Мавна. Он здесь ради Мавны. Чтобы её руки вновь грели его, чтобы её мягкие губы ласкали, а в уши проникал её манящий шёпот.

Жаль, что он не догадался захватить с собой из живого мира что-то материальное. То, что можно было бы сжимать в ладони и напоминать себе: болото его не затянет, не растворит его мысли и не сотрёт ощущения. Он не отсюда. Он живой – почти живой, правда ведь? – он с поверхности, он дышит и мечтает, чувствует и любит. Ему нельзя теряться здесь.

Варде лихорадочно ощупал себя. В карманах пусто. На шее тоже ничего нет, никакого украшения. И тут он вспомнил: этот свитер он ведь нашёл в секонд-хенде. Мавна нашла. Цвета хаки с тёмно-зелёными полосами. У него в гардеробе таких зелёно-полосатых свитеров было штук сто, все похожие, но в то же время разные. Теплее и холоднее, более мягкие и более колючие, в полоску и в ромб, болотные, травянистые, бутылочные, салатовые, изумрудные… Но у этого свитера на рукаве была дырка. Варде и сам мог бы поставить заплатку, но Мавна решила иначе.

Заплаткой стал кусочек тёмного фетра, на котором она вышила грибы и веточки папоротника, а под папоротником – маленького лягушонка. Стежки были совсем крошечными, пусть и не совсем аккуратными, но Варде не переставал умиляться им.

Он перевернул рукав так, чтобы видеть вышивку на заплатке. Стиснул фетр пальцами, ощутив подушечками тёплую неровность ниток. Зажмурился и выдохнул.

Ноги стоят на асфальте. В лёгкие входит воздух. Прохладный и влажный, но воздух. Не болотная прель. На нём надет свитер. Обыкновенный человеческий свитер с поверхности, который чуть колется вокруг шеи и на груди. А под пальцами – то, что сотворила Мавна. Его тёплый якорь в мире живых. Его заботливая и земная девушка. Это её маленькие пальцы вытягивали нитки из мотков и протыкали иголкой фетр. Это в её голове рождался рисунок. Это она вшила в его свитер частичку своей души и своего тепла.

– Проход запрещён! Не двигаться!

Сквозь гул и несмолкающий неясный шум вдруг пробился чёткий мужской голос, грубо окрикнувший Варде. Запахи стали резче, он открыл глаза и понял, что площадь с торговым центром тоже будто бы выступила из дымки.

Только навстречу ему бежало пятеро людей в костюмах химзащиты, размахивая оружием. Даже через костюмы от них ощущался запах гари.

Чародеи. Под болотами.

Сердце Варде пустилось вскачь, вместо уверенности горло стиснул страх, и он бросился бежать обратно, в сторону троллейбусной остановки.

4

У Смородника от сердца отлегло, когда он убедился, что Илар и Мавна уехали, оставив его наедине с разверзшейся болотной пастью и её смрадом. На плите побулькивала кастрюля с пельменями, и запах их затмевал болотистую гниль.

В желудке заурчало, но Смородник постеснялся до ухода Мавны спросить, можно ли ему есть одному, не дожидаясь возвращения упыря. А с другой стороны, не позволять же пельменям раскисать в кипятке? Надо спасать.

Позвонить с таким вопросом было бы глупо. Поэтому он дождался, когда пельмени сварятся, аккуратно слил воду, не используя прихватки. Ужаснулся, насколько грязными были раковина и плита. Поискал тарелку. Посуда в шкафчике стояла самая разномастная, но в большинстве своём выглядела невозможно устаревшей: какие-то бабушкины блюдца с рисунками и цветными каёмками. Несколько мисок даже были когда-то разбиты, и их склеили, а клей со временем потемнел неприятными коричневыми полосами. Ожидаемо, тарелки в этом доме тоже нормально не мыли: на всех оставались пятна чего-то желтоватого. Смородник поморщился. Он бы не удивился, если бы сейчас по столешнице пробежал таракан.

Почесав в затылке, Смородник решил, что из упыриной посуды есть точно не будет. И упыриными вилками, очевидно, тоже. Лучше облизнуть мусорный бак, чем настолько себя не уважать.

