Бумага на ощупь плотная, цвета слоновой кости. Чернила – иссиня-черные. Я почему-то обращаю внимание на всякую ерунду. Все отпечатано типографски, без единой помарки. Как в дорогих юридических соглашениях между музеями. Только здесь – совсем другой предмет договора.

«О вступлении в частный художественный проект «99 ночей»

Стороны договора: «Куратор художественного проекта «99 ночей» Ли Ян, далее именуемый как «Куратор», и Смирнова Инга Валерьевна, далее именуемая как «Участница».

Предмет соглашения:

«Куратор приглашает Участницу принять участие в перформативной серии мероприятий, совмещающих элементы визуального искусства, телесного опыта, символической ритуальности и концептуальной игры».

Резко пересыхает в горле, я допиваю вино до дна и читаю дальше:

Сроки участия: «С момента подписания и до завершения 99 ночей или преждевременного выхода по желанию одной из сторон».

Основные условия:

«Участница обязуется:

– не задавать детальных вопросов о личности Куратора, его происхождении, биографии или намерениях;

– не предпринимать попыток установить внешнюю идентификацию без разрешения;

– сохранять конфиденциальность происходящего в рамках проекта.

Участнице не рекомендуется:

– влюбляться. (Это условие подчеркнуто курсивом и сопровождено маленьким знаком змеи в углу страницы),

– каждая встреча сопровождается вознаграждением,

– варианты бонусов включают, но не ограничиваются: рекомендациями для профессиональных галерей и кураторов, участием в закрытых арт-мероприятия, возможностями публикации и продвижения как арт-райтера.

Выход возможен в любой момент. Для выхода достаточно сказать вслух кодовую фразу: «Я отказываюсь от игры». После чего контакт будет завершен без последствий.

Оставив маску в знак принятия, Участница подтверждает согласие».

Я читаю строки снова и снова. Никакого принуждения. Полная свобода. Только не спрашивать, не влюбляться и не искать объяснений.

А взамен – девяносто девять ночей. С ним. С собой. С чем-то… что я еще даже не осмелилась назвать. Еще и сумма такая, что… ох, если у меня будут эти деньги, я смогу построить приют для бездомных кошек, о чем уже мечтаю много лет.

В кармашке папки лежит пергаментный конверт. На нем снова змей, а внутри карточка.

«Первая встреча назначена. Время и место придут завтра утром. Подготовь маску. Подготовь себя.

Искусство начинается с желания»._

Я закрываю глаза. И понимаю, что выбор уже сделан. Не выбрасываю контракт. Не рву его. Не возвращаю. Я не говорю, что отказываюсь от игры.

Я закрываю папку. Беру маску и кладу ее рядом с кроватью. А сама ложусь и долго смотрю в потолок. Не спится.

Потому что внутри все будто светится. Потому что в груди – змея, свернувшаяся в кольцо, живая, горячая и очень, очень голодная. И снится потом такой сон, что стыдно кому-либо рассказать.

Утром я сижу на кухне, как будто в комнате суда.

На столе передо мной лежит контракт. Чернильные буквы смотрят в меня. Ужасное сравнение, но так и есть. Папка распахнута, и от нее будто идет тепло: липкое, алчное и почти чувственное.

Я пытаюсь есть тост с авокадо, пью кофе, но все безвкусно. Потому что внутри все пульсирует, как перед прыжком с моста. Или в пропасть. Или в любовь.

Телефон звонит и возвращает в реальность.

– Привет, таинственная моя, – бодро говорит Рита, – рассказывай. Контракт? Условки? Деньги? Секс на сутки? Что там у нас?

Я молчу. Просто молчу. Смотрю на стол, будто хочу там увидеть что-то новое.

– Инга? Инга-а-а-а!

– Он… прислал мне контракт.

– Оу. И?

– Там девяносто девять ночей. Не влюбляться. Не спрашивать. За каждую встречу – вознаграждение. За фантазии – бонусы.

– Это какой-то BDSM-стартап? – язвит Рита. – Или он просто гений самопродвижения?

Я не отвечаю.

– Инга, ты ведь серьезно об этом думаешь, да?

Я киваю, потом понимаю, что она не видит, и спешно отвечаю:

– Да, Рит. Думаю. Очень серьезно.

