– Рита, возьми хотя бы… ― услышала я и поскорее захлопнула дверь.

Пусть засунет свои деньги в свою богатую задницу и повернет до щелчка.

Двери лифта распахнулись, я юркнула внутрь и нажала на кнопку первого этажа. Взгляд упал на зеркало, и я поморщилась. В таком виде я дойду до первого патруля. Достав из рюкзака упаковку влажных салфеток, я прислонилась к стенке и принялась стирать с лица кровь и разводы косметики. Глаза защипало. Синяк, конечно, у меня будет знатный, но синяк ― не преступление. Напоследок я потерла комбинезон. Он тоже был залит моей кровью, но на черном это было почти не заметно. Ладно, это подождет. Двигаясь на силе чистой ненависти, по уже знакомой песчаной дорожке я пошла к воротам, миновала их, направилась к парку, отошла подальше и, почувствовав, что больше не могу сделать ни шагу, опустилась на траву. Что я скажу Эме? Она так радовалась, что я нашла работу. Хотя я говорила ей, что, может, ничего и не выйдет, она в меня верила. А я не просто упустила шанс ― оказалось, и шанса-то никакого не было. Им просто хотелось успокоить свою совесть ― круто, конечно, что она у них есть, но почему это должно делаться за мой счет? Я уткнулась лицом в колени. Голова болела. А еще ужасно хотелось есть. И поговорить с Нико, но я боялась достать комм ― вдруг после падения с лестницы он не включится? Так что я продолжала сидеть, уставившись себе под ноги. Я совсем выпала из реальности, и от размышлений меня оторвал вопрос:

– Вам нужна помощь?

Я вздрогнула и увидела перед собой высокие шнурованные ботинки. Отлично. Достойное завершение дня.

– Нет, офицер, ― отозвалась я и с трудом поднялась, стараясь не поворачиваться к нему правой стороной.

Он прищурился, глядя на меня:

– У тебя есть разрешение на пребывание?

Видимо, я перестала быть для него «вы», как только он увидел мой заплывающий глаз.

– А как же. ― Я достала из кармана карточку и протянула ему.

– Дневной рабочий пропуск, ― констатировал офицер. ― И почему не на работе?

– Не взяли, ― сказала я. ― Приезжала знакомиться с работодателем, но рожей не вышла.

Он подозрительно покосился на меня и отправил какой-то запрос со своего планшета. Правая рука его легла на шокер, и я перестала шевелиться. Через минуту планшет пискнул, офицер что-то прочитал, убрал руку с шокера, и лицо его стало более дружелюбным. Видимо, ответ его устроил.

– В другой раз повезет, ― сказал он. ― Советую тут не задерживаться. Надвигается пылевая буря.

Ух ты, день все лучше и лучше. Оказывается, пока я поливала кровью диван Анне Маноа и созерцала травинку, объявили штормовое предупреждение. Интересно, сколько часов назад это случилось?

– Спасибо. ― Я забрала пропуск и быстрым шагом двинулась к остановке.

Автобус должен был вот-вот подойти.

Улицы опустели. Ветер усилился, на зубах начал хрустеть песок. Я глянула на часы ― автобус опаздывал уже на десять минут.

Пятнадцать.

Семнадцать.

Я вышла на дорогу, высматривая автобус, но увидела только зеркальные башни, сиявшие в лучах заходящего солнца.

Внезапно меня бросило в жар. Только самоубийца поедет по старой дороге во время бури, с минимальной видимостью. Не будет никакого автобуса. А я не могу остаться здесь на ночь. Одно правонарушение ― и меня вернут в тюрьму. Даже если перейду улицу в неположенном месте. А незаконно находиться на территории Сити ― это куда хуже. Надо идти на пропускной пункт. Может, мне разрешат там пересидеть, пока буря не пройдет. Или удастся напроситься кому-то в попутчики ― вдруг кто-то все же решит ехать.

Я попыталась мысленно воспроизвести карту, не зря же я пялилась на нее всю дорогу. Кажется, можно срезать путь ― если пройти напрямую через парк, выйдешь к университетскому городку, а там до терминала рукой подать. Я кинулась бежать обратно в парк ― и с размаху налетела на силовое поле. Меня отбросило на дорогу, я растянулась во весь рост, из носа снова пошла кровь.

