – отозвался Люк с любопытством, разворачиваясь от окна. На его плечах таяли снежинки.

– Твои тетушки-змеи снова приходили, – я задержалась у двери. – Знаешь, какова бы ни была причина их интереса к будущим Дармонширам, я не готова заниматься их производством на публике.

И под его короткий смешок я закрыла дверь.

Когда я вышла, оказалось, что с прикроватного столика ночью пропала держава Инлия.

– Это обнадеживает, да? – заметила я, поглядывая на слегка расстроенного Люка. – Может, они пошептались с змеицами на державе, которые попробовали твою кровь, и решили, что не подходит?

– Будем надеяться, – ответил муж, но в светло-голубых глазах его плескалось разочарование. – Но могли бы и попозже забрать. Я хотел покрутить ее при дневном свете, порассматривать, понять, какие еще функции в ней зашиты.

Я хмыкнула. В принципе, к тому, что в нем до старости будет иногда проглядывать азартный мальчишка, я была готова.

– А представь, какие еще сокровища лежат в хранилищах Инландеров, – вкрадчиво предложила я, подходя ближе, и по тому, как вспыхнули его глаза, как коснулся он губы языком, поняла, что провокация удалась даже чересчур. – Вот коронуешься и наиграешься.

– Ты точно на той стороне? – пробормотал он иронично, и чтобы доказать, что на той, я поцеловала и куснула его в плечо. Кто бы мог подумать, что спасение от конца света так настраивает на игривый лад.

Я слегка нервничала – сегодня Алина должна была вернуться во дворец, и я ждала от Василины весточки. Мне так хотелось увидеть младшую, что я, одеваясь, то и дело прислушивалась – не раздастся ли из камина в гостиной треск огня, который всегда сопровождал появление огненных вестников. Но нет, когда я вышла из спальни, пламя мирно облизывало дрова, которые, похоже, только что подкинул Люк, ожидавший меня.

От него приятно пахло табаком – видимо, выходил на балкон покурить. Я скучала по сигаретам, но увы, они, как и обучение на хирурга, маячили теперь откуда-то из будущего.

– Я после завтрака свяжусь с Майки. Тиверс обещал открыть переговорное Зеркало. Узнаю, что происходит сейчас в Виндерсе, а затем слетаю с Тамми к Майлзу, – сказал мой муж немного виновато, когда мы спускались на третий этаж. – Нужно понимать состояние войск и их нужды, возможно, ему потребуется разведка. К вечеру должен вернуться.

– Не может быть. А я-то думала, что ты теперь безвылазно будешь сидеть рядом со мной, – проговорила я сурово. – Держать меня за руку, спрашивать о самочувствии, гладить живот…

Он хмыкнул.

– Я тебе смертельно надоем уже через пару часов такого сидения.

– Вот именно, – подтвердила я. – Да и я уже привыкла к тому, что ты то есть, то тебя нет. Это вносит в жизнь разнообразие.

Ирвинс ждал нас на третьем этаже у дверей малой столовой, величественный и строгий. В руках он держал поднос с письмами.

– Милорд, миледи, – он поклонился. – Телепорт-почта тоже заработала. Я посмел побеспокоить вас до завтрака, посчитал, что для вас это важно, – и он протянул Люку пахнущий жасмином конверт из золотой бумаги с изображением двух вставших на дыбы тигров.

– Благодарю, Ирвинс, – отозвался муж, вскрывая конверт и доставая тонкую рисовую бумагу с изящными йеллоувиньскими иероглифами и ниже – текстом на инляндском. Впрочем, инляндский был лишь данью вежливости – Люк, как и все аристократы, учил шесть основных языков Туры.

– «Цэй Ши, наследник йеллоувиньского престола, смиренно ожидает коронацию, что с благословения великого первопредка, источника и сути гармонии, случится в день цветущих абрикосов десятого мая в полдень и приглашает вас с супругой разделить с ним радость церемонии», – прочитал он.

– Позвольте сказать, милорд, что письмо в таком же конверте пришло и герцогу Таммингтону, – доложил дворецкий.

– Спасибо, Ирвинс, – повторил Люк мрачно, и дворецкий понятливо удалился в сторону лестницы.

