– Давай сюда свою дурацкую голову! Если сделаешь всё как надо – уже через час это будет голова женатого человека, то есть штука раз в двадцать более ценная, чем твоя холостяцкая башка! Сейчас мы превратим тебя в настоящего герцога без всяких там Флоев!

Облачаясь в парадный свадебный чёрный кафтан с серебряным шитьём и красной веточкой зверобоя на рукаве и опоясываясь перевязью с мечами, Буревестник думал о том, что Змий неплохо устроился. И жена ему глинтвейн подаёт, и города он берёт на копье с завидной регулярностью! И выбирать не нужно. Очень ушлый старший братец ему достался!

С другой стороны, всё, что он, Рем, знал о Габи – говорило о том, что у него самого есть отличные шансы устроиться не хуже.

* * *

Грянули аплодисменты, воины Арканов подняли вверх клинки, создавая человеческий коридор со стальной крышей, который вёл к алтарю. У окончания этой дороги из мечей ждал жених. Рядом с ним стоял Флавиан – в белоснежной сутане с золочёными поручами и золочёной же широкой лентой епитрахили. Там же, возглавляя строй мужчин-ортодоксов, замерли Децим и Сервий Арканы – также с воздетыми мечами. Из шатра новобрачной вышел Гордиан Атерна – в богатой одежде из дорогого красного смарагдского сукна, с тяжёлой цепью на шее. Он протянул руку – и вывел дочь.

Народ слитно ахнул: в летящем белом платье, изящная, с тонкой талией и стройным станом, с разрумянившимися от волнения щёчками, с блестящими из-под фаты тёмными глазищами в обрамлении пушистых ресниц, Габриель казалась чистым ангелом. Медленно шли они под сводом из смертоносного железа, под звуки торжественного псалма, который завёл Флавиан, а подхватили – все ортодоксы.

– Благословлю Господа во всякое время!

Хвала Ему непрестанно в устах моих!

Господом будет хвалиться душа моя…

Услышат кроткие и возвеселятся!

Величайте Господа со мною, и превознесём имя Его вместе!

На середине пути баннерет Атерна отпустил дочь, и невеста пошла навстречу жениху, медленно и величаво, и за её спиной клинки опускались. Рем протянул ладонь – и взял Габриель за руку, они встали рядом, поглядывая друг на друга и, что там говорить – любуясь друг другом. Он – высокий, плечистый, чёрный. Она – миниатюрная, прекрасная, белая…

– Боже вечный, Творец миров, Владыка Света и Огня! Ты – разделённое собравший воедино и установивший союз любви нерасторжимый! Сам благослови и этих чад Твоих Тиберия и Габриель, наставляя их ко всякому доброму делу… – начал чин обручения Флавиан.

Пока он читал, на небе понемногу появлялись облачка и кое-кто с опаской стал поглядывать вверх, справедливо предполагая дождь. По ортодоксальному обычаю между обручением и венчанием должно было пройти время – пусть даже и один день, поэтому свадьбу, если новобрачные не обручились заранее, проводили в два дня. Провести их в сырости, хлюпая грязью под ногами, никому не хотелось.

Альтамира, который вместе с другими магами стоял на значительном удалении от алтаря, шепнул на ухо магистру Строссу:

– Думаю, кто-то из Арканов попросит нас разобраться с погодой. Это будет значить, что мы победили!

Сияло солнце, синели небеса, но из облаков стал сеяться мелкий грибной дождик – летний, тёплый. Крохотные капли падали на алтарь и обнажённые клинки ортодоксов, на фату невесты и чёрную шевелюру жениха, на кольца, которые лежали на бархатной подушечке. Голос Флавиана только окреп:

– Обручаются чада Божии Тиберий и Габриель, во имя Господа нашего, Творца миров, Владыки Света и Огня! Аминь! – Молодой священник протянул жениху и невесте кольца и сказал – совсем по-простому: – Можете надеть друг другу кольца в знак вашего твёрдого намерения стать друг другу мужем и женой! – И смахнул с лица капельки дождя, и улыбнулся.

Аркан с внутренним трепетом надел на палец Габи простое серебряное кольцо и дождался, пока нежные пальчики девушки сделают то же самое с его рукой. Ощущать кожей холодный металл было непривычно, думать о том, что это теперь навсегда – ещё более странно, но в то же время – приятно.

