В перерыве между вызовами врач московской станции скорой и неотложной медицинской помощи Андрей Гордеев смотрел фильм про американских гангстеров.

Гангстеры тридцатых годов двадцатого века, как на подбор, харизматичные и стильные, лихо палили из своих кольтов, наказывали врагов и любили красоток. Андрей вдруг представил, что он не медик Гордеев, двадцати восьми лет от роду, проживающий на Сретенке в городе Москве, а предводитель гангстеров где-нибудь в Чикаго прошлого века.

Вот он, большой и брутальный на сто десять процентов, просыпается утром, бреется опасной бритвой и напевает что-то из Фрэнка Синатры.

The words that make you mine.

Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Три божественных слова.

А теперь, моя дорогая, я жду ответа.

Слова, которые делают тебя моей.

Он очень-очень доволен собой и улыбается в зеркало собственному отражению – он знает, что стоит ему свистнуть, любая «дорогая» примчится, чтобы услышать от него эти скупые слова любви. Потом он надевает черный костюм-тройку от лучшего портного, шляпу, шарф и в сопровождении своих крутых вооруженных парней садится в ослепительный лимузин и едет вершить судьбы преступного мира. В кармане у него смит-вессон (два), и весь он – стиль и опасность. Да, зовут его Маурицио, Пеппе или, как вариант, Джованнелло.

Поскольку его жизненное кредо гласит, что пуля многое меняет в голове, даже если попадает в задницу, временами он кого-то отстреливает, так, для порядка, чтобы держать врагов и своих парней в тонусе. Блондинки с идеально уложенными волосами пачками падают к его ногам. Брюнетки тоже.

– Гордеев, на вызов! – сообщила диспетчер. – Брюхунова Клавдия Петровна, семьдесят четыре года, сердечный приступ.

Выходя из здания подстанции, Андрей взглянул на себя в зеркало и ничего хорошего там не обнаружил – небритый, физиономия от усталости и недосыпа, как с бодуна. Рядом ни Маурицио, ни Пеппе, а только медсестра Вика и шофер Михалыч. Вместо лимузина – «Газель» скорой помощи, и место действия – Москва, наше время.

Пока ехали к пациентке, Андрей вспоминал последний разговор со своей девушкой Наташей, который оказался финальным во всех смыслах этого слова.

Месяц назад красавица-блондинка Наташа (она вполне могла бы играть в фильмах про гангстеров роли красоток) спросила его, как он предлагает провести новогодние праздники. Не получив внятного ответа, Наташа обиженно заметила, что Новый год все-таки особенный, магический праздник, и не иметь уже в октябре идей, как отметить его так, чтобы потом не жалеть об утраченных возможностях всю жизнь, – очень плохо.

Андрей пожал плечами – ни в какую магию, в том числе новогоднюю, он не верил. Ну праздник как праздник, хороший, душевный, можно встретиться с друзьями и отметить; а на зимние каникулы смотаться куда-нибудь покататься на лыжах. Нет, не в Альпы, потому что он не олигарх, а врач скорой помощи, а, скажем, в Подмосковье, и кататься там не на горных лыжах, а на обычных. Ну а что – тоже вариант! Тем более практически все праздники он работает.

Но если самого Андрея лыжи в Подмосковье, ненормированный трудовой график и в целом его работа и образ жизни устраивали, то Наташу, судя по ее мгновенно омрачившемуся лицу, решительно нет.

– Это просто невозможно! – вздохнула Наташа, услышав его ответ. – То же самое было и с майскими праздниками, и с летним отпуском. Только вместо лыж в Подмосковье пикник и рыбалка там же.

– Ты же знаешь, что я в принципе не могу надолго уехать из-за работы, и поэтому отдых в области для меня лучший вариант, – разъяснил Андрей.

–Опять эта твоя работа! – не выдержала Наташа. – Господи, Андрей, ну что ты так всю жизнь и будешь мотаться по вызовам? Мы вместе уже год, но я вижу, что ты не меняешься!

–А должен? – усмехнулся Андрей.

Что значит «не меняется»? Только за последний год, тот, что они с Наташей «состоят в отношениях», он прошел курс переподготовки анестезиологов-реаниматологов и с некоторых пор, кроме скорой, работает еще и в отделении реанимации.

