Готовясь выполнять это упражнение, начните с того, что, используя свои намерения, полностью расслабьте все свое тело. Для этого следуйте инструкциям, которыми я ранее уже делился с вами: начните с головы и представьте, будто кусочек борнеола^[29] прикреплен к вашему лбу. От макушки до лба, следуя вниз через лицо и до самых точек юнцюань на подошвах ног, – все должно быть полностью расслаблено. Все тело должно расслабиться, вплоть до каждой отдельной клетки, – это максимизирует пользу практики. Если вы практикуете сразу после сидячей медитации, и ци активно циркулирует по всему телу, то выполните визуализацию расслабления от трех до семи раз: параллельно выравнивая дыхание и умонастроение, пока не достигнете состояния “пустоты духа и умиротворения”. Если вы сможете достичь пустоты и спокойствия в уме, то постепенно иллюзорные и негативные мысли перестанут вам досаждать. Обычно именно через это состояние постигается суть дао».

«Этот метод расслабления похож на то, что буддисты называют “отдыхом ума в его изначальном месте”. В общем, расслабление должно начинаться изнутри – с вашего настроя, ваших мыслей – и только после этого распространяться вовне, на ваше тело, все его части, включая даже кожу и волосы. Занимаясь своими ежедневными делами, вы также должны стремиться к этому состоянию внутреннего покоя, не ограничиваясь лишь часами формальной практики. Ищущие дао, должны отринуть свои желания и потребности, проживая день ото дня без устремлений. Рано или поздно вы достигнете состояния покоя, и каждый раз, возвращаясь в медитативное состояние, вы будете развивать свое спокойствие. Влияние всего мирского – любви, вожделения, корысти – постепенно будет ослабевать. Изгнав алчность к мирскому, вы естественным образом сократите количество иллюзий и негативных мыслей. Со временем практикующий может полностью избавиться от желаний, иллюзий и привязанностей. К счастью, благодаря тренировкам вы тоже сможете развить подобный темперамент. Это и есть то, что в чань-буддизме^[30] называется “умом, пребывающим на своем месте”.

Если благодаря своей практике вы сможете достичь этапа, когда ум пребывает на своем месте, не привязываясь ни к чему при этом, а дух и ци наполнены истинным духом, то всевозможные состояния придут в естественный процесс трансформации, оставив в итоге одну лишь изначальную ци. При упорной практике, оставаясь свободными как от ничто, так и от не-ничто, ваше тело и ум достигнут глубокого расслабления в состоянии пустоты. Если практикующий может в этом состоянии пустоты культивировать все ключевые инструкции, то для него или для нее больше не будет ничего невозможного.

Стоячая поза – это основа всей практики упражнений в стойках: даосский путь к бессмертию требует регулярных занятий в ней. Стоять следует повернувшись лицом на восток, к солнцу. Расслабив все ваше тело, используя вышеупомянутые методы, неторопливо примите стойку, поставив ноги на ширину плеч. Полностью выровняйте спину и расслабьте крестцовый отдел. Сконцентрируйте внимание во рту и вокруг языка, используйте язык для того чтобы вращать слюну в ротовой полости. Когда слюна полностью заполнит рот, отрегулируйте дыхание, убедитесь, что ваш ум пребывает в едином месте, фокусируясь только на ци. Продолжая вращать языком, начинайте сглатывать слюну, при этом слегка напрягая мышцы ануса. Направляйте ци к нижнему даньтяню^[31], объединяя ци верхней и нижней частей тела. После того как ци из верхней и нижней частей сольются в даньтяне, сделайте паузу и сосредоточьте ваше внимание на области пупка. С помощью получаемой при вдохах ци давите на даньтянь сверху и снизу. Задержите дыхание, подобно тому, как делается в “цигуне драгоценной вазы”^[32]. Сила и скорость выполнения практики должны соответствовать вашему уровню опыта. Учтите, что при сжатии мышц ануса не следует прилагать слишком много усилий, иначе можно вызвать геморрой. Выдыхая ци, расслабляйте мышцы ануса, некоторые даосские практикующие в этот момент направляют жизненную энергию из вышеупомянутого участка даньтяня в акупунктурный канал управления^[33]. То есть они с сильным выдохом поднимают энергию от крестца к макушке.

Прежде чем приступать к обучению по “Шестнадцати золотым слиткам”, практикующие должны научиться работе в стойках. Занятия в стойках важны как фундамент практики, и лишь затем следует получить устные наставления мастера по технике “слитков”. Значение даосской практики стоек не стоит недооценивать. Могу засвидетельствовать, что покойный Ван Сянчжай (1885–1963) был мастером работы в стойках, и, делая один вдох, он мог замереть, стоя на месте, так что даже десять человек, толкающие его со всех сторон, не могли сдвинуть его и на йоту: это и есть гунфу. Практикуясь в стойках, старайтесь постепенно переносить центр тяжести тела на точки юнцюань. Вместе с центром тяжести туда же перенаправляйте и ци. Проведя ци через даньтянь вниз, разверните ее обратно и из “кипящих колодцев”, через “трое врат”^[34], поднимите в верхний даньтянь (нивань) на макушке головы. Затем опустите ци обратно в юнцюань, завершая таким образом один полный дыхательный цикл: поглощайте при этом больше ци, чем выпускаете. Этот метод приводит к поистине невероятным результатам».