С той стороны повисает пауза. Потом подруга произносит почти шепотом:

– Ты хоть понимаешь, что ты творишь? Это не роман в переписке. Это – реальность. Мужик, которого ты не знаешь. Игра, которая лезет тебе в постель и в душу. Инга, а если он псих?

– Может, он и есть псих. Но… – Я смотрю на контракт. – Я не чувствую страха. Нет того, что сковывает. Я чувствую, как будто мне под кожу вкололи искру. И она… горит.

– Ты всегда была слишком чувствительная к символам, – фыркает Рита. – И к высоким скулам. Особенно, если у них еще и голос, как у чертового секс-символа.

Я улыбаюсь, потом смеюсь:

– Я не уверена, что смогу влюбиться, но уверена, что смогу пройти через это. Я хочу посмотреть, как далеко могу зайти. Что я… еще могу.

Рита вздыхает.

– Ты сошла с ума.

– Возможно.

– Я тебя люблю.

– Я знаю.

– Тогда, черт подери, просто… пиши мне. Не исчезай.

– Обещаю.

Она отключается, и я остаюсь одна. С контрактом, ручкой и… собой.

Я снова беру маску. Поворачиваю к свету. Внутри нее черная бархатная подкладка. Я провожу пальцем по краю. По щеке. По вырезам для глаз.

Потом достаю ручку. Шумно выдыхаю, как перед исповедью. Ну, или как перед первым поцелуем. Я подписываю. Свое имя красиво, почти каллиграфически, как если бы это было письмо в будущее. Инга Смирнова. Дата. Время. Подпись.

Я не дрожу. Нет. Это не страх. Это восторг. Рвущийся изнутри, как будто я вхожу в пещеру, в которую никто еще не входил. И она пульсирует чем-то большим, чем тайна. И меня там непременно ждет клад.

Я закрываю папку. Маску отправляю в коробку и ставлю ту на полку. Поворачиваюсь к зеркалу.

– Все, – шепчу. – Добро пожаловать в игру, Инга.

И в отражении, мне кажется, что на секунду тень змеи скользит за моим плечом.

Глава 5

Он приходит в полночь. Ровно. Без звонка. Без оповещений.

Я стою у окна и просто чувствую, как меняется воздух. Становится тише. Как в театре, за секунду до того, как погаснет свет. Я слышу шаги. Ли Ян не торопится. Мир, будто подстроившись под него, замолкает.

Дверь не заперта – как и было велено. Я не спрашивала, как он войдет. Он – часть игры. А правила уже написаны.

Я сама прибыла в эту роскошную гостиницу, которая, судя по названию, принадлежит семье Ли.

Он появляется на пороге моей гостиной, и мне кажется, что он выходит не с лестничной площадки, а из другого пространства: темного, мягкого и затянутого в бархат. На нем маска. Невероятная, из черного материала, скрывающая лицо до скул. Только рот открыт. Эти губы, созданные для греха. И глаза, безумно глубокие глаза, в которых я тону с первой секунды.

На нем черная рубашка, расстегнутая на одну пуговицу, черные брюки и перчатки. Он выглядит, как воплощение стиля и силы. Как картина эпохи барокко, в которой живет сама ночь. Перчатки, кстати, не первый раз. У кого-то тут фетиш, да, господин Ли?

– Добрый вечер, Инга, – голос будто окутывает меня. Ни одного лишнего слова.

Я киваю, не смея что-то сказать. По телу пробегает дрожь предвкушения. И от того, как он смотрит. Как будто я – не просто женщина, а весь сюжет, смысл и загадка его жизни.

– Тебе не нужно говорить, – мягко добавляет он. – Сегодня – первая ночь. Никаких обещаний. Никаких вопросов. Только доверие.

Ли Ян подходит. В его движениях нет ни одного порывистого жеста. Только точность. Чувственность. Мягкая доминантность.

Он касается моей руки. И я сразу понимаю, что теперь все будет по-другому. Не просто секс.

Мы не спешим. Ли Ян садит меня на диван, подает бокал вина. Вино то самое, которое я люблю. Откуда он знает? Я не спрашиваю.

Он садится напротив, не приближаясь. Только смотрит и говорит:

– Ты нервничаешь.

– Немного, – признаюсь я.

– Это хорошо.