Наташа взглянула на него, как на идиота, и, как идиоту, разъяснила, что он бы мог переучиться на стоматолога или пластического хирурга – зарабатывал бы деньги, возвращал женщинам молодость и красоту, разве плохо?

– Нормально, – пожал плечами Андрей. – Примерно большая часть моих знакомых медиков так и поступила. И то, что стоматологий и пластических клиник у нас теперь больше, чем населения, может, и неплохо. Но кому-то надо работать и на скорой, в полевых, так сказать, условиях. И в реанимации тоже.

– Я поняла! – кивнула Наташа так, словно констатировала: безнадежен.

Возможно, он и впрямь безнадежен, потому что его вектор судьбы был определен еще в детстве. Андрей родился в одном из переулков Сретенки, в семье потомственных медиков. Его отец был хирургом, мама – участковым врачом; в истории семьи Гордеевых имелись и дед-кардиолог, и бабушка-фельдшер. В детстве Андрей любил слушать циничные, но очень смешные байки отца из его хирургической практики, разглядывал старые дедовские справочники по анатомии, выигрывал олимпиады по химии и знал, что станет хирургом или реаниматологом. К окончанию школы ему оставалось только осуществить это готовое, сформировавшееся желание – отучиться в медицинском, потом на курсах повышения квалификации разного типа и укорениться в медицине.

Но если он сам в другой профессии себя не представлял, то его девушка на этот счет имела другое мнение.

– А ты должен был бы считаться с моим мнением, – заявила Наташа.

В итоге красавица Наташа сказала ему, мол, так и так, Андрей, хороший ты парень, но… И быстро ушла к другому хорошему парню, чьи положительные качества удачно дополняла должность финдиректора крупной корпорации.

Ну конечно, чему удивляться?! Что, вернее, кто нужен красивой девушке? Нефтяной магнат, шейх или какой-нибудь желательно крупный, а не мелкорозничный бизнесмен, сгодится также лихой футболист или хоккеист, да и популярный певец тоже, вероятно, не останется одиноким.

Но не учитель, не машинист, не врач из районной поликлиники или со скорой. Такие, как он, имеют право только упахиваться и спасать людей за скромные деньги, а на красивых девушек им претендовать не нужно.

«Газель» скорой остановилась у типовой девятиэтажки.

– Приехали! – сказал водитель Михалыч.

Андрей подхватил чемоданчик и вышел из машины.

В конце концов, если он не нужен Наташе, то Клавдии Петровне сейчас нужен не арабский шейх, а именно он – Андрей Гордеев.

После уколов маленькая и хрупкая, похожая на белоголовый одуванчик Клавдия Петровна приободрилась и улыбнулась доктору:

– Хороший ты парень! Девушке-то твоей как повезло с тобой!

Андрей усмехнулся:

– Ну, положим, она так не считает. Да и нет у меня уже девушки.

Клавдия Петровна подмигнула ему:

– Будет еще! Вот увидишь! Такой-то красавец!

Андрей пожал плечами – ну, это уже перебор! Сам он считал, что, когда феи при его рождении раздавали младенцу дары, та, что отвечала за красоту, вышла из комнаты, и оставшиеся феи перешли сразу к раздаче других подарков.

Невысокий, плотный, нос картошкой, русые волосы ежиком, голубые глаза – обычный парень. На принца не похож, в кинематограф таких не берут или берут в массовку и на роль «парень из народа». При этом оценивая себя объективно, относительно своей внешности он не парился – мужику не пристало, да и есть на свете вещи поважнее.

Попрощавшись с добросердечной пациенткой, Андрей поехал на другой вызов, и вот так прошла его смена: адреса, люди, чужая боль.

После бессонной ночи Андрей под утро пришел домой и рухнул лицом в диван.

Его разбудил дверной звонок.

– Кого там нелегкая принесла?! – Андрей взглянул на часы. – Девять утра, с ума вы посходили, что ли?

Он закрыл голову подушкой и попытался заснуть. Вставать и открывать дверь не хотелось; к тому же, чего хорошего в принципе можно ждать от человека, который приходит к тебе утром в понедельник? В лучшем случае такой визитер предложит купить то, что тебе вообще не надо. А в худшем от него можно ждать чего угодно.

