Часть 2
Расплавленное золото (IV)

Гугу просьбу повелителя исполнил с усердием и точностью. Во Дворце Восьми Добродетелей уже все было готово к беззаботной жизни, когда Хэ Ли переступил его порог. Окна дворца выходили на персиковый сад с прудом, в котором плавали золотые карпы, а внутри все было сделано поразительно скромно, словно это вовсе и не считалось дворцом, а скорее домом ученого мужа.

В просторных комнатах дворца было светло и пахло благовониями, стояло много стеллажей с различными свитками и манускриптами, декоративные панели были расписаны рукой умелого мастера и изображали известные поэтические сюжеты. Хэ Ли никогда не интересовался оформлением помещений, но если бы он решил обставить свой дом с нуля, то сделал бы что-то очень похожее на этот дворец, который полностью соответствовал его утонченным вкусам.

Гугу с благоговением ходил за ним по пятам и исполнял малейшую просьбу. К слову, ящер все еще сидел на его голове, и это начало интриговать Хэ Ли, когда он, устав разглядывать сборники с классической поэзией на полках, сел за стол пить чай. Пока другие слуги заваривали чай, а Гугу просто сидел рядом и глазел на Хэ Ли как на божество, Хэ Ли спросил:

– Почему ты не снимешь этого ящера с головы? Он такой здоровый, тебе же тяжело его носить.

Гугу живо ответил, замахав руками:

– Что вы, господин, это честь для меня – служить красному богу-дракону! Мне вовсе не тяжело. Бог-дракон очень привередлив и ни с кем, кроме его величества, не ладит. То, что он выбрал меня своим гнездом, – это огромная удача!

Ящер расслабленно сложил лапы на макушке юноши и глядел на Хэ Ли с прищуром, как глядела бы свекровь на свою новоиспеченную невестку, пытаясь обозначить все ее изъяны и строго осудить. Под его взглядом Хэ Ли никак не мог протолкнуть в себя чай, не расплескав его.

– Нравится ли господину убранство этого дворца? – осмелился спросить Гугу. Хэ Ли сдержанно кивнул. – Его величество очень гордится им. Это второй по значимости дворец в резиденции короля. По задумке архитектора, он предназначен для королевы, но наш король говорит, что время, когда в этом дворце будет жить его спутница, еще не пришло. Поэтому до сей поры он пустовал.

Хэ Ли поперхнулся чаем, когда услышал это.

– Это получается, что я узурпировал дворец королевы? Она, вероятно, рассердится на меня! – воскликнул он ошарашенно, чувствуя надвигающиеся проблемы и очень строгий взгляд окончательно разочарованного бога-дракона, чья морда обрела совсем-таки брезгливое выражение.

Гугу поспешил его успокоить:

– Нет, что вы, господин! Этот ничтожный слуга неправильно выразился, простите его неграмотность! Его величество еще не обзавелся супругой, и поэтому дворец королевы не занят. То, что он поселил вас здесь, – это очень щедро с его стороны. Это значит, что вы его самый дорогой гость.

Хэ Ли просидел во дворце как в камере пыток, слушая благоговейные речи слуги, который болтал о том и о сем до самого вечера. Сперва Гугу хвалил состояние его волос, неоднократно подчеркивая, что «они и впрямь такие блестящие, как говорил его величество», потом завел речь о сборниках стихов и легенд, которые стояли на полках и за которые его величество долго и усердно торговался с библиотеками разных стран, а под вечер, когда даже ящер уже задремал у него на голове, изложил историю государства Ши с момента его основания восемь лет назад.

– Его величество усмирил красного бога-дракона и сделал бессмертным хранителем нашей скромной деревни. Затем он приказал мне, человеку, который знал немного общего языка, обучить ему моих соплеменников. Это была тяжелая задача, но этот ничтожный слуга был готов расшибиться в лепешку ради нашего спасителя.

Хэ Ли внимательно слушал. Гугу рассказал, как Ши Хао установил первый список законов и общественных правил, которые превратили неотесанное племя в приличный народ.

– Большое внимание государь уделяет внешнему виду. Да, ему очень не понравилась наша привычка ходить лохматыми, поэтому он пригрозил всем, кто не расчесывает волосы утром и вечером и не собирает их в установленную законом прическу, что будет лично обрезать волосы под корень. Такое страшное наказание всех испугало, и вскоре нам понравилось ходить опрятными.

