Из последних сил цепляясь за ускользающее сознание, я снова попыталась найти своего любимого кота, что, конечно, уже было невозможно. И только теряя связь с реальностью, поняла: «Он сказал не беспокоиться за него… Что он не замёрзнет и не умрёт с голоду. Он сказал, что я знаю его». Осознание завершилось тьмой и падением, выбившим из лёгких остатки воздуха, которого и так не хватало. А в голове затихали мысли: «Его глаза были глазами Нао. Мой незнакомец из сна был Нао».

НАО

Снежная буря над маленькой английской деревушкой не стихала, хотя девушка, в чьём сердце она зародилась, уже была далеко.

Я склонился над тремя телами. В двух из них ещё теплилась жизнь, но одно стало холодным навеки. «Камердинер её отца, – понял я, вглядываясь в неприметное лицо, застывшее в выражении ужаса. – Она наверняка не хотела его убивать, но то, что внутри неё – сильнее».

– Зачем помог ей, нэкомата^[11]? Полукровка должна сама нести своё бремя.

Шёпоты горных оползней наполнили равнинную английскую ночь. Мне нечего было бояться, но ещё живые люди передо мной даже в бессознательном состоянии застонали, чувствуя безотчётный страх от близости демонов ямауба^[12].

– Таковы правила, и не мне их нарушать, – спокойно ответил я. – Трижды она может получить мою помощь. Один раз – по моей воле, второй раз – по её просьбе и третий раз – в обмен на ценность. Просьба была озвучена.

– Она просила о помощи Нао. Своего кота с одним хвостом. Она не назвала твоего истинного имени и не видела двухвостого облика. Ты хитришь, нэкомата.

– Просьба была озвучена, – повторил я, усилив голос своей истинной сущностью. – Я действую так, как должен.

– Тебя назначили хранителем лишь по наследству, хитрый нэкомата. Никто не ждёт от тебя верности дочери снегов… – шёпоты стихли, а следом раздались прямо у моего уха. – Полукровка всё равно не справится с тем, что ей уготовано. Поиграй с ней, но не давай нам повода поверить в то, что ты можешь к ней привязаться.

– Она – потомок Сатоко. Я буду служить ей по вашим правилам, чтобы не навлекать больше бед, но не потому, что подчиняюсь вам, а потому, что меня попросила её мать, – холодно сказал я, отмахиваясь от невидимых когтистых пальцев, потянувшихся к моим волосам. – Закон един. Ещё один раз я ей помогу.

– Хорошо, нэкомата. Мы услышали тебя. Но помни: как един закон для помощи, так и нерушим он для наказания.

Шёпот ямауб исчез, и я осторожно снял незримый покров, которым защитил двух полисменов от влияния демонов. Эти люди не были ни в чём виноваты. Так решила сила Минори, оставив их в живых. А значит, ни у меня, ни у кого-то другого из Места-Где-Восходит-Солнце, не было права на их души. Мы и без того слишком долго пользовались гостеприимством Маленького народца, жившего на этой земле.

Прежде чем покинуть Англию вслед за дочерью Сатоко, я поклонился едва заметно сияющим в ночи холмам и грибным кругам, из которых за мной наблюдали маленькие глазки.

– Простите за беспокойство.

Ответом мне стал звон колокольчиков: «Не возвращайтесь, чужаки».

Давать обещаний, которые не мог исполнить, я не стал. Все мы были едины в своей правдивой, но хитрой сущности, поэтому от меня их и не ждали. К тому же, хранителям этих земель наверняка пришлась не по вкусу моя выходка с сыном конюшего. На его душу у меня тоже не было права, и я не забрал её. Но шрам, подаренный мной, навсегда останется с Финном Дэмсмолом. И такая метка не позволит ему получить помощь от местных духов.

«Хорошо, что ямаубы достаточно слепы к страданиям людей и не узнают об этом, – мысленно усмехнулся я, возвращаясь в свою истинную форму. – Ему ещё повезло. В отличие от меня, у Минори было право на его душу, но едва пробудившаяся сила лишь покалечила, а не убила мальчишку».