Поэтому он достал из кармана перочинный нож, протёр лезвие антисептиком и наколол ножом пельмень прямо из кастрюли. К чистоте кастрюли тоже, конечно, оставались вопросики, но можно было закрыть глаза и надеяться, что кипячение убило все микробы.

Сунув в рот первый пельмень, он не смог сдержать стон. Темень, это просто противозаконно вкусно! Зато второй пельмень он уже рассмотрел как следует. Тесто тонкое, просвечивает. По краям залеплено аккуратно и красиво, настоящий шедевр. Такие нужно есть с уважением, а не из кастрюли и с ножа.

Темень, а ведь их делала Мавна. Раскатывала тесто скалкой, и наверняка каштановая прядка выбивалась из хвоста, падая на лицо. Лепила своими маленькими красивыми пальцами. И какое-то время тесто было тёплым от её рук.

Смородник смущённо отвёл взгляд. Нет, ну так уж разглядывать еду – это перебор. И что он себе нафантазировал? Наверняка для неё готовка – это рутина. И она не вкладывала в эту еду никакого сакрального смысла.

Зато кто мешает вложить ему самому?

Укус за укусом, и на дне кастрюли осталось только пять сиротливых пельменей. С трудом остановив себя, Смородник прикрыл их крышкой. Оставит упырю, он же не зверь какой-то. Удовлетворённо вздохнул и до хруста повёл плечами, разминаясь. Склонился над люком. Ничего не происходило.

– Пу-пу-пу-у, – протянул Смородник.

Окружающая обстановка буквально давила на него. Он боялся задеть что-то грязное, наступить во что-то грязное, надышаться чем-то грязным… Очевидно, нужно было действовать, чтобы сделать своё пребывание в этом гадюшнике хоть сколько-нибудь комфортным. И чтобы Мавна, если уж и решит снова сюда приезжать, ничем тут не заразилась.

Должны же тут быть швабра и ведро?

Смородник осторожно, едва касаясь, толкнул дверь, выкрашенную бледно-зелёной краской, в стене слева от кухни. К счастью, там оказалось что-то вроде кладовой. Конечно, кладовая была ещё грязнее, чем кухня и гостиная, но тут хотя бы обнаружились швабра, тряпки и старое металлическое ведро. Ну, хоть что-то.

Закатав рукава выше локтей, он решил начать с самого очевидного. Сначала мусор.

У окна упырь развёл целую оранжерею, и некоторые растения почти перекрывали естественный свет. Смородник на минуту завис перед заросшим аквариумом, где среди зелёных стеблей плавала единственная рыбка. Мелькнула дурацкая мысль: а что, если рыбка – тоже нежак? Или нежичка. А может, даже тысяцкий? Скрывается у всех под носом в таком облике. Было бы удобно. Смородник на всякий случай высек из пальцев угрожающую искорку и показал рыбке:

– Видишь, рыба? Если что – я уже до тебя добрался.

Но рыбка только взмахнула широкими синими плавниками и скрылась за веточкой водного растения.

Следующие полчаса Смородник провёл, собирая упавшие засохшие листья и подметая землю, высыпавшуюся из горшков.

Затем смахнул всю паутину по углам. Наверное, до люстры Варде не доставал, поэтому там было особенно много грязи.

Он выбросил всё, что однозначно являлось мусором: фантики, обёртки, мелкий сор и шелуху у раковины. Вымыл полы, с отвращением залезая даже под диван, где собралось целое перекати-поле из паутины.

Протёр пыль везде, где мог дотянуться. Скрепя сердце вымыл раковину, кран и плиту. К холодильнику притронуться не решился, не всё так сразу. Но, когда спустя пару часов Смородник выпрямился, оглядывая результаты своих трудов, его накрыло глубокое чувство удовлетворения.

Наконец-то эта халупа если не сверкала, то хотя бы стала похожа на нормальное человеческое жилище, где не умрёшь от неведомой хвори, едва тронешь тарелку или сядешь на диван.

Да, ещё есть второй этаж. Но ничего. Надо же с чего-то начинать.

У кухонного стола что-то влажно булькнуло, чавкнуло и загудело. Смородник отставил швабру в сторону, обработал руки антисептиком и напряжённо склонился над люком.