Чем дольше Хэ Ли слушал, тем больше Ши Хао раскрывался как тиран, держащий страну в ежовых рукавицах. Гугу рассказал, как Ши Хао обнаружил залежи шэнсиньского железа под разрушенным холмом и научил людей добывать его и ковать оружие высшего качества, что дало начало торговым путям между деревней и соседними государствами.

– Государь построил хорошие отношения с соседями благодаря своей находчивости и красноречию, – хвалился Гугу. – Наведавшись на Яшмовый утес, он познакомился с королевой лис, ее милостью Вэй Цисян, и спас ее народ от жуткой чумы, за что королева заключила с ним нерушимый союз. Благодаря ее помощи была построена наша столица и расширены торговые пути на все четыре континента. Мудрость государя не знает границ, побывав в разных странах, он собрал лучших ученых мужей и военных, чтобы руководить страной. Отныне Страна Ши входит в десятку самых развитых государств на четырех континентах!

Хэ Ли нахмурился:

– Все это он сделал за восемь лет?

– Наш государь – настоящий сын неба, всегда добивающийся своих целей! Утром он усердно закаляет тело и дух, чтобы достичь Ступени Дракона, днем совещается с мудрецами, вечером укрепляет отношения между государствами, а ночью строит великие планы.

– Когда же он спит?

– Государь не спит – он медитирует. На сон уходит третья часть жизни человека, государь говорит, что не может себе позволить тратить столько времени зря!

Теперь Ши Хао казался Хэ Ли не только тираном, но и маньяком-трудоголиком, что тоже не прибавляло ему симпатии. И с этим человеком он решил отправиться в деревню на краю мира, чтобы непременно столкнуться с таким опасным врагом, который заставил тревожиться даже Владыку Преисподней? Он задумчиво переваривал рассказ Гугу, глядя на плавающие в чашке чаинки, пока во дворце зажигали свечи и готовились ко сну.

– Господин, – вдруг снова произнес Гугу. Хэ Ли поднял голову. – Может ли этот ничтожный слуга просить вас поведать ему кое-что?

Хэ Ли напрягся.

– Что именно?

Гугу неловко поерзал, словно готовился вытянуть из Хэ Ли великую тайну, и почти прошептал ему:

– В чем секрет красоты ваших волос?

Вопрос был таким неожиданным, что у Хэ Ли сперло дыхание.

– Простите этого наглого слугу за любопытство… – сказал Гугу, опечалившись от выражения лица Хэ Ли, которое тот от удивления перестал контролировать. – Жена этого слуги очень тревожится из-за своей прически, ее подруги часто обсуждают ее непослушные волосы за ее спиной, и поэтому она не любит выходить из дома, чтобы ветер не растрепал прическу. Этот слуга однажды пошутил, что ее волосы похожи на ветки деревьев, что торчат во все стороны, и это так сильно ее обидело, что она неделю не вставала с постели. Господин, не могли бы вы помочь этому глупому маленькому человеку и посоветовать, как его жене обрести такие волосы, как у вас? Поверьте, у этого слуги нет намерений хвалиться перед другими своей женой, он просто хочет, чтобы она была счастлива.

«У этих бедных людей, которые когда-то беззаботно ходили лохматыми, теперь одержимость опрятностью из-за жесткой социальной политики Ши Хао…» – подумал Хэ Ли. Полный грусти и надежды взгляд слуги, направленный на него снизу вверх, напоминал ему о собаках, которые прибегали к нему домой, когда он садился за обеденный стол, и просили дать им кусочек мяса с таким жалобным видом и плачем, будто ничего не ели целый год, и жалостливый и наивный Хэ Ли отдавал им все, что собирался съесть сам.

Хэ Ли вздохнул и попросил бумагу, кисть и тушь. Придерживая рукав белого ханьфу, он аккуратно написал на бумаге советы по уходу за волосами, которыми пользовался несколько тысяч лет. Хэ Ли в плане опрятности сам был педантичным перфекционистом и ненавидел выглядеть несобранным. В обществе жителей Преисподней, чей правитель был воплощением элегантности с головы до пят, достойный внешний вид был делом неоспоримой важности, как негласное правило, о котором даже не нужно напоминать.

