Зачем государям вообще был нужен идеальный образ? Для стабильной работы системы власти. Чтобы система работала, нужно иметь в запасе целую кучу подданных, которые верят в сложившийся порядок вещей. Нельзя назвать это вековым обманом власть имущих, ведь общество и его иерархия складываются постепенно – на протяжении веков и даже тысячелетий. Одни люди становятся элитой и принимают власть, другие оказываются в положении подданных, делегируя свои полномочия по защите своих домов, жизней и порядка тем, кто оказался сильнее. Философские рассуждения о происхождении государства и теориях «общественного договора» не делают ситуацию лучше. Однако если говорить простыми словами – людям нужны идеальные государи, чтобы в них верить, а государям нужен идеальный образ, чтобы люди верили в них. Такой вот общественный симбиоз, приправленный щепоткой интеллектуальной работы и небольшой лжи во благо.

Понятное дело, что сами короли, князья и императоры написанием работ с похвалой самих себя практически не занимались. Вместо них роль мыслителей и творцов играла интеллектуальная элита. В реалиях Древней Руси и России «пиарщиками» прежде всего становились церковники. Однако уже с XVI века к ним присоединяются и представители светского общества – дьяки и дворяне. А если убежать еще дальше, в XVII столетие, там построением своих исторических сочинений с приправой из политического комментария начинают заниматься и князья, и бояре, и иные образованные люди, которых в целом становится больше. Не все эти проекты проходили «отбор» и закреплялись в государственной идеологии. Однако они формулировали основание некой традиции, на базе которой было проще строить все новые и новые идеи.

В итоге получается весьма забавно. Когда в одной летописи мы читаем о храбром, мудром, христолюбивом и приятном во всех отношениях князе Иване Ивановиче, а в другой читаем о том же Иване Ивановиче, какой он был неприятный человек, – вывод прост. Столкнулись два политических нарратива. Просто один был нацелен на то, чтоб показать своего князя в выгодном свете. А второй делал то же самое, но уже с враждебным государем, которого стоит унизить.

Одними летописями, понятное дело, сыт не будешь. А потому уже с XI века на Руси начинают создавать произведения, цель которых – обосновать власть того или иного князя в выгодном свете. Когда есть один старший и самый крутой князь, допустим, Владимир Святой, Ярослав Мудрый, Дмитрий Донской или Иван III, сделать это довольно просто. Тебе нужно расхвалить нужного тебе государя так, чтобы обосновать его превосходство над всеми, кто был до него и будет после. Когда таких князей несколько и каждый считает себя самым крутым, становится сложнее. Понятное дело, мы не обязаны верить каждому книжнику, кто решил похвалить своего спонсора или покровителя хорошими словами. Однако это дает понимание того, что эта практика была повсеместной и общепринятой.

Понятное дело, что никакой церковной «фабрики» по созданию идеальных государей на Руси не существовало. И провести прямую линию между княжеским вкладом в монастырь и появлением сочинения о его крутости на другом конце Руси не представляется возможным. И даже говорить о конкретном «госзаказе» на нужный образ нереально. Однако политическая заинтересованность книжников, работавших над летописями, житиями, религиозным и политическими посланиями, никуда не девается. А потому эта взаимосвязь между реальным князем и его образом остается. Именно сравнением реальных личностей и их летописных или житийных образов очень любят заниматься историки-русисты, вычитывая сюжеты о похвалах или осуждении тех или иных государей, выстраивая на стыке нечто похожее на подлинного правителя своего времени.

Однако даже так образ идеального князя остается неполным. Похвальный рассказ о похождениях абстрактного князя Ивана Ивановича так бы и остался в памяти потомков, как маргинальное сочинение, если бы не огромная куча мелочей, сопровождавшая этого князя в его повседневной государской жизни. Помимо сочинений, в которых образ правителя формировался, исходя из авторского видения его жизни, бедному князю приходилось исполнять огромное количество ритуалов, поддерживая этот образ в глазах современников. Он должен был правильно одеваться, правильно вести себя во время публичных выступлений и церемоний, использовать определенный титул, вести себя в соответствии с определенной традицией, как властной, так и общехристианской, а также иметь подходящее его должности имя. И пусть на последнее князь повлиять был не в состоянии, все остальное оказывалось довольно важным, когда речь заходила об отражении его образа в позднейших и современных ему источниках. Казалось бы, парадокс. Если ты государь – ты можешь делать то, что пожелаешь. Однако в реальности власть оказывалась довольно сложным инструментом, что обязывал тебя следовать определенным традициям и нормам, которые периодически менялись или которые нужно было менять, чтобы улучшить свое положение. Конечно, князья и цари не всегда следовали этой практике, и реальность часто расходилась с тем, каким видели правителя те же самые книжники-интеллектуалы. Однако в этом и заключается задача потестарной имагологии: взглянуть на разницу между идеальным и реальным, обозначить отношение к власти и те обязанности, что возлагались на правителя его подданными, ожидавшим исполнения своих представлений в реальности. Во Франции короли Средних веков должны были исцелить больных проказой после своей коронации, в Византийской империи василевсы были обязаны устраивать хлебные раздачи во время религиозных праздников, а на Руси каждый правитель должен был следовать традиции совместных заседаний, привлекая для государственных решений митрополита и бояр.

