Мама поспешно встала из-за стола, сгибаясь в поклоне и в таком же положении семеня ко мне.

– Мусумэ, склонись и моли Арчибальда-сама о прощении, – прошептала она, надавливая мне на поясницу.

Я увернулась от прикосновения и схватила мать за плечи, заставляя посмотреть мне в глаза.

– Разве ты не видишь? Он выбрасывает нас как старые игрушки! Он взял на себя ответственность за тебя и за меня. Это было его решение! А теперь он отказывается от него как последний трус!

К моему ужасу, на лице Сатоко-Сары не было никаких эмоций. Ни печали, ни злости на меня, ни обиды на графа. Оно было таким же спокойным, как и всегда.

Отвернувшись от меня, мама упала на колени, причитая:

– Простите, солнце наше, простите, что не привила дочери должного уважения к вам и вашим дарам, коими мы живём… – Она прижалась лбом к холодному полу. – Я накажу себя за пренебрежение материнским долгом, и небо накажет меня, и духи предков моих… Мы сделаем всё, как вы скажете, всё, как вы пожелаете. Велите умереть – умрём…

Это было слишком.

Я отвернулась, силясь сдержать слёзы обиды и жалости к матери, унижавшейся перед графом. Он многое сделал для нас, но то, чего не сделал, перекрывало всё хорошее, что я о нём думала.

«Я тоже ваша дочь! Почему вы готовы лишить меня шанса на счастливую жизнь, которую можете дать? Я бы поняла, будь вы бедняком, неспособным прокормить нас, поняла бы, доставляй мы вам проблемы или неудобства, но ведь мы не просили ничего и никогда ничего от вас не ждали! Забудьте о нас, уезжайте… Оставьте нам дом или переселите во что-то попроще и дайте денег, чтоб хватало на еду – это ничто для вас, а мы не будем мозолить глаза ни вам, ни вашей супруге. Ведь содержание в монастыре тоже стоит денег, и немалых… Просто отдайте их нам, и мы сами устроим свою жизнь!»

К сожалению, высказать свои размышления вслух я не могла – начала бы рыдать или, ещё хуже, кричать на графа, а крики вызвали бы только ещё больше проблем и обид. Хотя, куда уж больше? Моя обида в тот момент граничила с ненавистью.

Арчибальд Картер с тяжёлым вздохом подошёл к любовнице, поднимая её с колен.

– Выйди вон, Мина, – приказал он, прижимая дрожащую женщину к груди.

А когда я не пошевелилась, его камердинер грубо выставил меня за дверь, выходя следом.

Из обеденной комнаты доносились тихие уговоры:

– Вам там будет хорошо, Сара. Спокойно. Как ты любишь. Мина правильно угадала – вы можете сбежать. Этого моя жена хотела куда больше. Но тогда вы окажетесь совсем одни и окончите дни в каком-нибудь жутком месте, назвать которое я не решусь в твоём присутствии. Монастырь – лучший выход, моя сакура.

– Негодяй, – выдохнула я.

А в следующую секунду оказалась на полу. Щека горела от тяжёлого удара, ладони саднило от жёсткой встречи с деревянным полом. С трудом подняв голову, я посмотрела на камердинера отца, потирающего руку в белой перчатке.

– За языком следи, выродок, – высокомерно сказал он.

– Я… Я расскажу всё отцу!

– Давай, – усмехнулся мужчина, чей возраст было сложно определить из-за незапоминающихся вытянутых черт искривлённого пренебрежением лица. – Я скажу, что ты сама упала. Или попыталась напасть на меня. Госпожа мне за это ещё и жалование поднимет.

«Значит, он верен графине Картер», – поняла я, но оставлять пощёчину безнаказанной не хотела.

Резко открыв дверь в обеденную комнату, я увидела то, что не должна была: мама сидела на столе, с которого скинули все приборы. Граф стоял между её ног, и его рука копошилась под подолом её кимоно. Они страстно целовались, как будто несколько мгновений назад не было никакого разговора про монастырь.

При звуке удара двери о стену граф резко отстранился от любовницы.

– Чего тебе?! – рявкнул он, оборачиваясь ко мне.

– Он… Ваш камердинер! Он ударил меня! – выпалила я, стараясь не смотреть на раскрасневшееся лицо матери и открытую грудь, покоящуюся над распахнутым верхом кимоно, с красными отметинами там, где её сжимали руки графа.

