– Мы устали, – тяжело дыша, отозвалась Глинет.

– Так скоро? Что ж, надо полагать, я переоценил ваши возможности. Я-то, в отличие от вас, совершенно не устал. А тебе, Глинет, следовало бы позаботиться о фигуре и не волочить ноги – сегодня ночью тебе предстоит на славу потрудиться! Ха-ха! Все радости мира доступны тому, кто погоняет другими! Вперед, полный вперед!

Друн воспользовался возможностью шепнуть на ухо Глинет:

– Не беспокойся, он тебя не тронет. Моя шпага – волшебная, мне стоит только ее позвать, и она вернется. В свое время она будет у меня в руке, и он ничего не сможет сделать.

Глинет безрадостно кивнула.

После полудня дорога стала подниматься на гряду пологих холмов, и дети больше не могли тащить телегу, сокровища и Нерульфа. Сначала щелкая бичом, потом спешившись, а затем помогая толкать телегу, Нерульф добился своего – телега заехала на перевал. Оттуда дорога круто спускалась к уже недалеким берегам озера Линголен. Нерульф срубил шпагой Друна довольно высокую сосну и привязал ее к заднему борту телеги, чтобы она тормозила. Таким образом им удалось преодолеть спуск.

Они оказались в заболоченной местности между озером и темными холмами – за холмами уже заходило солнце. Из болота торчали островки – один из них служил укрытием шайке бандитов. Их дозорные давно заметили детей и телегу; теперь разбойники выскочили из засады. На мгновение оцепенев от страха, дети стали разбегаться во всех направлениях. Как только бандиты обнаружили драгоценности и золото, они оставили всякие попытки преследовать беглецов.

Друн и Глинет бежали по дороге на восток, пока их легкие не начали болеть и пока мышцы ног не стали сводить судороги – тогда они бросились в заросли высокой травы у дороги, чтобы передохнуть.

Уже через несколько секунд рядом в траву повалился еще один беглец – Нерульф.

Друн вздохнул:

– Семь лет! Неужели все это время меня будут преследовать напасти, одна за другой?

– Помолчи, нахал! – прошипел Нерульф. – Я все еще командую – пусть у тебя на этот счет не будет никаких сомнений. А теперь вставай!

– Зачем? Я выдохся.

– А мне какое дело? Мое сокровище потеряно! И все же ты мог где-то припрятать несколько драгоценностей. Вставай! И ты тоже, Глинет!

Друн и Глинет медленно поднялись на ноги. Порывшись в поясной сумке Друна, Нерульф нашел старый кошелек, вывернул его в руках и крякнул от досады:

– Крона, флорин и грош – ерунда какая-то! – Нерульф бросил кошелек на землю; Друн с достоинством подобрал его и снова положил в сумку.

Нерульф обыскал Глинет, с удовольствием ощупывая контуры ее свежего молодого тела, но не нашел никаких драгоценностей.

– Что ж, пошли дальше – может быть, найдем где переночевать.

Втроем они зашагали по дороге, часто оглядываясь: не преследует ли их кто-нибудь? Но погони не было. Они снова углубились в лес, чаща становилась гуще и темнее. Несмотря на усталость, беглецы старались двигаться как можно быстрее и вскоре снова оказались на открытой болотистой местности.

Заходящее солнце озаряло из-за холмов нижние края облаков, плывущих над озером, а облака, отражая часть этих лучей, окрашивали болото таинственным темно-золотым светом.

Нерульф заметил небольшой полуостров с узким перешейком, выступавший в болото ярдов на пятьдесят, с плакучей ивой на возвышении. Бросив на Друна надменно-угрожающий взгляд, Нерульф произнес:

– Здесь я переночую с Глинет. А ты ступай куда-нибудь – и не вздумай возвращаться. Считай, что тебе повезло; я еще не оттузил тебя как следует – ведь это из-за тебя меня побили. Пошел вон! – с этими словами Нерульф направился к краю болота и принялся рубить камыш шпагой, чтобы соорудить себе постель.

Друн отошел на несколько шагов и остановился, чтобы подумать. Он мог вернуть себе волшебную шпагу в любой момент, но это не давало особых преимуществ. Нерульф мог бегать от него, пока не нашел бы какое-нибудь оружие – пару больших камней или увесистую дубину. Кроме того, он мог просто взобраться на дерево и дразнить оттуда Друна. В любом случае Нерульф был гораздо выше и сильнее Друна – если бы он захотел, ему ничего не стоило повалить Друна на землю и задушить голыми руками.

