– Не зная жизни за пределами этих полей? Я не дура, миссис Тисл. И не хочу оказаться в работном доме или ещё где похуже, – раздражённо выдохнула я. – К тому же, меня растили как дочь графа. Я не умею делать ничего, что помогло бы мне выжить за пределами «Сакуры».

– Значит, свободы ты не хочешь? – прищурилась гувернантка. – И найти человека по сердцу тоже?

Я вывела последнюю букву с красивым хвостиком, встала из-за стола и подошла к окну. На улице всё ещё шёл снег, теперь полностью покрывший ещё несколько часов назад зелёную лужайку перед домом.

– Сбежать у меня не выйдет. Я ценю комфорт. Мне нравится носить красивые платья, хоть иногда я одеваюсь во что попало. Нравится жить в тёплом, пусть и странном, доме, есть вкусную еду, которую приготовила не я, читать редкие книги, правильно говорить по-английски и заниматься с вами, как будто мне действительно пригодятся каллиграфия и французский. Такую жизнь мне не сможет дать ни один фермер или простой работяга. А все, кто на это способен, никогда не женятся на девушке без фамилии, так ещё и метиске.

– Если тебя всё устраивает, зачем же ты бунтуешь? – всё так же мягко спросила миссис Тисл. – Зачем ругаешься со мной, сбегаешь из дома? Зачем ищешь любовь у таких, как этот Финн?

– Не знаю, – честно ответила я. – Эти порывы я не могу контролировать. Иногда мне просто хочется что-то перевернуть с ног на голову. А любовь… Наверное, я читаю слишком много романов.

– Кто бы мог подумать… – протянула гувернантка. – Я всегда знала, что ты умна, мисс Мина. Но никогда не думала, что ты настолько прагматична и разумна.

– Значит, это была проверка? – нахмурилась я. – Вы хотели узнать, не думаю ли я о побеге, и рассказать отцу?

– Нет, конечно, – спокойно отмахнулась миссис Тисл. – Просто мне кажется, что каждый человек должен иметь возможность найти свой путь в мире. Если тебе подходит этот коттедж и ты готова провести в нём всю жизнь, то это хорошо. Я буду меньше переживать за тебя.

В словах гувернантки мне почудился странный подтекст. Как будто она одновременно одобряла и не одобряла то, что я ей рассказала. Однако разбираться в мнениях миссис Тисл у меня не было сил.

Коротко попрощавшись с ней, я решила последовать совету и поспать до ужина. Отец почти всегда приезжал ближе к ночи, а внезапный снег наверняка должен был отсрочить этот момент.

Оказавшись в комнате и не сняв голубого домашнего платья, в которое меня переодела миссис Тисл после купания, я упала на кровать. Нао, пробравшийся в спальню за мной, тут же запрыгнул на соседнюю подушку, и его голубые глаза с пугающей серьезностью следили за тем, как я расправляла одеяло.

– Ты сегодня чертовски странно себя ведёшь, шерстяной комок.

Ответом мне было красноречивое кошачье молчание.

– Не обижайся на «комок», ты самый красивый кот на свете.

На это Нао отреагировал уже благосклоннее и, сползя с подушки, устроился у меня под боком, тихо мурча.

– Зачем мне какие-то мужчины, если у меня есть ты? – прошептала я, осторожно обнимая кота. – Лучший мужчина на свете.

Он уткнулся носом мне в плечо и вальяжно положил пушистый белый хвост на талию. Под его мерное урчание я всегда засыпала быстро. Этот раз не стал исключением, и уже через несколько минут веки стали тяжёлыми, а голова лёгкой.

Мне снилась моя комната. Окно было открыто, и внутрь залетали блестящие в лунном свете снежинки. «Надо закрыть, – отстранённо подумала я. – А то простужусь…» Двигаться почему-то не хотелось. Да и холода я не чувствовала.

– Выспалась? – прозвучал удивительно мелодичный мужской голос прямо рядом со мной.

Я резко села, прижимая к груди одеяло.

– Кто здесь?!

– Сон.

Протерев глаза, я с ужасом уставилась на мужчину, сидящего в изножье кровати.