Закончив писать, Хэ Ли с улыбкой протянул листок слуге, и тот стал таким счастливым, что чуть не пробил лбом пол, кланяясь и плача от радости.

– Запомни, главный секрет – это равные доли мятного и чайного отвара, которым нужно ополаскивать чистые волосы, – сказал Хэ Ли, а слуга внимал каждому слову. – Также пусть не пренебрегает сандаловым маслом, которое следует втирать в кожу головы и наносить по всей длине волос как можно чаще. И больше не шути так про ее волосы, это было очень обидно для женщины, которая так обеспокоена своей внешностью.

Когда колокола пробили вторую стражу, слуги растворились в темных недрах дворца, оставив Хэ Ли одного. Почувствовав наконец свободу, он загорелся любопытством и вышел в сад поглядеть на золотых карпов, которых умудрился заметить только мельком и стеснялся, что о его странной любви к рыбкам узнают слуги Ши Хао. Он встал на залитом лунным светом мостике и стал разглядывать золотой блеск чешуи на водной глади. Рыбки плескались, следуя по своим рыбьим делам, собирались группами и болтали о своем, рыбьем, почти как люди. Хэ Ли потерялся в мыслях, которые несомненно бы привели его к формулировке смысла бытия, как вдруг над его головой раздался голос, как гром среди ясного неба в ночной тишине дворца:

Одиноко мне под звездами в ночи,
Душа моя тоскует, к родным летит.
Дом детства вдали, словно сон ушедший.
В сердце моем ностальгия трепещет.

Хэ Ли обернулся, едва услышав первое слово, и увидел Ши Хао, восседавшего на перилах мостика с другой стороны. Неотрывно глядя в ночное небо, король закончил стихотворение и отпил из кувшина. Терпкий аромат вина и персиковых цветов заполнил воздух летней ночи.

– Как я тебя не заметил? – удивился Хэ Ли, и Ши Хао оскалился.

– Ты был так увлечен рыбами, что не заметил бы даже звезды, упади она тебе на голову.

Стыд охватил Хэ Ли – он так старался, чтобы его никто не дразнил и не судил за его детское увлечение, а Ши Хао не только обо всем узнал, да еще и подтрунил. Однако, похоже, это ничуть его не удивило, словно он развел этих рыб специально для того, чтобы Хэ Ли ими полюбовался.

– Могу я присоединиться к твоей ночной прогулке, друг? – спросил Ши Хао с расслабленной улыбкой.

– Кто я, чтобы запрещать тебе что-то делать в твоем же доме? – ответил Хэ Ли.

Неспешным шагом король Ши подошел к краю моста, где стоял Хэ Ли, оперся рукой о поручень балюстрады и направил взгляд на серебристую рябь вдалеке. Кувшин с вином побулькивал, когда он им непринужденно качал, разбавляя тишину звуками.

– Тогда могу я спросить тебя об одной вещи? – произнес Ши Хао. Его изящный профиль в голубом свете луны казался печальным и задумчивым, как стихотворение, которое он процитировал. Хэ Ли чувствовал, когда люди вокруг него грустили, и никогда не ошибался в своих ощущениях. Ностальгия во взгляде молодого короля словно по ветру передалась и Хэ Ли, хотя он так и не мог понять, по чему именно он тоскует, ведь у него и так ничего нет.

– Надеюсь, не о том, как я ухаживаю за волосами, – сказал он беспечно, чтобы рассеять печальную атмосферу.

Ши Хао удивленно посмотрел на него и рассмеялся.

– Ах, мой слуга, наверное, докучал тебе. Нет, не об этом, – взгляд Ши Хао смягчился, и Хэ Ли остался собой доволен. – Мне интересно вот что… К чему ты идешь? Этот жетон на твоем поясе указывает путь к желаемому, но знаешь ли ты, чего желаешь?

Хэ Ли помедлил с ответом. Молодой король излучал обаяние каждым движением и словом, во многом походя на чиновника Чжана. Однако между ними было существенное различие – в глазах чиновника Чжана нельзя было разглядеть истину и понять, говорит ли он всерьез или в шутку и сколько оставляет недосказанным. Глаза Ши Хао были прозрачнее воды и отражали его мысли без малейшего фильтра. Интуиция Хэ Ли читала в них написанное крупными буквами: «Ты можешь доверять мне, и я тебя не подведу. Ты можешь пойти за мной, и я приведу тебя».