Незваный гость продолжал трезвонить. Андрей сполз с дивана и поковылял в коридор с твердым намерением высказать звонившему все, что он думает о ранних визитах непрошеных гостей.

Как был – в майке, в трениках и с помятой физиономией, Андрей открыл дверь.

На пороге стояла девушка.

– Ну? – с ходу рубанул полусонный раздраженный Андрей. – Мне ничего не надо!

***

Оля обрадовалась, увидев, что дверь открывают, однако увидев хмурого всклокоченного парня, попятилась:

– В смысле «ничего не надо»?

– Ну что там у вас, – сморщился Андрей, – на выборы агитируете или белорусскую картошку предлагаете?

– Да не картошку вообще, – пожала плечами Оля, – что вы так сразу?

– И окна менять я не собираюсь! – добавил Андрей.

– Ну и не надо, не меняйте, это ваше личное дело, – удивилась Оля. – Ладно, я пойду, я и так вижу, что это не вы.

– Что значит, не я? – в свою очередь удивился Андрей.

Оля вздохнула:

– Ну понятно, что вы не Евгения.

– Это факт, – кивнул Андрей. – Я не Евгения. Живу здесь один. И я по-прежнему не понимаю, что вам от меня нужно.

– Скажите, а кто до вас жил в этой квартире? – поинтересовалась Оля.

Андрей зевнул:

– Слушайте, девушка, этому дому сто с лишним лет, что позволяет мне предположить, что тут много кто жил.

– Я ищу человека из шестьдесят девятого года, – Оля достала из сумки открытку, – но у меня ничего не получается.

Вид у нее был такой грустный – того и гляди расплачется! – что Андрей смягчился:

– У вас вообще всё глобально в жизни не получается или что-то конкретное?

Оля взмахнула открыткой.

Мельком взглянув на открытку – птица какая-то! – Андрей подумал, что девушка, судя по всему, с приветом. Он хотел уточнить, о каком веке шестьдесят девятого года идет речь, но махнул рукой:

– Ладно, проходите, будем разбираться.

Оля посмотрела на него с подозрением – небритый, в майке и пахнет от него коньяком – и отшатнулась:

– Нет, я, пожалуй, пойду.

Андрей уловил ход ее мыслей и усмехнулся:

– Да не пью я. Просто пациенты, бывает, дарят коньяк, и я его иногда в чай добавляю. Там у родителей были какие-то старые документы на эту квартиру и письма. Если нужно, могу найти. Проходите. Насиловать вас я не буду, если вы об этом подумали. Вообще нет желания.

Оля поколебалась и вошла в коридор.

***

В коридоре Андрей задержался у огромного шкафа. Пояснив, что портфель с документами хранится на верхних полках, он нырнул в необъятное пространство шкафа, как в нору. Пока Андрей искал внутри старые бумаги, шкаф ходил ходуном и поскрипывал – как будто постанывал человек.

Оля с подозрением наблюдала за действиями Андрея, готовая в случае чего бежать из квартиры.

Когда она увидела, что этот странный человек вылез наружу почему-то с лыжами в руках, ее и без того удивленные глаза еще больше округлились. Андрей невозмутимо приставил лыжи к стене:

– Как раз собирался достать, люблю, знаете ли, покататься в Подмосковье! Хотя с точки зрения моей бывшей невесты – это абсолютно бессмысленное занятие.

Оля пожала плечами и промолчала. Она терпеливо ждала, когда хозяин квартиры достанет старые бумаги.

Вместо бумаг Андрей вытащил гоночный велик, но тут же впихнул его в шкаф обратно. При этом в шкафу, очевидно, нарушился некий баланс, и откуда-то с верхних полок на пол полетели толстенные анатомические атласы.

– В семье все медики, – коротко сказал Андрей, как будто это объясняло прочие странности.

Неожиданно в шкафу раздался дикий грохот, и к Олиным ногам прилетело железное корыто.

– Бабушкино, – пояснил Андрей, заметив, что Оля вздрогнула. – В родительской квартире сейчас ремонт, и какие-то вещи они держат у меня.