В комнате было много мебели. Граф любил комфорт и ценил роскошь. Дубовая кровать с тяжёлым бархатным балдахином, призванным сохранить тепло для спящих. Кушетка на изогнутых позолоченных ножках, обитая дорогим голубым шёлком. Широкий секретер из красного дерева. Туалетный столик-трельяж с закрывающимися зеркалами. Платяной шкаф высотой от пола до потолка. Роскошный ковёр с длинным ворсом. Тумбочки, банкетка, прикроватные столики.

Я скользила по всему этому взглядом, видя бесконечные пятна крови, алеющие почти на каждом сантиметре комнаты.

– Ока-сан?.. – с ужасом прошептала я, зная, что у матери был чуткий сон, и она могла услышать даже такой тихий звук.

Никто не отзывался.

Тогда я шагнула к кровати, хватаясь за ткань балдахина в том месте, где не было крови, и отвела его в сторону дрожащей рукой. Смятая постель из светлого шёлка была измята, как будто с неё только что встали. Как и всё в комнате, она почти полностью пропиталась кровью.

На секунду мне в голову пришла безумная мысль: «Что, если это просто краска? Розыгрыш кого-то из деревенских?» Но вокруг пахло так же, как у тела миссис Тисл, а в её смерти я уже не сомневалась.

«Бандиты! – решила я, вспоминая слова отца за ужином и то, как глупо я кричала на весь дом из кухни. – Наверное, они похитили графа ради выкупа и заодно взяли маму… Надо сообщить полисменам, надо найти кого-то, кто поможет…»

Я не пыталась понять, чья кровь была в комнате родителей, просто не могла об этом думать. Всё, что мне удалось сделать – это побежать. Вниз по лестнице, через гостиную – к двери.

Подойти к ней я не успела. Она открылась, пропуская в дом весело насвистывающего и явно подвыпившего камердинера отца.

– Помогите! – прошептала я, хватая его за мокрые от снега лацканы сюртука. – Миссис Тисл… Она… Она мертва! И родители пропали! Позовите кого-нибудь! Помогите!

Бессвязные завывания, в которые превратилась моя речь, явно не сразу дошли до разума камердинера. Он грубо оттолкнул меня, буркнув что-то про истеричную дуру, а затем взял с полки в коридоре свечу и с третьей попытки зажёг её.

– Чего тебе?! – рявкнул он, светя мне в лицо. – Что слу…

Камердинер замолк, и его глаза расширились. Я снова потянулась к нему, в надежде, что он выслушает, но мужчина отшатнулся.

– Пожалуйста, позовите полисмена! Или кого-нибудь из деревни! Графа похитили, и маму… И миссис Тисл убили! Она на кухне…

– А… Ага… Ага… – камердинер заторможено кивал, в ужасе глядя на меня.

Я не видела в его поведении ничего странного. В конце концов, пропал его господин, да и узнавать о чьей-то насильственной смерти с чужих слов наверняка было ужасно даже в том случае, если Пэришу было плевать на миссис Тисл.

– Приведите помощь! – крикнула я, понимая, что могу в любой момент лишиться чувств.

– Сейчас, сейчас… – пробормотал он, поднимая руки, как будто пытался успокоить дикого зверя.

Стоило мне сделать маленький шажок в его сторону, как камердинер, громко вдохнув распухшим носом, выскочил за дверь и бегом бросился прочь от дома.

– Помогите! – кричал он, хотя наверняка знал, что возле коттеджа его никто не услышит, и прежде, чем звать на помощь, нужно добежать до деревни.

Я не последовала за ним. Хотела, но не смогла.

Колени подогнулись, и я с глухим стоном упала на пол перед распахнутой дверью, через которую в дом уже намело немного снега. И без того мокрая сорочка стала холодной.

– М-миссис Тисл, – пролепетала я, слишком чётко представляя измазанное в крови лицо, как будто гувернантка всё ещё лежала передо мной. – Не надо… У вас же есть семья! Вас любят… Миссис Тисл…

Меня затрясло так, что бьющиеся друг о друга зубы зацепили кончик языка. Боль пронзила рот, а из глаз брызнули слёзы. Я свернулась калачиком на полу, обхватив руками колени. «Это просто сон. Это просто сон. Просто сон…» Но сколько бы я ни щипала себя за руку, кошмар не прекращался.

– Ми-но-ри.