Слуга отца, чьего имени я так и не узнала за годы его приездов в Сакуру, с самым невинным видом прикрыл глаза ладонью и поклонился господину.

– Ваше сиятельство, мисс Мина была так взволнована, что упала, выходя из комнаты. Я лишь хотел помочь ей подняться, но, видимо, от удара у неё всё перепуталось в мыслях. Прошу меня простить.

– Всё в порядке, Пэриш, проводи мисс в её комнату и проследи, чтобы миссис Тисл осталась с ней.

– Как прикажете, ваше сиятельство.

Притворно осторожно, но крепко камердинер взял меня за локоть, утягивая прочь.

– Он врёт! – крикнула я. – Он наотмашь ударил меня, сказав, что ваша жена за это повысит ему жалованье!

– Хватит, Мина. Хватит, – устало сказал граф, отворачиваясь обратно к моей матери.

И они снова начали целоваться до того, как за мной и камердинером закрылась дверь.

– Ну что? – ехидно спросил он. – Могу ещё раз ударить, вдруг на этот раз поверят.

Не выдержав, я вырвала руку из хватки и со всей силы ударила его кулаком в нос. Костяшки пронзило болью, но она стоила того болезненного стона, который камердинер издал, приваливалившись к стене.

– Сука! Ты мне нос сломала!

– Суки, сэр, – это женские особи собак. Я – человек. Не выродок, как вы назвали меня чуть раньше, и уж точно не сука.

Камердинер, сжимающий одной рукой пострадавший нос, второй потянулся ко мне, чтобы схватить за волосы. Я без труда увернулась и бросилась вверх по лестнице, не останавливаясь до тех пор, пока не оказалась в своей комнате.

Миссис Тисл по-прежнему была там. В моё отсутствие она немного прибралась и теперь сидела у окна, зашивая рукав одной из прохудившихся ночнушек.

Увидев меня, гувернантка быстро встала, откладывая шитьё.

– Мина… – пробормотала она, видимо, понимая по моему лицу больше, чем я готова была рассказать словами.

Ни о чём не спрашивая, миссис Тисл крепко обняла меня, позволяя выплакаться. В такой же тишине она помогла мне переодеться ко сну и уложила в кровать, как в те времена, когда я была маленькой.

– Нао, – голос, сорванный рыданиями, был тихим, и кот не отзывался.

– Хочешь, я найду его? – предложила гувернантка.

– Не хочу вас напрягать.

– Мне не сложно. Он наверняка заснул у миски с молоком на кухне.

– Спасибо, – прошептала я, слабо пожимая тёплую руку женщины.

– Всё наладится, Мина, – мягко сказала она, выходя из комнаты. – Я в этом уверена.

Когда за ней закрылась дверь, я обняла вместо Нао подушку и закрыла глаза, надеясь, что реальностью был тот самый странный незнакомец, а всё произошедшее за ужином, наоборот, было сном, который вот-вот должен был закончиться.

К сожалению, я не проснулась, но только вновь заснула. В слезах, и так и не дождавшись Нао. А за окном, не прекращая, падал снег.

Глава 4
Кровь обагряет белый батист

На этот раз просыпаться было легче. Сны мне не снились, и я открыла глаза, чувствуя себя абсолютно выспавшейся. Что было странно, ведь в комнате, как и за окном, всё ещё было темно.

Щека, которую ударил камердинер, немного ныла, но ни синяка, ни заметных следов, судя по ощущениям, не должно было остаться. «Даже жаль, – со злостью думала я. – Синяк можно было бы предъявить графу, как доказательство».

Поскольку спать мне больше совершенно не хотелось, я встала с постели, сунув ноги в оставленные гувернанткой тёплые тапочки, и наощупь пошла к выходу из комнаты. Я достаточно хорошо знала дом, чтобы не зажигать свечу.

Ночная рубашка неприятно липла к телу, как будто я сильно потела во сне, но менять её было лень, и можно было просто дождаться утра, чтобы нормально принять ванну и переодеться. Поэтому, не отвлекаясь на неприятные ощущения, я продолжала брести по коридору в сторону кухни.