Первым порывом было позвать на помощь. «Вор?! Насильник? Разбойник!» – варианты, один хуже другого, крутились в голове. Но чем чётче я видела незнакомца, тем легче было поверить в то, что он действительно мне снился, потому что в жизни я таких мужчин никогда не встречала.

Даже сидя с вальяжно скрещенными ногами он казался высоким. Выше всех, кого я видела в деревне. Его волосы были белыми, как снежинки, оседающие на ковре, и длинными, как у женщины. Идеально прямые пряди аккуратно укрывали плечи и сворачивались в кольца на голубом одеяле.

Одет незнакомец тоже был странно – в длинный синий халат с белыми отворотами, похожий на те, что носила моя мама, называя «кимоно», и широкие штаны, видневшиеся из-под подола.

Но больше всего меня поразило его лицо. Бледное, как будто фарфоровое, с тонкими чертами, идеально ровным носом, выразительными губами и голубыми глазами с таким же разрезом, как у меня. Он, очевидно, не был британцем. Скорее земляком мамы.

Определить возраст незнакомца было сложно. В один миг он казался моим ровесником, а в другой – молодым мужчиной, возможно, лет двадцати пяти или чуть старше.

– Это точно сон? – прошептала я, боясь пошевелиться.

– Если не уверена, проверь. Ущипни себя за руку, – усмехнулся он.

Не сводя с него глаз, я осторожно сжала кожу на предплечье. Было немножко больно, и комната с незнакомцем подёрнулась дымкой. Пол стал потолком, из окна начало расти дерево сакуры, а на шкафу почему-то открылось не меньше десятка маленьких круглых нечеловеческих глаз.

«Нет-нет-нет! Только не кошмар!» – пытаясь вернуть мирное течение сна, я сосредоточилась на лице незнакомца.

– Убедилась? – спокойно спросил он.

– Похоже на сон, – кивнула я. – Кто ты?

– А ты не помнишь?

– Ты мне уже снился?

– Можно и так сказать, – как ни в чём не бывало, мужчина – или юноша? – выпрямил ноги и лёг на бок, вытянувшись вдоль кровати.

Я отпрянула, натягивая одеяло почти до носа. Почему-то стыд, который я не испытывала, даже лёжа перед Финном без штанов, настиг меня именно сейчас, хотя, в отличие от сцены на конюшнях, в этом сне на мне было более чем приличное платье.

– Зачем пошла к тому мальчишке? Чувствовала же, что он лжец, – тихо сказал незнакомец.

Судя по расслабленной позе и тому, как он подпирал голову рукой, ощущал он себя в моей постели вполне комфортно.

– Ты про Финна?.. – пробормотала я. – Откуда знаешь о нём?

– Так я же твой сон. А значит, я в твоей голове.

– Я не чувствовала, что он лжец. Даже не думала об этом.

– Всё должно было случиться не так. Снег выпал слишком рано, – напряжённо произнёс незнакомец. Его слова ещё раз подтверждали то, что он был сном. Непонятные и, казалось бы, никак не связанные утверждения были чем-то эфемерным и придуманным спящим разумом.

– Ты не говорила о произошедшем матери? – спросил он, пристально вглядываясь мне в глаза.

– Только миссис Тисл, моей…

– Гувернантке. Я знаю, – усмехнулся мужчина. – Мудрое решение. Я рад, что она стала тебе поддержкой.

– Стоит ли рассказать маме? – прошептала я, надеясь, что сон поможет разобраться в трудностях общения с родными.

Однако незнакомец только лениво потянулся, показывая тонкие бледные запястья из-под рукавов кимоно.

– Поверь, она уже знает, – без тени теплоты улыбнулся он. – Меня сейчас интересует другой вопрос. Что ты почувствовала, взяв желаемое от того мальчишки?

Поиск ответа занял какое-то время. К этому моменту я уже перестала прижимать одеяло к груди. Незнакомец, очевидно, не был угрозой. Да и что страшного могло случиться во сне? От любого кошмара я бы рано или поздно всё равно проснулась. Намного больше меня беспокоило возвращение эмоций, испытанных во время связи с Финном.

Наконец, собравшись с мыслями, я неуверенно ответила:

– Сначала было раздражение. Я надеялась, что всё произойдёт совсем не так.

– И что ты достойна большего? – мягко уточнил незнакомец.