Опустившись на четыре лапы, я сделал прыжок через пути, неведомые людям. Пусть мне нельзя было помогать той, что ступала на снежную тропу, но наблюдать за ней я мог. И я не собирался упускать ни мгновения.

Глава 5
Тануки и самурай

– Это чушь, бред, безумие… – бормотала я, ощупывая покрытую мхом, травами и корнями землю, на которую упала.

После снежного смерча и галлюцинаций с превратившимся в человека Нао я ненадолго потеряла сознание. Всё, что я видела перед этим, очень легко списывалось на шок и страх, но, открыв глаза, я всё-таки ожидала увидеть заснеженную дорогу между Сакурой и Флекни. Ожидала, что даже безумным и необъяснимым видениям есть какой-то предел. А теперь, глядя на незнакомый густой лес без единого намёка на снег вместо дороги, я окончательно уверилась в том, что сошла с ума.

– Тебе конец, Мина, – с рваными вдохами рассмеялась я. – Тебя, наверное, уже поместили в Бетлем^[13], и всё это происходит в твоей голове. Хотя нет… В Бетлеме слишком дорогое содержание. Дешёвый приют для душевнобольных наверняка есть и в окрестностях Флекни. Тут, вероятно, шаг вправо, шаг влево, и я наткнусь на мягкие стены.

Решив проверить свою теорию, я медленно встала на ноги и сделала несколько шагов вперёд. В темноте, в моём видении всё ещё была ночь, сложно было не споткнуться о торчащие из земли корни, но если всё это происходило в моём больном сознании, то реального вреда падение причинить не могло.

Ну, так я думала. А потом упала.

– А-а-а! Чёрт, чёрт, чёрт, дерьмо, как же больно!..

Острая коряга до крови оцарапала предплечье и заставила меня вспомнить все бранные слова, которые я когда-либо слышала. К сожалению, их было не так уж много, и унять боль они помогали слабо.

«Я просто прилягу здесь и подожду, пока врачи что-нибудь со мной сделают. Дадут настойку или просверлят голову, как в страшилках, которые рассказывали в деревне…» Такое решение казалось единственно верным, потому что поверить в реальность происходящего я не могла. «Это не английский лес. Я была в лесу не раз, и там пахнет иначе. Я не дома. А если я теряла сознание на дороге во Флекни, то как я могла оказаться не в Англии? Правильно. Никак. Значит, всё это не реальность».

Перевернувшись на спину там же, где упала, я поёрзала на неровной земле. Коряга, уже близко знакомая с моей рукой, теперь упиралась в бок, но я упрямо не шевелилась, позволяя видению исчезнуть. Вот только оно, зараза, не исчезало.

«Так, Мина, соберись. Когда реальность перестала быть реальностью? Когда ты нашла миссис Тисл? Нет… С чего бы кому-то убивать её?! Значит, она жива. Скорее всего, галлюцинацией был уже сон с тем незнакомцем, показавшим мне тёплый холод. Нет, ещё раньше! Со снега в августе! – я закрыла глаза, мысленно соглашаясь с самой собой. – Думаю, дело было так: ты пришла к Финну и стала женщиной. А потом у тебя началась истерия^[14]…»

Я вспомнила статью, которую подглядела в отцовской газете. Там описывалось расстройство, связанное с какими-то исключительно женскими органами. Миссис Тисл тогда отругала меня за такое чтиво и сказала, что это выдумки глупых и ничего не понимающих мужчин. Я с ней согласилась, но теперь вполне могла поверить в то, что связь с Финном вызвала у меня истерию и привела к галлюцинациям. Хотя верить миссис Тисл мне хотелось намного больше.

«Финн, скорее всего, позвал на помощь, – решила я. – И даже если не позвал, меня всё равно нашли и отправили на лечение. Значит, оно скоро подействует, и я приду в себя».

Подобные размышления казались не менее глупыми, чем попытки моего тела и всех чувств убедить меня в реальности происходящего. Ну и что, что какой-то жучок заполз мне на руку? Он был ненастоящим, а значит, можно было не пугаться и не кричать. Я должна была оставаться неподвижной, чтобы не позволять разуму верить в иллюзии.