Ли Ян улыбается, и этой улыбки достаточно, чтобы внутри меня вспыхивает пламя. Не плотское – нет. Глубже. Это как прилив силы и доверие. Как шаг с обрыва, но зная, что тебя поймают.

– Сегодня ты будешь слушать, – произносит он. – Потом я буду задавать вопросы. А потом… будет все остальное.

И он начинает говорить. Его голос как музыка, только без мелодии. Он рассказывает о желаниях, границах и доверии. О том, что искусство – это не только картина. Это и дыхание. И кожа. И страх.

Я не замечаю, как оказываюсь на полу, перед ним в полумраке прямо на ковре. Ли Ян снимает с меня цепочку, надевает маску, говорит:

– В этой игре ты увидишь себя, Инга. Но не сразу. Постепенно.

Он касается губами моей ключицы. Потом руки. Это не спешка. Это почти благословение.

Когда Ли Ян раздевает меня, я не чувствую ни капли стыда. Только интерес. Глубокий, пронзительный, как будто я – героиня фильма и зритель одновременно.

Он говорит мало, но каждое слово – весомо.

– Если ты захочешь остановиться – просто скажи.

Я не говорю. А просто смотрю ему в глаза, и он все понимает.

Наша близость в ту ночь не похожа ни на один мой прежний опыт. Это не секс. Это не просто страсть. Это… самое настоящее исследование. Я не просто касаюсь его тела, я изучаю себя, свою уязвимость и силу. Ли Ян ведет, но не давит. Он управляет, но с уважением, словно делает из моего тела скульптуру. Ловит ритм в дыхании.

После он держит меня на руках. Заворачивает в плед. Подает воду. Накрывает плечи, будто мы – не участники игры, а два актера, только что сыгравшие самую важную пьесу.

– Ты была прекрасна, Инга, – шепчет он.

Я улыбаюсь, но ничего не отвечаю. В голове совершенно пусто, а тело безумно расслабленно. Ни с кем мне не было так хорошо.

На следующее утро я просыпаюсь в одиночестве. На столике стоит чашка с моим любимого кофе и салфетка с надписью:

«Ты – больше, чем думаешь. Сегодня ты прошла второй круг».

Я провожу пальцем по бумаге. Все во мне гудит, как после грозы. А еще… я чувствую, что Ли Ян знает меня слишком хорошо. Слишком.

Кофе именно такой, как я люблю: без сахара и с кардамоном. На кухне лежит книга.

На холодильнике прикреплена записка. Всего одна строчка: «Твой страх – это быть неуслышанной. Но я слышу. Забери книгу, это подарок».

Книга дорогая. Об истории искусства.

Я медленно опускаюсь на стул. Он знает. Знает мои вкусы. Мою боль. Мое одиночество. И… мой код.

Неужели он читал мои тексты? Или… видел, как я живу?

День проходит в полубреду. Вернувшись домой, я снова читаю контракт, и слово «не влюбляться» теперь кажется мне не рекомендацией, а угрозой.

Я понимаю: если продолжу, то потеряю жизненное равновесие. Но если уйду – потеряю больше.

А пока я остаюсь. И змея внутри… только начинает разворачиваться.

На следующее утро я нахожу подарок.

Я пью кофе и беру книгу, бездумно листаю. Вижу, что между страницами что-то вложено.

Это… закладка?

Не пластиковая и не магазинная. Старинная, тонкая как папирус. На ощупь – ткань, возможно, шелк, выцветший от времени. На ней рисунок в восточном стиле: змеиный узор, заплетенный в круг, и стилизованные буквы. Я не сразу разбираю, но потом вижу надпись «Ex Umbra Lux».

Из тьмы – свет, кажется.

На обороте написано крошечными золотыми буквами:

«Ты читаешь между строк. Я вижу это. Читай дальше».

Мурашки бегут по позвоночнику.

Ли Ян проник в мои мысли и сердце.

Сама книга не случайная. Это сборник эссе о власти и телесности в искусстве XX века. Одна из моих любимых. Я перечитывала ее раз десять. Никому об этом не рассказывала. Ни в интервью, ни в статьях, ни даже Рите. Она слишком специфическая. Слишком… личная.

Я стою с этой закладкой в руке и чувствую, как у меня дрожат пальцы.