– Не знаю. Может, в романах всё было ложью, а то, что произошло, – естественно.

Мягкие на вид губы мужчины сжались в тонкую линию, а крылья носа почти по-звериному раскрылись.

– К этому заблуждению мы вернёмся немного позже. Как и к тому, чего заслуживает Финн Дэмсмол, – холодно сказал он. – А пока расскажи, что ты почувствовала после раздражения?

Не сумев точно понять эмоцию, с которой незнакомец говорил о сыне конюшего, я продолжила копаться в своих эмоциях.

– Потом было больно, и от этого немного страшно. Затем я разозлилась на Финна. В конце концов, он разрушил момент, о котором я строила много воздушных замков. А следом… следом стало холодно.

– Холодно? – тихо уточнил незнакомец. – Ты замёрзла?

– Не совсем, – я неуверенно прижала ладонь к груди, пытаясь воскресить в памяти то чувство, что охватило меня перед началом снегопада. – Я не испытывала… хм… дискомфорта. Холод был даже приятным, он забирал боль и делал мысли чище. В Англии легко замёрзнуть, и я знаю, каково это: мечтать только о чашке горячего чая и толстом одеяле. Но в тот момент мне было… тепло от холода.

Я осеклась, понимая, как глупо, даже для сна, звучали мои слова. Но лежащий рядом мужчина, казалось, ничуть не удивился им.

– Как думаешь, получится ли у тебя специально вызвать это чувство? Тёплый холод, – спросил он, придвигаясь чуть ближе.

Я не стала отстраняться. В этом не было смысла. Во-первых, незнакомец был красив. Во-вторых, он был сном, а значит, о правилах приличия, которые и так не особо меня заботили, можно было окончательно забыть. В-третьих, я никогда в жизни не разговаривала ни с одним благородным джентльменом, не считая отца.

С чего я взяла, что этот блондин был благородным? Не знаю. Возможно, дело было в его плавных движениях, правильном английском, пусть и немного шипящем, или просто в проницательном взгляде голубых глаз. Не то чтобы кто-то из деревенских не мог так смотреть – среди простых людей хватало умных личностей, но совокупность всего перечисленного в образе незнакомца всё-таки заставляла меня верить в его особенное происхождение.

Вспомнив, что он задал мне вопрос о холоде, я переспросила:

– Что значит «вызвать чувство»? Это же не одышка или звон в ушах. Я не смогу физически сделать что-то, чтобы оно появилось.

Не спрашивая разрешения, незнакомец ловко взял мою руку, сжимая её прохладными пальцами. Однако прохлада быстро сменилась теплом, как по волшебству расползающемуся от центра ладони к пальцам и вверх по руке.

Я непроизвольно охнула, пытаясь отнять руку.

– Не бойся, – мягко сказал он, немного сдвигая большой палец и поглаживающими движениями лаская моё запястье. – Это же просто сон. А во сне могут происходить всякие чудеса. Попробуй изменить тепло, которое ты чувствуешь сейчас, на холод.

На этот раз переспрашивать я не стала. С той секунды, когда тепло достигло моего локтя и начало становиться почти жаром, мне и самой хотелось вернуть прохладу. Правда, как это сделать, идей у меня особо не было.

«Может, надо представить что-то холодное?» – решив испробовать собственную теорию, я прикрыла глаза, воображая бочку, заполненную льдом. В таких торговцы иногда привозили рыбу. Жар немного стих, и я радостно открыла глаза. Но почти сразу вскрикнула от боли. Она обожгла руку, будто на неё вылили целую чашку горячего чая.

– Отпусти! – пискнула я. – Что ты делаешь?!

Почему-то сон, начавший рассеиваться от простого щипка предплечья, при появлении этой боли никуда не девался, а незнакомец продолжал мягко, но крепко держать меня за руку.

– Тебе не нужно представлять какой-то холод. Попытайся найти его в себе, – велел он.

А следом повёл себя совсем не как джентльмен и положил свободную ладонь мне на грудь.

– Эй! – я снова взвизгнула, но незнакомец только усилил давление.

– Попробуй найти холод здесь, – резко выдохнул он.

И если раньше его слова звучали как просьба, то теперь они больше походили на приказ.