Тихий шёпот разнёсся по дому с невозможным в таком пространстве эхом.

– Кто здесь?! – хрипло прошептала я, не в силах пошевелиться.

– Ми.

– Но.

– Ри.

Шёпот повторился. Он был тонким, словно говорил ребёнок.

– Помогите, – взмолилась я, надеясь, что это кто-то из деревенских услышал мои крики и подошёл к коттеджу.

Вот только звук исходил не снаружи. Он звучал в доме. В стенах, в полу.

Краем глаза я заметила движение тени в гостиной. Кто-то приближался ко мне.

– Время пришло, Минори.

Страх сковал тело. Теперь всё происходящее стало ещё больше походить на сон: только в кошмарах мной овладевал такой ужас, из-за которого я не могла ни дышать, ни двигаться.

Движения тени повторились. Я почувствовала лёгкое дрожание пола – кто-то шёл по нему и шёл совсем близко ко мне. Но звука шагов я не слышала.

– Не под-д-дходи… – прошептала я, зажмурившись.

– Не подведи нас, Минори. Иначе придётся тебя наказать.

Несколько шепчущих голосов прозвучали у самого уха. Чужое горячее дыхание, пахнущее гниющими цветами, касалось щеки, а следом к нему присоединились руки. Они были костлявыми, с пальцами намного длиннее человеческих. Эти руки сжали моё плечо до хруста в ключице.

– Мы сделали то, что должны были. Теперь твой черёд. Я всхлипнула, борясь с галлюцинацией тем оружием, которое помогало только детям: плотно закрытыми глазами.

– В-вы убили миссис Тисл? Кто вы?!

Стоило мне открыть рот для вопроса, как длинный палец переместился с щеки на губы. Горячий и склизкий, он пробрался в рот, цепляя меня за щёку изнутри и впиваясь в неё острым когтем. Я застонала, пытаясь вырваться, но каждое движение причиняло только больше боли, а во рту растекался солёный вкус крови.

– Мы защищаем своих. Но своя ли ты, Минори?

Коготь резко вынули из щеки и протолкнули палец в горло, заставляя давиться в рвотных позывах.

– Солнце должно замёрзнуть. Слова были сказаны. Возврата нет. Не исполнишь, что должна – умрёшь в муках вместе со всеми, кто был тебе дорог сейчас, и будет дорог в будущем. Исполнишь – будешь прощена. Терпение – не наша добродетель, Минори. Не подведи нас.

Я задохнулась, чувствуя, как коготь царапает гортань, прежде чем покинуть рот, и меня вырвало на пол…

…Прямо перед чёрными сапогами двух полисменов Флекни, вошедших в дом вслед за камердинером.

– Это она! – пискнул Пэриш. – Она, видите?!

– Миссис Тисл убили, – выдохнула я. – Мама с папой пропали.

Кто-то дёрнул меня за плечо, резко поднимая на ноги.

– Она в шоке, – сказал один из полисменов.

– Она в крови, – добавил второй, который, судя по всему, и держал меня в вертикальном положении.

Я медленно опустила взгляд на сорочку. То, что изначально показалось мне по́том, темнело на белом батисте. Ткань действительно бесстыдно облепляла тело, но вряд ли кто-то смотрел на него – взгляды полисменов и Пэриша были прикованы к крови, в которой я вся была измазана. За короткое падение на миссис Тисл столько не могло впитаться в одежду. В комнате графа и мамы я не трогала ничего, кроме балдахина, а значит, не могла так испачкаться. Да и ощущение промокшей сорочки появилось ещё в момент пробуждения в спальне. «Вот почему камердинер бежал прочь. Вот почему он поднимал руки, пытаясь утихомирить меня… Он боялся не того, что я сказала. Он боялся меня».

– Убийца! – крикнул Пэриш. – Арестуйте её! Она монстр! Посмотрите на мой нос – она ударила меня несколько часов назад, а до этого кричала на графа и угрожала ему расправой!

– Успокойтесь, сэр, мы сейчас со всем разберёмся, – напряжённо сказал полисмен. – Кто проживает в этом доме?

– На ночь здесь оставались мой господин – граф Картер, его… Эм… кузина Сара, её дочь и, по совместительству, очевидно, убийца! И её гувернантка миссис Тисл, – сбивчиво протараторил камердинер, который явно протрезвел, пока бежал до деревни и обратно в Сакуру.