Подняв голову, Нерульф заметил стоящего в стороне Друна и закричал:

– Разве я не приказал тебе убираться? – Он притворился, что собирается пуститься в погоню; Друн поспешно скрылся в придорожных кустах. Побродив вокруг, он нашел большую упавшую ветвь и отломил ее тяжелую широкую часть, изготовив таким образом дубину длиной чуть больше своего роста. После этого он вернулся на берег.

Нерульф забрел по колено в болото – туда, где камыши росли густо и стебли их были помягче. Друн подал знак. Глинет заметила его и бегом присоединилась к нему. Друн тихо и быстро сообщил ей о своих планах.

Нерульф обернулся и заметил стоящую вместе пару. Он закричал Друну:

– Ты чего здесь ошиваешься? Я же сказал: уходи и не вздумай возвращаться! Ты нарушил приказ – готовься к смерти.

Глинет заметила, как нечто начало подниматься из болота за спиной Нерульфа. Она взвизгнула, указывая пальцем на темный силуэт.

Нерульф презрительно рассмеялся:

– Нашла дурака! Я не так прост, как может… – В этот момент Нерульф почувствовал, как что-то прикоснулось к его руке, опустил глаза и увидел длинные влажно-серые пальцы с подушечками на концах и выпуклыми шишечками суставов. Сдавленно что-то выкрикнув, Нерульф неуклюже отступил, увязая в болотной грязи и размахивая шпагой.

Друн и Глинет отбежали подальше, остановились и посмотрели назад.

Нерульф медленно отступал, путаясь в камышах, от гецептора, угрожающе тянувшего вперед длинные руки с растопыренными длинными пальцами. Нерульф пытался фехтовать – ему удалось проткнуть гецептору плечо, на что чудище ответило печальным укоризненным шипением.

Время настало. Друн позвал:

– Дассенах! Ко мне!

Шпага вырвалась из пальцев Нерульфа и прилетела в руку Друна. Друн хмуро вложил ее в ножны. Гецептор рывком наклонился, обнял завопившего от ужаса Нерульфа и увлек его в болотную жижу.

Стало темно; на небе зажглись бесчисленные россыпи звезд. Друн и Глинет взобрались на самый верх поросшего травой холма в нескольких шагах от дороги. Собрав охапки травы, они приготовили удобную постель и растянулись на ней, радуясь тому, что их уставшие конечности нашли покой. Полчаса они смотрели на звезды – большие, горящие мягким белым светом. Вскоре у них начали слипаться глаза, и, прижавшись друг к другу, чтобы согреться, они крепко проспали до самого утра.

Проведя в странствиях два сравнительно безмятежных дня, Друн и Глинет вышли на берег широкой реки, которая, по мнению Глинет, могла быть только Мурмейлем. Перед ними был массивный каменный мост через реку – здесь кончалась древняя кирпичная дорога.

Перед тем как вступить на мост, Друн трижды позвал сборщика пошлины, но никто не появился и никто не помешал им перейти по мосту.

Теперь предстояло выбрать одну из трех дорог. Первая вела на восток по берегу реки. Другая, прибрежная дорога позволяла идти вверх по течению. Третья удалялась на север, но блуждала зигзагами, словно в нерешительности, то в одну, то в другую сторону.

Друн и Глинет отправились на восток и два дня шагали по берегу, наслаждаясь чудесными видами. Было солнечно и тепло. Глинет заметно воспрянула духом:

– Только подумай, Друн! Если бы тебя действительно преследовала неудача, мы бы промокли до нитки под холодным дождем или замерзли бы в снегу!

– Хотелось бы верить в лучшее.

– Какие могут быть сомнения? Посмотри, сколько тут прекрасных сочных ягод! Разве это не удача?

Друн уже склонялся к тому, чтобы согласиться с подругой:

– Может быть.

– Не может быть, а именно так! Давай больше не говорить о заклятиях, порчах, наговорах и сглазах. – Глинет побежала к густому кустарнику, окаймлявшему небольшой ручей там, где он впадал в Мурмейль из расщелины в скалах.