– Похоже, они тоже не знают, на кого из вас ставить, – сказала я, с наслаждением принюхиваясь к конверту. Он пах так, что мне захотелось попробовать его на зуб. – А, кстати. – Люк замер, положив руку на ручку двери, и повернулся ко мне. – Ты же помнишь, что на коронации в Иоаннесбурге корона выбрала не Ани, а Василину? Как ты думаешь, почему?

– Еще бы не помнить, – отозвался он с иронией. – Ты хочешь сказать, что мне срочно нужно женить Таммингтона и обеспечивать его жене беременность от него?

– Беременность двойней, – напомнила я. – А вернее – тройней. – И не выдержала – рассмеялась, таким задумчиво-сосредоточенным стал взгляд этого интригана.

Письмо от Василины пришло около половины десятого, когда Люк уже улетел, тоже по телепорт-почте – и правда, смысла резать себя, чтобы подкормить огнедухов-почтальонов, уже не было.

«Марина, Зигфрид восстановился, проверяет стабильность Зеркал, предварительно Алина будет во дворце в 12.30 по Иоаннесбургу, – писала она. – Буду счастлива всех вас видеть».

* * *

Тафия

В наполненом жизнью, покрытом снегом как вуалью дворце Четери все прислушивались – не раздастся ли звучный и веселый голос Владыки, не проснулся ли он уже? Но Четери спал.

– Значит, так надо, – ответил Нории на немой вопрос Ангелины, когда они с утра зашли навестить Мастера. – Так бывает, когда человек очень устал.

– Но он проснется? – тихо спросила Светлана. Она словно светилась изнутри, и Ангелина не могла ей налюбоваться. И Нории смотрел так благосклонно и нежно, как могла бы смотреть на молодую мать сама богиня-Вода.

Крошечный мальчишка, сияющий стихией равновесия, опять сладко спал в резной кроватке, и вокруг него вились несколько анодари. Присматривали. Да и в целом Света не оставалась одна – в помощниках помимо родных, были малиты дворца, всегда рядом был виталист-Лери, массажистка Люй Кан, а ее сестра-педиатр готова была явиться по первому зову.

– Конечно, – ответил ей Нории. – Это же Четери, Светлана. Он всегда побеждает.

* * *

Мартин очнулся ночью – Вики, прикорнувшая рядом с ним на широкой софе в гостевой спальне, почувствовала, как он шевелится и тут же открыла глаза. Март лежал рядом, оперевшись на локоть, глядя на нее темными глазами, старенький и седовласый, в длинной местной рубахе, в которую его переодели. И улыбался.

На его лице играли блики от жаровни с огнедухом, которую поставили для согрева.

– Дашь мне воды? – попросил он сипло. – Я боялся тянуться, чтобы не разбудить тебя, а пить хочу ужасно.

Она дрожащими руками налила ему в глиняную чашку воды из кувшина, что стоял прямо за ее спиной на прикроватном столике, подала, как маленькому, и он выпил, попросил еще. Вики смотрела на него и у нее дрожали не только руки, но и губы.

– Я говорил, что ты до самой старости будешь красавицей, родная? – спросил он надтреснуто, когда отнял чашку от губ.

– Ох, Март, – прошептала Вики и уткнулась в него, чувствуя, как по щекам текут беззвучные слезы. Он поцеловал ее в лоб, в висок – его губы были мокрыми. И Виктория, подняв лицо, вытерла слезы и с его щек.

– Я не то, чтобы жалуюсь, – проскрипел он, и это было так странно, забавно и смущающе, потому что сквозь покрытое морщинами лицо и старческий голос проглядывал знакомый, мощный, полный жизни Март, как сквозь морок. – Но я был уверен, что эта божественная стрекоза меня добила. Мне слишком много лет, чтобы не распознать симптомы фатального кровоизлияния в мозг. Рад, что ошибся. Хотя я ведь видел себя со стороны, и тебя, как ты упала… я понял, что умер. А наши победили, да? Ведь Жрец вернулся на Туру, я помню всплеск его стихии!

– Наши победили. А ты умер, – произнесла она страшное вслух и вжалась в него еще сильнее. – Но потом явился Жрец в теле Макса. Он тебе что-то задолжал и потому отвел смерть… но мы теперь ему тоже должны.

– Охренеть, – выразился очень почтенно выглядевший барон и добавил несколько блакорийских ругательств. – У меня голова кругом. Что мы должны?