– Жених и невеста, можете поцеловать друг друга! – Голос Флавиана смеялся, но лицо оставалось серьёзным. – Только не увлекайтесь, вы пока ещё не муж и жена!

Рем наклонился к Габи, рукой убрал фату, глядя в самые прекрасные на свете глаза, она подалась навстречу, встала на цыпочки и…

– Смотрите, это что – радуга? – удивленно воскликнул какой-то мальчик.

На небе от горизонта до горизонта раскинулся семицветный мост. И архимаг Альтамира понял – никто и не подумает обращаться к ним за помощью.

Глава 4. Неожиданные подробности

Над тарвальским лугом, где гуляли свадьбу Арканы, сгустились сумерки. Загорались один за другим фонари меж шатров, мерцал свет костров. Ристалище у самой границы кварталов небольшого ортодоксального городка было ярко освещено шипящими и брызгающими маслом на землю факелами. Четыре бойца сошлись там в поединке – ради собственного удовольствия и на потеху публике…

Децим Аркан Змий ушёл в пируэт, отводя в сторону удар Фиданцы, продолжил почти танцевальное движение, оказываясь за спинами у Рошкотта и Эйхена, замер в верхней стойке – той самой, «ля пост ди фальконе», и, оскалившись, весело выкрикнул:

– Никак вы, черти, не научитесь! Квинта так не работает, соображаете? Господи, по тридцать лет мужчинам, а как дети малые!

Офицеры, тяжело дыша, отсалютовали затупленными турнирными мечами и снова приготовились атаковать своего генерала. Децим явно получал удовольствие: он опустил свой клинок в «позицию дурака» и широко улыбался, глядя змеиными, немигающими тёмными глазами на всех сразу.

– Давайте, музыканты, играйте! Мы тут танцуем, а не воюем! Играйте, играйте! – взмахнул он свободной рукой.

Бродячие артисты, которые вместе с остальной публикой наблюдали за неожиданным представлением, ухватились за музыкальные инструменты, переглянулись – и вдарили зажигательную кесарянку.

Бросился в атаку горячий и яростный Фиданца, следом, с флангов – опытные солдаты Рошкотт и Эйхен. Зазвенела сталь, клинки разве что не искрили, слышались короткие вскрики и тяжёлое дыхание поединщиков. Децим Аркан играл со своими офицерами как кот с мышатами – он легко находил бреши в их обороне и доставал закруглённым концом меча до бедра, плеча, макушки, оставляя болючие, но безопасные для жизни ссадины и синяки. Если запыхавшиеся воины приближались к тому, чтобы зажать своего командира, вождя и кумира у ограждения, – он уходил в перекат или бросался на одного из противников, стремительной серией ударов заставляя того попятиться, и снова оказывался в центре поля, глумясь и подтрунивая над подчинёнными… Скорость и отточенность движений Змия были непревзойдёнными!

– А ну-ка, сынки… – раздался хриплый голос, и на ристалище выбрался Разор, снимая с себя чёрный мундир со знаком красного зверобоя на рукаве. – Давай, твоё высочество, посмотрим, из какого ты теста!

– О-о-о-о! Маэстру, это будет главный бой всего вечера! – обрадовался Децим. – Перед вами – знаменитый кондотьер и последний командир имперских ауксиллариев Разор Кориолан! Давайте, товарищи мои верные, освобождайте ристалище! Вы, конечно, бойцы хоть куда, но настало время и мне хорошенько получить по голове… Фиданца, будь добр, принеси мне южного виски, хорошую порцию! С таким противником на трезвую голову драться – чистое безумие!

– Но госпожа не любит, когда вы одновременно пьёте и дерётесь… – потирая ушибленное плечо, проговорил названный офицер «змеёнышей».

– Значит, я сначала выпью, а потом – подерусь! – заявил Децим, а потом повернулся к Разору. – Давайте договоримся так, маэстру Разор: если первые три касания сделаю я, то вы возглавите полк латной пехоты в моём войске! Скажем – на год!