Глава 3
Искренне и безупречно – приведи ум к покою и стань мудрецом

Шифу продолжал так: «Вчера у меня был разговор с несколькими учениками, которым удалось открыть малый небесный круг^[35]. К слову, мое учение о медитации слегка отличается от традиционных. Прибыв на Тайвань, я сделал небольшие корректировки в обучении людей, подстраиваясь под местный образ жизни. Чрезвычайно трудно объяснить современному человеку, как важно посвящать медитации час или два ежедневно. Кроме того, чтобы эффективно учить, необходимо сперва донести до человека пользу практики и ее истоки. Мое личное мнение заключается в том, что ваше умение подолгу медитировать и сидеть, не сгибая спины, является не ключевым аспектом практики, а лишь физическим навыком. Чтобы развить физическую выносливость, нужны лишь терпение, время и воля. Ключевой же аспект, которому многие люди не уделяют достаточно внимания, – это состояние ума во время медитации.

Так как я рос в семье ученых, читать великие труды мудрецов прошлого и конфуцианские трактаты мне довелось еще до того, как я приступил к изучению Дао. Мой отец особенно выделял философию идеализма конфуцианской школы эпох Сун и Мин^[36]. В детстве от меня требовали изучения школ мысли и философских традиций Чэн Хао и Чэн И^[37]. Мой отец был большим знатоком их учений. Начиная с эпох Вэй, Цзинь, Северных и Южных династий (220–589), появления и распространения буддизма в Китае, до конфуцианских школ эпохи Сун и их пересечения с основными учениями буддизма, что привело к формированию классических работ сунских и минских литераторов, всю историю развития конфуцианской мысли Китая мой отец знал как свои пять пальцев.

Во времена моего детства в наш дом был приглашен мастер Чжан, талантливый ученый и уездный чиновник последних лет эпохи Цин. И я, и мои двоюродные братья учились у этого мастера, обращаясь к нему просто “господин”. Он был человеком высокообразованным и, помимо конфуцианского учения, знал бесчисленные литературные произведения всех четырех форм китайской поэзии^[38]. Зачастую после некоторого молчания мастер Чжан многозначительно кивал головой и начинал декламировать стихотворение. Он не только показывал нам технику заучивания стихов, но и объяснял их контекст и связанные с ними исторические анекдоты. Своим методом обучения он старался донести до нас то глубокое впечатление, которое производили эти великие поэтические работы, и поэтому мы запоминали их намного лучше. Центральной темой его лекций был принцип добродетельности, а обучение правильному поведению было основой его учений. Системой мышления, которой придерживался Господин, была философия ученого эпохи Мин Лю Цзунчжоу^[39]. Предки мастера Чжана учились у Лю Цзунчжоу в Классической академии^[40], поэтому дом Чжана был наполнен трактатами последнего. С молодости господин Чжан был погружен в среду учености и традиционных практик. Искренность и соблюдение приличий стали его истинной сущностью. Он постоянно наставлял нас: “Истинно воспитанный человек постоянно должен соблюдать строгую самодисциплину, занимаясь своими ежедневными делами. У него и мысли не может быть отказаться от своих принципов, просто потому что никто на него не смотрит или не узнает о его поступках. Поведение человека во всем должно соответствовать принципам, иначе можно совершить нечто неподобающее. Со временем люди признают и начнут уважать такого человека за его постоянство в следовании своим принципам. Смысл “искренности” заключается в первую очередь в том, чтобы не обманывать самого себя. Те, кто следует путем учения, должны слить внутренний и внешний миры, контролируя свои желания как вовне, так и внутри. И неважно, идете ли вы по улице или по собственному дому, сидите вы или лежите, понимание того, что верно, а что нет, – для вас всегда должно быть важнее всего”.

Чем бы господин Чжан ни занимался, был ли он неподвижен или двигался, говорил или молчал, его глаза всегда были слегка прикрыты веками, мне кажется, это было связано с его ежедневными занятиями медитацией.

Для нашего класса мальчиков мастер Чжан часто цитировал передаваемые в его роду учения Чжу Си (также известного как Чжуцзы, конфуцианский писатель, 1130–1200) о методах медитации: по словам нашего учителя, Чжу Си всегда практиковал по строгому графику, проводя половину дня в сидячей медитации, достигая успокоения разума. Под влиянием Чжу Си более поздний философ Ван Янмин (1472–1529) также соблюдал строгий распорядок ежедневной медитации.

Таким образом, с самого раннего возраста я изучал конфуцианскую теорию и доктрину с мастером Чжаном, и долгие годы его наставничества принесли мне неизмеримую пользу. Он был первым просветленным мастером из тех, кого я встречал, а также моим первым учителем медитации. Обучая искусству медитации, он не заставлял нас сидеть со скрещенными ногами, но вместо этого он говорил, что надо сесть на стул (ступни на полу, спина выпрямлена, позвоночник при этом расслаблен и мягко вытягивается, от верхних позвонков до нижних, в одну прямую линию). Он учил нас, что важно держать голову прямо, подобно кисти для каллиграфии, слегка втянуть нижнюю челюсть, зафиксировать взгляд на точке перед собой и придать лицу умиротворенное выражение. Он подчеркивал важность принципов поведения и поиска глубинных истин. Усвоив эти истины, мы затем должны были научиться вливать особенности наших характеров в медитативные практики. Результат должен был быть подобным тому, что в чань-буддизме называют “отдыхом ума в его изначальном месте”.

Несколько позже мне довелось прочитать несколько работ Чжу Си на эти темы. В своих рассуждениях он часто упоминает, что при занятиях боевыми искусствами сперва нужно научиться охранять^[41] и понимать свой собственный разум. Он также указывает на подходящую отправную точку для тех, кто только вступает на Путь. Что отличает Чжу Си от прочих великих конфуцианских ученых, так это это его значительный вклад в изучение буддийских и даосских практик медитации. Можно сказать, что он был единственным среди множества философов-конфуцианцев, кто регулярно наставлял своих учеников медитировать, отмечая, что без этого они неизбежно собьются с пути.