Я плохо слышала его, всё ещё едва дыша от призрачного ощущения чужого пальца в горле. И даже не дёрнулась, когда мои руки завели за спину и застегнули на них ржавые железные наручники, сцепленные толстой короткой цепью.

– Я нашла миссис Тисл. Она на кухне, – прошептала я.

– Мисс, вас мы выслушаем после того, как осмотрим дом, – резко одёрнул меня полисмен. – Присядьте сюда.

Он отвёл меня в гостиную, усадил на стул и встал рядом в напряжённой ожидающей позе, как будто ждал моего побега. Пэриш же принёс его напарнику масляную лампу, и тот отправился по лестнице для слуг в кухню.

На протяжении четверти часа, что заняло обследование дома, со мной никто не говорил. Заковавший меня в наручники полисмен оставался рядом мрачной тенью и не позволял Пэришу приблизиться ко мне ни на шаг. Впрочем, камердинер и не пытался подходить – только бросал на меня испуганные и злые взгляды, в которых не было и тени торжества. Видимо, чувствовать превосходство над девушкой, чья ночная сорочка была пропитана кровью, было выше его сил.

Я же не двигалась, стараясь дышать только через рот, чтобы избавиться от запаха крови и рвоты, уже забивших нос. Было страшно. До меня наконец начинали доходить слова, которыми бросался камердинер. Он назвал меня убийцей, припомнил удар в нос и ссору с родителями. Я не лишилась разума настолько, чтобы не понимать, как всё это должно было выглядеть в глазах служителей порядка, особенно учитывая кровь на моей одежде. Откуда она на ней взялась, всё ещё оставалось для меня загадкой.

«Меня кто-то подставил? Сам Пэриш? Или те, кто шептал мне на ухо?.. Нет, те звуки не могли быть реальными – это была просто галлюцинация», – размышления ни к чему не приводили. А чем дольше я думала о шёпоте, тем сложнее было на самом деле вспомнить, что за слова в нём звучали.

Вскоре полисмен, осматривавший дом, вернулся по главной лестнице. Он быстро подошёл к напарнику, показывая записи в маленьком блокноте. Я осторожно повернулась, чтобы проследить за их лицами. Тот, кто всё это время оставался со мной, нахмурился, звонко цокнув языком.

– Придётся вызвать ещё людей из Лестера, – недовольно сказал он. – Такая ситуация не в нашей компетенции. Замешана графская фамилия. Мистер Пэриш, вы можете подойти?

Камердинер несмело приблизился, замирая в двух шагах от меня. Полисмен шагнул между нами.

– Где вы были перед тем, как пришли за нами?

– В кабаке. Не знаю его названия, но он тут единственный.

– Вы были один?

– Нет, с конюшим.

– Как его имя?

– Джон Дэмсмол. Позовите его сюда, ему тоже есть, что сказать про эту бестию!

– Что вы имеете в виду? – уточнил полисмен, записывая всё, что говорил камердинер, в блокнот.

– Его сын, Финн Дэмсмол, сегодня пострадал. Говорят, она чем-то отравила его. Какой-то мазью. Он и так вернулся домой едва живой, а вечером, вдобавок ко всему, ему кто-то изрезал лицо.

– Думаете, это сделал человек?

– Не знаю. Джон говорил, что следы напоминали когти животного. Но я думаю, что это всё враки, и эта тварь пришла по его душу!

– Джон Дэмсмол сможет подтвердить, что вы были с ним?

– Конечно! И ещё человек пять из кабака!

– Понятно.

Полисмен кивнул, делая последнюю заметку, и обернулся ко мне.

– А вы… мисс?

– Мина, – тихо сказала я.

– Мина, а дальше?

– Просто Мина.

– Как зовут вашего отца? Полное имя, пожалуйста.

– Арчибальд Картер. Второго имени не знаю.

Пэриш дёрнулся, шипя:

– Тихо ты! Хочешь скандал на благородного лорда навлечь?! Твоя мать – его кузина! Ку-зи-на!

Полисмен спокойно поднял руку, останавливая поток лжи, который выдавал камердинер.

– Мистер Пэриш, я понимаю, почему вы стремитесь сохранить дела своего хозяина в тайне, но мы пытаемся начать расследование, и положение девушки в этом доме пока не очень ясно, – он снова посмотрел на меня. – Итак, мисс, вы утверждаете, что граф Арчибальд Картер – это ваш отец?

– Да.