Конечно. Вокруг может хоть апокалипсис разразиться, но парк не должен пострадать. И сияние вокруг зеркальных башен ― это тоже силовое поле, а не отраженный свет.

Вытирая кровь рукавом, я кинулась бежать. Через парк не пройти, значит, терять время нельзя.

Резко стемнело, небо стало грязно-оранжевым. Уже близко. Ветер толкал в спину, помогая бежать, и скоро я уже была у университетского кампуса. Я остановилась и отстегнула с пояса респиратор. Фильтров в нем нет, но все же лучше, чем ничего. Бежать я уже не могла, поэтому просто шла быстрым шагом. Легкие горели огнем, голова кружилась все сильнее, тело болело ― и после падения с лестницы, и после бега.

Пропускной пункт не был накрыт полем, и дежурных у шлагбаума не оказалось. Тем не менее, когда я подошла, один из них вышел мне навстречу.

– Далеко собралась? ― спросил он.

– Мне нужно выбраться отсюда! ― Я пыталась перекричать шум ветра, но из-за респиратора мне это плохо удавалось.

– Что? ― не понял охранник.

– Выбраться! ― Я стянула респиратор в надежде, что так он меня быстрее поймет. ― У меня дневной пропуск! Но из-за бури автобус не пришел!

– Нечего было зевать, ― ответил охранник неприязненно, разглядывая кровавые разводы на моем лице. ― Давай сюда пропуск!

Я протянула ему карточку, и он быстро сунул ее в ридер на поясе и вернул мне.

– Все, теперь проваливай!

– А можно переждать бурю у вас? ― спросила я, уже понимая, что он ответит.

– Нельзя! Давай иди, вон видишь белую линию? Вот чтоб ближе я тебя не видел.

Ветер уже почти сбивал с ног. Щурясь в странном желтом свете, я разглядела линию, о которой говорил охранник.

Что ж, еще не все потеряно. По крайней мере, я отметилась на выходе и не нарушила закон. А дальше будут склады и рабочий поселок, можно пересидеть там.

Но через десять минут я поняла, что до поселка мне не дойти. Мне нужно укрытие. Любое, неважно какое, но прямо сейчас.

Я снова побежала. Глаза уже засыпа́л песок, дышать было почти нечем. Я свернула с дороги в лес. Ветер там дул поменьше, но и идти оказалось тяжелее. Меня задело падающей веткой, я несколько раз споткнулась, упала, порвав комбинезон на коленке, и осталась сидеть. Все, я больше не могу.

Я достала комм. Если он заработает, позвоню Эме и скажу, что случилось, потому что до утра, до первого автобуса, я не дотяну. Комм включился, хотя трещин на экране прибавилось. Я тупо пялилась на экран загрузки ― крутящийся цветочек с мигающими по очереди лепестками ― и внезапно поняла, что нужно делать.

Глава 4

― НИКО, ― ПОЗВАЛА Я, перекрикивая шум ветра, едва цветочек сменила моя обычная заставка. ― Нико, ты тут? Пожалуйста, ответь!

– Привет, Рета, ― отозвался знакомый голос, и от облегчения я прикрыла глаза. ― Нужна помощь?

Нико не пострадал во время моего безумного падения. Значит, и у меня есть шанс. Нико умный, он что-нибудь придумает.

– Еще как нужна. Нико, я в полной жопе. У тебя есть доступ к навигатору?

– Есть.

– Видишь, где я? Мне нужно укрытие. Тут вокруг пылевая буря, автобусы не ходят, мне нужно продержаться до утра. Пожалуйста, найди что-нибудь!

Он помолчал, потом вывел карту на экран.

– Ты здесь, ― сказал он, и на экране замигала точка. ― А тебе нужно попасть сюда. ― Замигала вторая точка немного дальше по дороге. ― Там есть старый железнодорожный вокзал, он лет пятьдесят не используется, на картах его нет, но на спутниковых снимках он виден. Иди к нему. Он немного в стороне от дороги, где старая железка, не пропусти. Если не подойдет, скажи, я пока поищу что-нибудь еще.

