Шепот в тишине. Мистические истории (страница 9)
– А я того и боюсь! Ты им помогаешь и своим здоровьем платишь. Они после благодарить не станут, когда беда уйдет, попросту забудут.
– Зато я помнить буду, – улыбнулась бабушка Ануйка, и глаза ее блеснули добротой. – И ты тоже. Мамушка моя говорила, что жить нужно так, чтобы потом перед Господом Богом не стыдно было. Мне стыдиться нечего, вот я и тебя учу.
Я насупилась, понимая, что нравоучений для меня недостаточно, за мои помыслы на Божьем суде меня точно отчитают. Но если совладать с собой я еще как-то умудрялась, то мысли часто несли меня в дремучие, неизведанные дебри, были мрачными и даже пугающими. Мне для счастья достаточно было одной бабушки Ануйки.
– Я переживаю за тебя, вдруг в этот раз все хуже будет и отвары не помогут. С каждым разом все сложнее прогонять хворь от тебя.
– Значит, так тому и быть, Маруся.
Я почувствовала жжение в глазах и снова отвернулась к горшку с похлебкой. Давно уже наступил вечер, но дверь в дом и окна мы все еще держали открытыми, чтобы лишний жар от печи выходил на улицу. Бабушка Ануйка подпалила несколько лучин и воткнула их в светцы, от теплого света в доме стало уютнее.
– Не переживай, Маруся, я еще не скоро уйду на тот свет. Ты успеешь повзрослеть и завести семью.
– Ты моя семья, другой мне не надо, – оборвала я. – Дурные мужья и постоянно плачущие дети меня не интересуют… Да и к тому же кому приглянется такая худющая каланча, как я.
– А ты ешь больше, так и весу наберешь. А то, что высокая, так и вовсе хорошо. Волосы у тебя пушистые, красивые и веснушки вон какие. Кому-то точно мила будешь.
– И неинтересно мне это вовсе. Зачем мне муж? Чтобы, как бабы деревенские, потом бегать за ним да приглядывать? Нет уж, лучше с тобой всегда жить буду.
Бабушка Ануйка снова улыбнулась, но как-то по-особенному, с хитрым прищуром. Я покачала головой, догадываясь, о чем она думает. Мне же было не до смеха. Утром бабушка Ануйка собиралась к Петру, и сердце мое так и изнывало от тревоги. Я всегда чувствовала дурное, а после сегодняшнего появления Жданы что-то внутри меня аж клокотало от страха. А на следующий день оказалось, что ощущения не подвели. В наш дом пришла беда…
Страшная хворь
Ветки колючего кустарника били по лицу и цеплялись за волосы. Я бежала что было мочи, но вскоре ноги перестали слушаться меня. Свалившись на сырую траву, я попыталась отдышаться. Жухлая листва пахла гнилью и чавкала под руками. Я оглянулась по сторонам: меня окружал сонный лес, но был он не таким приветливым, как я привыкла. Он таил в себе странное, нечто… чужое.
Прислонившись спиной к осине, я постаралась собраться и почувствовать, откуда именно исходила опасность. Казалось, каждый листочек, каждый сучок в этот момент наблюдал за мной. Я дышала тяжело от бега, но уже пыталась выровнять дыхание. Мне нужно было понять, нужно…
Звук ломающейся ветки заставил меня вздрогнуть всем телом и навострить уши. Кроме меня, в лесу точно кто-то был, и я никак не могла от этого убежать, как ни пыталась. Оно настигало меня, проникая туманными руками в самую душу. Вот и сейчас туман подобрался слишком близко.
Я вскрикнула, но подскочила на ноги и снова побежала. Бабушка Ануйка учила меня не сдаваться, вот я и не собиралась. Волочила заплетающиеся ноги, вырывала ступни из пут вьющейся травы и упрямо продвигалась вперед. Но куда вперед – совсем не ведала, пока взгляд не зацепился за небольшой холмик, усеянный фиолетовыми цветами с желтой сердцевиной, и за деревянный, испещренный трещинами крест.
От вида заброшенной могилы я опешила и застыла на месте каменным истуканом. Почувствовала, как изнутри поднимается животный страх и спазм стягивает желудок тугим узлом. Сердце гоняло кровь с такой скоростью, что она била отбойными молотками в висках, и за этим шумом я не сразу заметила потустороннее дыхание прямо возле уха. Я зажмурилась, не в силах даже обернуться.
– Мару-у-уся…
Тонкие ледяные пальцы дотронулись до моей шеи.
