Из-под стола появился портфель, а оттуда – ручка и гербовая нотариальная бумага. Иан положил их перед мистером Рафферти, и тот, не задумавшись ни на секунду, начал писать под удивленное перешептывание гостей шоу.

– Тьмой клянусь, Иан, это его почерк.

– Невероятно! Немыслимо!

– Я не верил тебе, Беркли, но теперь готов согласиться…

– Гарольд…

Младший Фэрфакс вытянулся, расплывшись в предвкушающей улыбке. Ноздри хищно трепетали, вдыхая дурманящий дым, пока рука мистера Рафферти скользила по бумаге, выводя ровные строки.

«Я, Фицрой Фэрфакс, находясь в здравом уме и твердой памяти, все мое имущество, какое ко дню моей смерти оказалось мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы ни находилось, завещаю…»

Не знаю почему, но это задело меня за живое. То ли сказалось безрадостное приютское детство, то ли вспомнилась хорошенькая горничная Сэдди, утиравшая слезы подолом разодранной юбки, посреди засыпанного осколками фарфора зала Брейден-холла.

Казалось бы, какое мне дело до чужих миллионов? Но нет. Будь моя воля, Гарольду Фэрфаксу не досталось бы ни далера из отцовских денег.

Он не заслуживал их. Не заслуживал.

Придавленная тяжелой рукой и чужими жадными взглядами, я не могла даже пошевелиться, вынужденно оставаясь безмолвным свидетелем обмана. В груди тугим шаром разрасталась жгучая злость.

Если бы только…

Словно откликаясь на эти мысли, что-то гладкое и бархатистое потерлось о мою ногу.

И…

Глава 4

Я провалилась в чужие воспоминания так резко и внезапно, словно пол вдруг разверзся под ногами. Меня швырнуло с головой в омут, а оттуда – на колени перед несоразмерно высоким, плотно сбитым мужчиной. В начищенных до блеска ботинках отразилось перекошенное от злости лицо мальчишки с покрасневшей щекой и набухавшей на разбитой губе алой каплей. Тонкие руки прижимали к себе, едва не душа в объятиях, маленькое пушистое существо.

«Сопляк! – услышала я звенящий от негодования голос. – Как ты посмел?»

«Это не я! – прозвучал ответ дрожащим мальчишеским фальцетом. – Это все он! Он! Расти!»

«Это сделала собака?»

Мальчишка мелко закивал.

«Да, да, это все он…»

Не помогло. Лишь сильнее разъярило.

«Ты обещал, что будешь следить за ним, – прогремел отцовский голос. – Ты несешь ответственность. И чего же стоят твои обещания? Наследник…»

«Но, отец, это не я! Не я! Расти…»

«Не желаю ничего слышать. Недостойный. Жалкий».

Я чувствовала, как с каждым словом в мальчишке поднимается черная ярость. Зубы впились в разбитую губу, пальцы, обхватывавшие мохнатую шею щенка, сжались.

«Ах так!..»

Резкий подскок, бросок, тоненький визг. Ужас и неверие в глазах отца, еще недавно желавшего наказать наследника за то, что не уследил за питомцем. Звук удара, писк – и тишина, неестественная, пугающая.

«Гарольд, ты…»

«Это твоя вина, отец! Ненавижу!»

Я не успела ухватиться за воспоминание, как оно сменилось, а затем еще и еще. Образы кружились ускоряющимся калейдоскопом, и чем сильнее кот терся о мою ногу, тем больше раскрывалось деталей чужой жизни. Сухощавая женщина с болезненным взглядом, мужчина – уже старше – открывающий рот в безмолвном крике. Дымящийся автомобиль. Плачущая служанка в разорванном платье. Кадры разнузданных гуляний, смазанные и нечеткие, будто снятые трясущимися руками на плохую пленку.

«Ему нужно лечиться».

«Бесполезно».

И поверх всего – колоколом на краю затуманенного сознания – низкий голос.

«Ущербный! Неправильный! Недостойный!»

Напряжение росло в груди, скручивая и переламывая, смешивая мысли и чувства. Тело вытянулось звенящей струной, каблуки впились в пол.

«Недостойный, недостойный, недостойный…

Ненавижу, ненавижу, ненавижу…»

– Нет!

Сноп искр, вырвавшийся от резкого нажатия на спрятанную под ковром педаль, отогнал от меня кота Ши и заставил гостей вздрогнуть. Скрип ручки оборвался. Мистер Рафферти замер, словно вдруг потерял связь с духом. На лицах гостей застыли недоумение и испуг.

А я сделала то, чего никак не могла от себя ожидать.

– Тишина!

Нащупав носком туфли педаль, я еще раз ударила в нее, осыпая стол искрами. Ладонь мистера Рафферти, не покидавшая моего плеча даже на время составления фальшивого завещания, предупреждающе напряглась, но я едва ощутила это, полностью отдавшись бушевавшему внутри шторму чужих воспоминаний.

– С чего вы решили, что имеете право оспаривать чужую волю? – Подавшись вперед, я медленно обвела взглядом Гарольда и ошеломленных гостей. – Вы, те, кому при жизни было оказано высокое доверие. Друзья. Партнеры. И, конечно же, ты.