Где-то на полпути я поняла, что Нао не было в комнате, хотя он всегда предпочитал спать со мной, согревая бок и периодически впиваясь коготками в бедро.

– Нао, – прошептала я, вглядываясь в темноту спящей Сакуры. – Где ты, маленький? Кис-кис-кис…

На призывы кот не отзывался, впрочем, на верхних этажах коттеджа его и не было видно. Возможно, миссис Тисл была права, и он действительно решил заночевать возле своей еды.

Пройдя через этаж для слуг, я добралась до кухни. Поиски Нао занимали меня чуть меньше, чем жажда, разыгравшаяся после сна, поэтому прежде, чем продолжить выглядывать пушистое чудо, я налила себе стакан холодного молока и залпом выпила его. Звуки, которые я при этом издавала, показались слишком громкими.

«Странный день и странная ночь», – решила я, нервно передёргивая плечами. Довольно одинокое детство научило меня не бояться темноты и не верить в британских привидений, которые, по словам, опять же, британцев, обитали в каждом старом доме. Сакура хоть и была старым коттеджем, но эти явления, видимо, обошли её стороной, потому что за все годы жизни здесь я не видела никаких призраков и не слышала даже мало-мальски странных звуков. Духи, в которых верила мама, тоже не тревожили меня. Они наверняка остались далеко, в Месте-Где-Восходит-Солнце, и вряд ли интересовались такой чужой и непримиримой ко всему иностранному Англии.

Несмотря на свою убеждённость в отсутствии потусторонних сил, тишина, окутавшая Сакуру этой ночью, казалась мне неправильной. Обычно те или иные звуки всё-таки наполняли коттедж: мурчание Нао, шаги миссис Тисл, склонной к бессоннице, стрёкот насекомых в саду, а иногда и тихое пение Сатоко-Сары, которая просыпалась посреди ночи, чтобы попить воды или рисового отвара.

Стараясь не придавать значения странной тревоге, я убрала бутыль молока в холодильный шкаф и подошла к стене, у которой на полу располагались миски Нао. Глаза, уже привыкшие к темноте, различили их очертания. Все они, кроме миски с водой, были пусты и дочиста вылизаны. Но кота поблизости не оказалось.

– Нао, ты где? – снова тихо позвала я. – Нао…

Сделав шаг к кладовой, в которую он мог пробраться, я споткнулась обо что-то и, не удержав равновесие, упала на мягкое тело.

– Ой, простите! – промямлила я, быстро поднимаясь на ноги и протягивая руку миссис Тисл, лежавшей лицом вниз. – Вы что-то потеряли? Я могу принести свечу.

Гувернантка не ответила.

– Миссис Тисл? – я наклонилась, касаясь её плеча. – Миссис…

Фамилия застряла в горле вместе с выдохом, который я не смогла сделать. На каменном полу, довольно светлом даже в ночной темноте, под телом женщины растекалось что-то тёмное. Я осторожно потрясла гувернантку за плечо ещё раз. Потом сильнее. Наконец мне хватило смелости и сил перевернуть её на спину. Тёмное нечто хлюпнуло, и до носа донёсся тяжёлый запах крови.

– М-м-миссис Т-тисл?..

Глаза гувернантки были широко открыты, как и её рот, искривившийся в безмолвном крике. На её щеках, шее и платье темнели густые подтёки. Я не могла точно различить в темноте цвета, но знала, что это была кровь. Много крови. Слишком много для того, чтобы, потеряв её, человек мог выжить.

Я думала, что смогу закричать. Думала, что мне снится кошмар. Но минуты шли, а тело миссис Тисл не исчезало, и запах крови не переставал душить.

– Ока-сан! – пискнула я, не понимая, что из кухни мама не услышит мой голос. – Ока-сан! Ваше сиятельство! Кто-нибудь, на помощь!

Я кричала и кричала, пока горло не пронзила резь, и голос не сорвался. Тогда я побежала. Спотыкаясь, держась за стены, я добралась до комнаты, в которой граф проводил ночи с моей матерью. Из-под двери тянулась полоса света. «Ещё не спят…» – с надеждой думала я, даже не удосужившись постучать в дверь, а просто поворачивая ручку и вваливаясь в комнату.

После блужданий в темноте свет нескольких свечей показался слишком ярким. Я зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, захотела больше никогда и ничего не видеть.