– Подожди! – остановил ее Друн. – Осторожность никогда не мешает. – Он громко спросил: – Кто-нибудь запрещает собирать эти ягоды?

Ответа не было, и они наелись до отвала сладкой спелой ежевики.

Некоторое время они лежали, отдыхая в тени.

– А теперь, когда мы почти вышли из леса, пора подумать о том, что делать дальше, – сказала Глинет. – У тебя есть какие-нибудь планы?

– Разумеется! Мы будем странствовать из одной страны в другую, пока не найдем моих родителей. Если я действительно принц, в конце концов мы поселимся в замке – и я потребую, чтобы тебя тоже сделали принцессой. Тебя нарядят в роскошное платье, у тебя будет карета, мы снова заведем кота и назовем его Петтисом.

Смеясь, Глинет поцеловала Друна в щеку:

– Я не прочь пожить в замке. И мы наверняка найдем твоих родителей – не так уж много на свете принцев и принцесс!

Наевшись и согревшись, Глинет захотела спать. Веки ее опустились, она задремала. Друн не хотел спать. Ему стало скучно, и он решил сходить вверх по течению ручья – посмотреть, куда ведет тропа. Пройдя сотню шагов, он обернулся. Глинет безмятежно спала. Друн прошел еще шагов сто, и еще. В лесу, казалось, царила необычная тишина. Кругом росли гигантские деревья – выше всех, какие Друн когда-либо видел; их далекие кроны образовывали сияющий светло-зеленый свод.

Тропа поднималась на небольшой каменистый холм. Друн взошел на вершину, откуда открывался вид на тенистое озеро, окруженное высокими вязами. По мелководью бродили пять обнаженных дриад – грациозные создания со светло-розовыми губами и длинными бежевыми волосами; маленькие упругие груди, стройные бедра и милые лица делали их невыразимо привлекательными. Так же как у фей, у них не было волос нигде, кроме как на голове; так же как феи, они казались состоящими из материи не столь грубой, как мясо, кровь и кости.

Минуту-другую Друн стоял, зачарованный, но вскоре его обуял неожиданный страх, и он стал потихоньку отступать в тень.

Его заметили. Послышалась перекличка недовольных звонких голосков. Дриады разбросали по берегу озера ленты, которыми перевязывали свои бежевые волосы. Смертный, схвативший такую ленту, приобретал власть над дриадой и мог заставить ее делать все, что угодно, до скончания веков – Друн этого не знал.

Одна из дриад быстро провела рукой по поверхности озера, направляя брызги в сторону Друна. Брызги взметнулись в воздух, сверкнув в солнечных лучах, и превратились в рой маленьких золотистых пчел. Пчелы бросились Друну прямо в глаза и стали жалить, жужжа и кружась. В глазах у Друна потемнело – он больше ничего не видел.

Потрясенный, Друн закричал и упал на колени:

– Феи, вы ослепили меня! Я случайно вас увидел, я не хотел… Вы слышите?

Ему ответил только шорох листвы, потревоженной послеполуденным ветерком.

– Феи! – взмолился Друн, плача горькими слезами. – За что вы меня ослепили? Я вам ничего не сделал!

Лес молчал – ему вынесли безжалостный, бесповоротный приговор.

Спотыкаясь, Друн пробрался вниз по тропе, ориентируясь на слух по журчанию ручейка. На полпути он встретил Глинет – та проснулась и, не обнаружив поблизости Друна, пошла его искать. Она сразу поняла, что произошло что-то ужасное, и подбежала:

– Друн! Что такое? Что случилось?

Глубоко вздохнув, Друн попытался придать голосу уверенность, но, несмотря на все усилия, голос его дрожал и прерывался:

– Я прошелся вверх по тропе. Увидел дриад, купающихся в пруду. Они напустили пчел мне в глаза, и теперь я ничего не вижу! – Друн судорожно сжимал в руке свой талисман, с трудом сдерживая рыдания.

– О Друн! – огорченно сказала Глинет. – Открой глаза пошире, дай посмотреть.

Друн поднял голову и раскрыл глаза:

– Что ты видишь?

– Как… странно! – неуверенно ответила Глинет. – У тебя в глазах круги золотого света, один внутри другого, разделенные темными полосками.

– Это пчелы! Они наполнили мои глаза жужжанием и медом!