Нарушение традиций и порядка правления для государей Средневековья – вполне нормальная практика. Однако иногда получалось так, что следовать зову сердца – значит обречь себя на не самый позитивный образ в летописях и прочих памятниках. И вот именно это уже влияет на то, каким видится прошлое современному человеку. Ведь именно письменные памятники мы читаем чаще всего, разбираясь в тонкостях государственной власти и отношений спустя многие века после смерти главных героев. Ничего непонятно. Ничего неизвестно точно. А работать надо. На том и порешим.

I. Как назвать идеального государя? Ономастика и смысловое содержание имен

Родовые имена: суть, значение, примеры

Со времен появления на Руси греческих священников с крестами и стойким намерением окунуть славян в реку появились традиции крестильного имянаречения. Большинство известных нам княжеских имен времен самой что ни на есть Древней Руси – не крестильные, не христианские, но языческие, в спорах о происхождении которых до сих пор ломают копья историки. Рюрик, Олег, Игорь, Ольга, Владимир, Святослав, Ярослав, Святополк, Изяслав – все это пусть и крутые, но родовые имена князей, с которыми далеко не уедешь.

Если мы примем на веру то, что каждый князь хочет стать царем, обрести священство власти, возлагаемое на него Богом, то креститься обязательно надо. В противном случае придется остаться на уровне безмолвной массы, у которой судьба – быть завоеванными теми, кого ведет Господь Бог. Так вот, к именам.

Наречение ребенка – очень важная часть его включения в ряды династии. Новый член семьи должен был продолжать род, а чтобы стать его частью, имя нужно подбирать с умом. Однако традиции и обычаи никуда не исчезают по щелчку пальца. Поэтому крещение Руси, свершенное князем Владимиром в 988 году, не отменило любовь князей к родовым языческим именам. Пройдет еще несколько веков, прежде чем мирские имена из далекой древности уйдут в прошлое, уступив место христианским аналогам. Но как же происходил выбор имени и что на это влияло?

Чаще всего имя выбирали в честь уже почившего предка по мужской линии. Именно почившего! Называть сына в честь еще здравствующего отца было не принято, ведь у живых и мертвых разные обязанности и роли.

Мертвый родич становился для своего новорожденного тезки образцом и примером для подражания. Новый член семьи должен был как бы воспроизвести жизнь своего предка, усвоив самые полезные и правильные качества покойника. Взять какое-то имя «с потолка» нельзя: у всего должен был быть какой-то посыл.

Очевидной проблемой такого имянаречения будет ограниченное количество уважаемых предков. Однако тут древнерусская традиция была готова идти на уступки. Назвать двух родных братьев одним и тем же именем нельзя. Однако братьев двоюродных или еще более дальних – пожалуйста.

Помимо приятных бонусов от умершего предка, имя налагало на его носителя и определенные обязанности. Сыновья князей не простые дети. Им предстояло унаследовать «столы» своих отцов, дедов и дядьев, а следовательно, участвовать в политической борьбе. Имя, данное княжичу при рождении, могло означать претензию на его будущее. В сложной системе княжеских отношений сын, названный в честь некогда владетельного успешного правителя, мог символизировать надежду родителей на успешное участие сына в политической борьбе за те владения, которыми некогда владел его умерший тезка. Так имена могли использоваться в конкурентной борьбе за земли, титулы и владения.

Однако могло быть и ровно наоборот. Часто случалось так, что младшие ветви одного рода копировали систему имянаречения у более старшей. Делалось это с целью уподобления и выражения своего приятного отношения к «старшим». Впоследствии в XII–XIII веках одним из реальных способов скрепления договоров между враждующими семьями было наречение нового члена семьи в честь некогда враждебного родственника. Главное, чтобы имя использовалось в том роду, с которым ты заключаешь мир.

Ну, а когда в обиход древнерусских князей прочно вошли не только языческие, но и христианские имена, такие совпадения можно было использовать в дипломатии. Так, к князю Василию для переговоров посылать надо было также Василия, а к Андрею – аналогичного Андрея: «Да се Василю шлю тя иди к Василкови тезу своему с сима отрокома и молви ему тако».

Такое воспроизведение из поколения в поколение мирских княжеских имен усиливало связь князя со своим предком и родичем-тезкой. Тут и культ рода, и политическая преемственность, и далеко идущие ожидания от новорожденного. С христианскими же – крестильными – именами все было немного сложнее, ведь функционал и возможности у них были несколько шире.

Наглядным примером серьезного подхода к выбору родовых имен у Рюриковичей может послужить киевский князь Владимир Всеволодович (1113–1125), известный сейчас под прозвищем «Мономах». Что он, что его сын – Мстислав Великий – следовали определенному набору принципов, выбирая имена своих детей. Оглядывались они, конечно, на своих достойнейших предков – Владимира Святого, Ярослава Мудрого, Всеволода и Изяслава Ярославичей (отца и дядю Мономаха соответственно). Другие родственники в лице далеких или близких дядьев остались без особого внимания, что как бы намекает – выбор имени происходил не случайно.

Сам Владимир Всеволодович был назван, конечно, в честь Владимира Святого. Да и крестильное имя у него был таким же – Василий. Старшие же дети Мономаха были названы в честь сыновей Ярослава Мудрого, получив имена Мстислава, Изяслава и Святослава. Причем второй и третий сыновья Мономаха называются в той же очередности, что и сыновья Ярослава. Все для укрепления родовой целостности!

Еще два сына Владимира Мономаха – Ярополк и Вячеслав – получают имена также в связи с родом Ярослава Мудрого. Ярополком также звался сын Изяслава Ярославича, а Вячеслав был одним из младших сыновей Ярослава Мудрого, умершим в 1057 году.