А в следующий миг я проснулась с истошным воплем…
* * *
– Маруся, деточка, ну все-все, – приговаривала бабушка Ануйка. – Дурной сон приснился, ты гони его прочь, не разрешай томиться в сердце подолгу. Куда ночь, туда и сон…
Бабушка Ануйка стояла на двухступенчатой лестнице, еле дотягиваясь до меня, гладила по волосам и тихо уговаривала успокоиться. Мы с ней спали на печном лежаке, где всегда было тепло и уютно. В доме было темно, утро еще не занялось, даже петухи не кукарекали, а бабушка Ануйка уже надела выходное платье и подвязала шалью поясницу. Собралась к Петру и Ждане, догадалась я.
– Не ходи ты к ним, не оставляй меня. Сон не просто дурной приснился, а вещий. Я в нем как наяву была.
– Да хоть сон вещий, хоть кто другой угрожать будет, все равно пойду. Потому как ежели оставлю Петра, грех на душу возьму.
Бабушка Ануйка перестала гладить меня по волосам и, тяжело вздохнув, слезла с лестницы. Я уселась на лежанке, чтобы лучше ее видеть.
– Я тебя вон сколько учила, не хуже моего о травах все знаешь. Захвораю, так быстро на ноги меня поставишь.
– А вдруг не смогу?
– Сомнения – самая сильная зараза. Брось ты это, Маруся.
– Я могилу во сне видела и мертвеца потревоженного. Не к добру это.
Бабушка Ануйка повернулась ко мне спиной, чтобы не подавать виду, что она обеспокоена, но я все равно заметила, как она нахмурилась. Я знала, что у меня не выйдет ее уговорить, но все равно пыталась. И когда бабушка Ануйка занималась растопкой самовара, а потом наливала нам чай, и когда давала наставления по поводу работы в огороде, и когда уходила из дома. Но ничего ее не проняло.
Когда единственная комнатушка в доме опустела, я почувствовала такую огромную дыру в душе, что мне даже сделалось дурно. В такие моменты мне хотелось забиться в угол на лежанке и никогда оттуда не вылезать. Мысли путались, работа шла плохо, мне оставалось только ждать и перебирать молитвы, благо знала я их достаточно много. Но даже они меня не успокаивали.
Когда бабушка Ануйка уходила в лес, я чувствовала себя хорошо, даже если она бродила в чащобе подолгу. Мне не приходили мысли последовать за ней и отвлекать ее от собирательства, я не боялась, что на нее нападет дикий зверь, она умела находить управу на зверей. Но когда бабушка Ануйка помогала деревенским, меня выворачивало наизнанку, я становилась словно совсем голая и уязвимая. Казалось даже, что я еще совсем маленькая девочка, хотя мне давно исполнилось пятнадцать.
В мрачных метаниях прошло утро, а вскоре время перевалило далеко за полдень. Бабушка Ануйка еще никогда не задерживалась так подолгу у деревенских. Я заволновалась пуще прежнего, даже стала думать совсем уж страшные вещи о Ждане и Петре. Вдруг представилось, что все деревенские ополчились на бабушку Ануйку и Ждана только выманила ее рассказом о своем несчастье. Подгоняемая этими кошмарами, я выскочила за дверь и побежала к бедовому дому.
Добравшись до места, я не стала тратить время на то, чтобы отдышаться, влетела в палисадник и чуть ли нос к носу не столкнулась со Жданой. Выглядела женщина куда хуже, чем вчера: опухшие, зареванные глаза покрылись сеткой полопавшихся венок, волосы сальной паклей лежали на плечах, а трясущиеся руки были измазаны в земле.
– Где бабушка Ануйка? – без приветствия выпалила я, хотя я и в хорошие-то дни ни с кем не здоровалась.
– Так с Петром… велела не входить.
Рвения у меня поубавилось, повеления бабушки Ануйки были законом не только для деревенских, уж если им помощь ее понадобилась, но и для меня. Я помедлила и спросила:
– А что ты делаешь?
– Цветы убираю, – покорно ответила Ждана и опустила взгляд на выдранные с корнем растения.
Я заметила, что сердцевина у фиолетовых соцветий была желтая, и ощутила неприятный холод, пробирающийся по лопаткам к пояснице.
– Зачем?
– Тоже Анна Митрофановна велела. Как увидела их в саду, на минуту словно остолбенела, а потом сказала, чтобы я их всех повырывала. Наверное, занять меня так решила.
Я нахмурилась, не зная, что делать дальше и как поступить. Заглянула в черные окна Жданиного дома, но за занавесками ничего не смогла разглядеть. Если не знать, что происходило внутри, можно было подумать, что здесь живет счастливая семья без проблем и забот. Резные наличники, аккуратно выкрашенные в васильковый цвет, притягивали взгляд, как и кованый петушок на крыше. Наш домик покосился от старости, и в одной части комнаты я почти доставала головой до потолка, а дом Жданы и Петра гордо возвышался на добротном фундаменте. Кругом в палисаднике росли разноцветные цветы, забор из частокола, как и наличники, имел замысловатый узор. Похожий домик я видела в детской сказке «Теремок», которую когда-то читала в школе.