Болотная вода пошла рябью, колыхаясь волнами. На тёмной поверхности вспучились пузыри, собираясь у краёв липкой серой пеной. Смородник поднял руку и нащупал в воздухе связи искры, взяв под контроль огоньки вокруг люка. Это было похоже на то, чтобы найти невидимую леску, тянущуюся к поплавку. Движение – и можно будет отозвать огни, дёрнуть за связи и поглотить искру своим телом. Главное – быть к этому готовым и не опалиться. А бывало всякое, Смородник не мог назвать себя самым аккуратным и въедливым чародеем. Слишком часто он торопился и действовал непредусмотрительно.

Огни призывно вскинулись, мигнув, будто сказали: «Мы слушаем тебя, хозяин».

Если покажется Варде – он уберёт огни.

Если другой упырь – свяжет его огненными нитями, быстро переформировав сгустки в горящие верёвки.

Матушка учила, что чародеи не должны бояться. Что их сердца и души – горящие, бесстрашные и бешеные. И он не боялся кидаться в когти упырям на полях и среди города, не боялся выслеживать гнёзда и выезжать на любые вызовы, но тут, глядя на чавкающую гниль болотного лаза, разверзшегося прямо в доме, под рёбрами у него скрёбся противный страх.

Смородник был готов презирать себя за малодушие. Так, как давно уже презирал за другие грехи. Но это потом. Сперва – встретить «гостя».

Болотная жижа поднялась высокой волной, захлестнула пол, оставив на досках чёрные илистые разводы. Вздыбилась снова, и Смородник едва успел отозвать огни, когда узнал в появившейся грязной фигуре очертания Варде. Искра вошла в его ладони с тихим шипением, вливаясь обратно в кровь. По венам пробежало неприятное ощущение, будто слабый электрический разряд.

Варде завалился на бок и несколько раз крупно содрогнулся, откашливаясь. Вонь болота снова стала невыносимо острой, до жжения в носу. Смородник захлопнул ногой треклятый люк.

– Вставай давай, – буркнул он Варде. Упырь так и лежал на боку, сжимая ладонью левое плечо, и Смородник засомневался, всё ли с ним в порядке. Он никогда не видел, в каком состоянии упыри, похожие на людей, возвращаются с болотного дна, поэтому не мог оценить, правильно ли всё происходит.

– Рука, – проскулил Варде. Смородник рыкнул. Худшие опасения оправдываются, что-то с этим заморышем не то.

– Чего с ней?

– П-прострелили… кажется.

По полу вместе с тёмным илом и правда растекалось ещё какое-то пятно. Но не красное, а чёрное, похожее на мазут. Упыриная кровь.

– Да чтоб тебя Темень забрала! – Смородник схватил кухонное полотенце и обернул вокруг своего предплечья. Рывком поставил Варде на ноги и сунул ему свой локоть, чтоб держался. Варде вскрикнул. – В ванную пошли. Чем вы… лечитесь?

Подумалось про чародейскую мазь. Наверняка в аптечке мотоцикла ещё были запасы, но можно ли использовать её на упыре? Не вызывать же «Скорую помощь» парню с чёрной жижей вместо крови. Заберут на опыты.

– К-кровью, – жалобно произнёс Варде и перевёл на Смородника взгляд огромных влажных зелёных глаз. – В холодильнике есть немного. Но скоро кончится. Свежая помогает лучше всего.

Смородник поджал губы и затолкал Варде в ванну – тот сжался на дне, притянув колени к подбородку. С одежды и волос натекли грязные лужи, по руке струилась кровь. Смородник с тяжёлым вздохом посмотрел на следы, которые теперь тянулись по свежевымытому полу, и решительно включил душ.

Здесь явно требовался ремонт. Плитка напоминала о коммуналках или бассейнах прошлого века, в чародейском общежитии такая была в туалете молодняка. Некоторые куски кафеля отвалились, другие – треснули. Смесители с трудом поворачивались, а из лейки душа, как он ни крутил вентиль, лилась почти прохладная вода с противным запашком. Неужели и Мавна здесь могла мыться?! Да тут только испачкаешься и провоняешь плесенью!

– Сильно тебя задели?

Варде мелко потряс головой. Струи лились ему на голову, и волосы, вновь ставшие блондинистыми, облепили бледное лицо.

– Скользящим прошло.

Смородник кивнул.

– Откисай. Сейчас приду.