Я снова вернулась на дорогу и пошла вперед, прикрывая рукой лицо и периодически поглядывая на комм, чтобы не пропустить укрытие. Минут через десять я свернула налево, снова прошла через лес и наконец увидела станцию, о которой говорил Нико, ― крепкую, сложенную из бетонных блоков, с целым навесом сбоку и даже с прозрачной пластиковой дверью. Если бы я не искала ее прицельно, то во время бури точно не нашла бы. Я кинулась к ней со всех ног и ввалилась внутрь, задыхаясь и кашляя, как Тень в худшие дни. Внутри было полно мусора, листьев, грязи, воняло какой-то гадостью ― наверное, какой-то зверек пришел сюда из леса и умер, ― в центре стояли разломанные пластиковые сиденья, сбоку виднелись старые терминалы по продаже билетов. С другой стороны тоже оказалась дверь, а за ней при желании можно было разглядеть заросшую железную дорогу.

Я села на пол и достала комм.

– Нико, я на месте. Тут просто супер!

– Рад стараться.

Это был его стандартный ответ на мою благодарность. На самом деле это было не то же самое, что разговаривать с живым Нико. Я не сразу это поняла.

* * *

Через неделю после похорон я, забившись в угол, просматривала его фотографии, которые еще оставались в моем комме. Серьезный Нико, смеющийся Нико, Нико с Коди, Нико обнимает меня одной рукой, а вторую вытянул вперед ― фотографирует нас.

Коди был в душе, и я сделала то, что постеснялась бы сделать при нем, ― сказала, обращаясь к фотографии на экране:

– Привет, Нико. Знаешь, мне тебя ужасно не хватает…

И едва не заорала, услышав ответ:

– Привет, Рета. Нужна помощь?

– Нико? ― переспросила я шепотом.

– Да, Рета.

– Как ты… Нико, я же была на твоих похоронах, ― так же шепотом сказала я. ― Я же видела, как тебя…

– Вот как? ― отозвался он с сочувствием в голосе. ― Видимо, поэтому и не пришло подтверждение отсрочки. Мне очень жаль, Рета. Хотел бы я сейчас быть с тобой.

– Какой еще отсрочки? ― спросила я еле слышно с полным ощущением, что я сошла с ума.

И тогда он мне объяснил. Нико ― настоящий Нико, когда он еще был жив ― написал голосового помощника для моего комма. Еженедельно он отправлял системе подтверждение, что еще жив, ― значит, отзываться не надо. Когда сообщение не пришло, система активировалась. Как только я позвала его ― он ответил.

Мне хотелось побиться головой о стену. Нико умер, но его голос в моем комме. Его кремировали, но я с ним разговариваю. Это было безумие.

Я никому не рассказала, даже Коди. Он сам заметил, что со мной что-то неладно, и припер меня к стенке. И не верил, пока я не достала комм и не произнесла:

– Привет, Нико.

Вскоре мы выяснили, что Нико можно попросить что-то сделать ― и он сделает, даже если мой комм вообще такого уметь не должен. Можно просто поболтать, и он поддержит разговор. Если рассказать ему что-то ― он это запомнит. А еще он помнил все, что помнил настоящий Нико.

Можно было только гадать, как он смог это сделать. И зачем.

Потом уже я стала замечать, что некоторые фразы он повторяет. Разговоры постоянно ходили по кругу. Иногда мне удавалось сказать что-то, что вызывало новую реакцию, и это был удачный день. Я часами сидела, положив перед собой комм, и искала новые формулировки. Это сначала смешило Коди ― ему самому нравилось, когда Нико выдавал что-то неожиданное, ― потом надоело. А потом он понял, что у меня серьезные проблемы.

* * *

Я встала с пола, прошлась из угла в угол. Поглазела на темные билетные терминалы. Пнула вендинговый автомат. Внутри что-то звякнуло, и внезапно из недр аппарата вывалилась банка энергетика. А жизнь-то налаживается!

– Нико, ты тут? ― спросила я, открывая банку. Конечно, она здесь хренову тучу лет пролежала, но что ей будет? ― Хочешь посмотреть, где я?

– Давай, ― согласился он.

Я подняла комм и поводила камерой из стороны в сторону.

– Мило, ― сказал Нико. ― Прямо бизнес-класс.

– Мило ― это то, как я вообще тут оказалась, ― вздохнула я. ― Не поверишь, что сегодня было.

Я вкратце пересказала ему, как оказалась в лесу посреди пыльной бури, и замолчала.

– Так ты не взяла деньги? ― спросил он.

– Нет, конечно. Думаешь, зря?

– Думаю, не зря. Они не извиниться хотели.