К сожалению, подумать было проще, чем сделать, и, когда что-то, шурша в траве, подползло к моей голове, я с писком вскочила на ноги и начала бешено тереть всё тело и голову, чтобы скинуть неизвестных насекомых. «Их нет, ничего этого нет…»

Где-то недалеко раздался звериный вой. Мурашки страха покрыли уставшее тело, и я непроизвольно попятилась прочь от звука. Вой повторился ближе, и к нему добавился хруст ломаемых веток, как будто кто-то действительно пробирался ко мне через тёмный лес.

Мне оставалось только решить, кому верить: папиной газете и статье про истерию, возможно – возможно! – вызывающую галлюцинации, или миссис Тисл, которая всегда говорила мне принимать решения, исходя из фактов.

«Факты таковы… – думала я, вслушиваясь в уже совсем близкий вой. – У меня болят горло и рука. Если я не готова поверить в то, что чей-то когтистый палец побывал у меня во рту, то горло болит от крика. А это значит, что я должна была кричать по какой-то причине. Теперь рука. Руку я поранила, упав на землю. Вряд ли, будь я в обители для душевнобольных, они оставили бы в моей комнате что-то, обо что можно пораниться. Значит… Значит…»

Мысленный разбор фактов стал абсолютно бесполезным, когда между толстыми стволами деревьев, всего в паре шагов от меня, появилась тёмная фигура очевидно хищного зверя. Сказать, кого именно, я не могла, потому что уже бежала. Бежала, задыхаясь, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь.

Низкие ветки цеплялись за тонкий батист сорочки, разрывая его. Я понимала, что такими темпами могу вскоре остаться совсем без одежды. Но страх за свою жизнь был сильнее стыда и мыслей о том, как я буду выглядеть, когда поднимется солнце. Для меня главным было увидеть это самое солнце.

Звериный вой то отдалялся, то приближался. Я была лёгкой добычей. От меня пахло кровью, и даже испачканная сорочка всё ещё оставалась кое-где белой, а значит, выделяющейся в ночи.

Спасение пришло внезапно. Мимо меня пронёсся какой-то зверёк размером с собаку. Мне казалось, что у животных должно было быть хорошее чутьё на опасность, но эта тёмная фигурка неслась прямо навстречу вою.

Не надеясь на то, что хищник переметнётся на добычу поменьше, я продолжала бежать столько, насколько хватило сил. Постепенно вой начал отдаляться, пока совсем не стих. Получилось ли у его обладателя поужинать, я не знала и старалась об этом не думать.

Пытаясь восстановить дыхание, я остановилась на более-менее ровном месте, напоминавшем поляну, и упёрлась руками в колени. Чувства обострились из-за страха, и вместе со стучащей в ушах кровью я слышала все шорохи леса, дёргаясь от любого близкого ко мне.

«Хорошо. Предположим, что этот лес реален. Тогда, наверное, я была без сознания дольше, чем мне показалось, и за это время меня похитили те же бандиты, что украли маму и графа. В таком случае, миссис Тисл действительно мертва… – горло сжалось от подступающих слез, но я не позволила себе издать ни звука, ведь моё дыхание и без того было слишком громким. – Меня похитили, увезли в какой-то лес, поняли, что я не представляю ценности, и бросили тут на съедение зверям».

Без участия страшных шёпотов в Сакуре, незнакомца с голубыми глазами Нао, странной снежной бури и недолгой остановки времени, подобная теория уже казалась более вменяемой. В неё я и собиралась верить, ведь она давала мне надежду на то, что я всё ещё была где-то в Англии и могла добраться до какого-нибудь обжитого места. Но в таком случае мне надо было придумать, как дожить до утра.

«Блуждать по лесу ночью – самоубийство, – понимала я, медленно осматриваясь. – Хорошо хоть, что мне тепло, иначе пришлось бы искать способ развести костёр».

Несмотря на целые полки прочитанных книг о приключениях, я понятия не имела, как добыть огонь на практике. Оставался один вариант: искать убежище. Но он, опять же, упирался в блуждание по лесу, которое я уже окрестила самоубийством. «Что, если залезть на дерево? Вот у этого, кажется, крепкие ветки внизу…»