– А если я, то ты вступишь в Орден зверобоев, твоё высочество! – ухмыльнулся Разор и завязал серо-седые волосы в тугой хвост. – И пойдёшь со мной в залив Устриц – охотиться на морских химер! А? До тех пор пока не убьём всех!

– Ага! – не скрывал искреннего счастья Децим.

Он по примеру седого кондотьера скинул кафтан и, забыв о истребованном у Фиданцы виски, бросился на старого ветерана. Публика завопила от восторга, музыканты, подстроившись под сумасшедший ритм боя, вместо кесарянки завели гномскую быструю тапатеру…

Праздник набирал обороты: народ был настроен гулять до полуночи, чтобы в полдень следующего дня присутствовать на венчании. Столы ломились от еды и напитков, на кострах и у походных плит готовили новые кушанья, меж шатров растянули гирлянды из фонарей и флажков… Циркачи, артисты, поединщики и дрессировщики, менестрели и музыканты развлекали гостей. Шумным обычно выдавался первый день. Ортодоксы так и говорили: «Первый день – для людей, второй – для новобрачных». После венчания традиционно начиналась церемония дарения, когда каждый – добрым ли словом, дорогим ли подарком или другим способом – поздравляет молодых. А после неё новую семью должны были благословить родители и отправить их… Или в опочивальню, или – как соизволит его высочество герцог Аскеронский. Что на уме у молодого Аркана – предсказывать не брался никто, даже сам Деспот.

– А ты знал, что он – Кориолан? – спросил Оливьер у стоявшего рядом легендарного вождя Сверкеров.

Они оба, с объёмными кружками пива в руках, с удовольствием наблюдали поединок титанов: два величайших воина Деспотии – старый и молодой – прямо сейчас сошлись в клинче, и страшный скрежет скрещённых клинков заставлял особо чувствительных зрителей болезненно морщиться. Сверкер тоже морщился, но по другому поводу. Его огорчало, что эти дылды-людишки так небрежно относятся к доброй стали…

– Оливьер! Да мне… Да я… – Ёррин явно пребывал в дурном расположении духа и поэтому хамил. – Я в гробу видал его фамилию, если честно. И твою – тоже. И фамилии Шарля и Луи, и имя Цудечкиса. Если тебе это обидно – можешь пообижаться, даже поплакать, или вызвать меня на ристалище! Только учти: затупленный топор называется «молот», и я с удовольствием размозжу тебе всю голову и некоторые пальцы!

– Меня зовут Башен! – возмутился бывший оптиматский купчина. – А Оливьер – это фамилия!

– Ой, ну и поцелуй меня в задницу, – отмахнулся кхазад. – И ты, и Башен, и кто угодно ещё!

– Какая муха тебя укусила, гноме? – двинул его кулаком в плечо Оливьер, внезапно оказавшийся Башеном.

– Такая муха, что у остроухой Чёрной Птички подарок новобрачным, кажется, лучше, чем у меня! – горько вздохнул Ёррин. – И как мне успеть привезти ещё полтонны золота и где его взять – я понятия не имею! Ещё и наш монсеньёрище чёрт знает куда запропастился!

– Насколько я знаю Буревестника, он или ходит с сияющим видом меж костров и источает благость, подшучивая, похлопывая по плечам и рассказывая всем вокруг, какие они невероятные молодцы и как мы с Божьей помощью и по собственному разумению надерём всем задницы и получим при этом хорошие доходы… – задумался Оливьер. – Или – в чёрной меланхолии сидит где-то под деревом и переживает о том, что не спас детишек Тимьяна. Что у него в башке творится – порой понять очень сложно…

– Надо искать! – кивнул Ёррин. – Или я сяду в выда-перда-ющуюся лужу!

– Буревестника искать? – Оливьер допил пиво и с жалобным выражением лица вытряхнул на траву последние капельки пенного напитка.

– Полтонны золота, Бушель! – посмотрел на него как на идиота гном. – Я тебе о золоте толкую, Башкан! При чём тут наш монсеньёрище?

– Башен! – начал потихоньку свирепеть Оливьер. – Меня зовут Башен!

– Ты поможешь мне найти золото или нет, Бульон? – упёр руки в боки легендарный вождь.

– Я тебе так скажу… – медленно выдохнул воинственный купец. – Вероятность этого крайне мала!