– Эй! – Гарольд, еще не успевший распрощаться с мечтой о близком триумфе, зло уставился на меня сквозь узкие прорези маски. – Не понимаю. Что здесь…

– Молчать! – рявкнула я, заставив младшего Фэрфакса подпрыгнуть в кресле. – Сопляк! Разве кто-то спрашивал твое мнение? С самого случая с Расти было понятно, что от тебя не будет толку. Недостойный!

Я не играла голосом и не пыталась подражать мимике покойного Фицроя Фэрфакса, но даже так, искренняя и беспощадная в будоражащей ярости, была убедительна. Разве что ремня в руке не было.

Но Гарольд поверил и без этого.

Наглая спесь слетела с него, точно шелуха. Лицо побледнело, зрачки сузились до маленьких темных точек. Не сводя с меня безумных, испуганных глаз, он отпрянул и съежился под моим яростным взглядом.

Голова закружилась, в теле родилась странная легкость. Никогда прежде я не чувствовала ни над кем такой власти. Никогда не видела в глазах людей столько ужаса и желания покориться любому моему слову.

Это опьяняло, одурманивало, мешало остановиться. Мистер Рафферти, контракт и дерзкий план были забыты. Я сама – я и только я – сейчас вершила чужую судьбу.

– Мистер Фэрфакс…

– Господин Фицрой…

– Позор! – Я громко хлопнула ладонями по столу, отстраненно отметив, как под столешницей что-то негромко щелкнуло. – Позор! Всем вам!

Младший Фэрфакс всхлипнул.

– Отец, – выдавил он сквозь дрожащие губы. – Это не я. Это они. – Он обвел рукой сидящих за столом гостей. – Они сказали, что можно изменить все…

– Они? – Я не сумела сдержать смеха – настолько жалко и нелепо это прозвучало. – Они? За столько лет ты так и не научился нести ответственность за собственные поступки? Тьма, как же противно смотреть на тебя. Щенок.

– Гарольд… – тронула младшего Фэрфакса за рукав девушка в перьях.

Плечо стиснули пальцы мистера Рафферти – сильно, до синяков.

– Мисс Фицджеральд…

Но меня было не остановить.

– Ваши усилия пошли прахом, господа, – объявила я заговорщикам. – Завещание останется прежним. Ты не получишь ни далера из этих денег, Гарольд. Ничтожество. Недостойный…

Я слишком поздно поняла, что перегнула палку. Сломленный и доведенный до отчаяния, Фэрфакс-младший вскочил со стула. Глаза налились бешеной кровью.

– Ты! Даже после смерти ты…

С кристальной ясностью я вдруг осознала, что сейчас он бросится на меня – и, если мистер Рафферти, недовольный моим самоуправством, решит не вмешиваться, никакая сила духов не сумеет меня защитить. И потому я сделала то единственное, что подсказывали инстинкты.

– Стоять! – Я выпрямилась, готовая мгновенно сорваться с места, и плевать на все сеансы и контракты.

Не учла только одного.

Стол.

Щелчок, полустершийся из памяти, был сигналом того, что магниты в перчатках соединились с расположенным под столешницей устройством, которое помощница Эсси из-за спешки так и не успела убрать. И потому, когда я, испугавшись ярости Гарольда, резко поднялась на ноги, взмахнув руками, стол дернулся вместе со мной. Разлетелись листы недописанного завещания, взмыли в воздух свечи. С криком шарахнулись прочь люди и тени.

А потом, уже в воздухе, контакт прервался, и тяжелый покерный стол с громким грохотом приземлился на пол, едва не став надгробной плитой для нерасторопного Гарольда.

Бум-м!

На несколько секунд все затихло. В темноте, воцарившейся в малом покерном зале, слышны были лишь всхлипы девушки в перьевой маске, сбивчивое бормотание Гарольда и гулкий стук моего собственного сердца.

Тук-тук… Тук-тук…

И в наступившей оглушительной тишине я отчетливо услышала тихую усмешку – спокойную, расчетливую, лишенную удивления или испуга. Кто-то смотрел на меня сквозь мрак – я чувствовала это всем телом, каждой его клеточкой. Дыхание замерло, по спине пробежал холодок. Я повернула голову на звук, желая понять, кто именно из гостей вызвал у меня столь сильное чувство страха…

Щелк.

Вспыхнул свет, открывая нашим взглядам картину рукотворного хаоса, – и неприятное ощущение пропало. Я увидела лежавший посреди комнаты стол. Едва не ставший его жертвой Фэрфакс-младший распластался на ковре, прижавшись спиной к перевернутому стулу, и вид у него был совершенно безумный. Гости – кто стоя, кто на полу – жались к стенам. В углу у выключателя стояла ошарашенная концом представления Эсси.

Плечо сжала тяжелая рука – мистер Рафферти был рядом.

Собрав последние силы, я выпрямилась и поймала блуждающий взгляд Гарольда.

– Сеанс окончен, господа.

Возразить никто не посмел.

* * *

– Что? Это? Было?

Мистер Рафферти излучал ярость. Стоило ему вернуться в гримерную, куда Эсси торопливо увела меня сразу после шоу, как мужчина, прежде холодный и сдержанный, совершенно преобразился, обрушившись на меня беспощадной лавиной. И смотрел он так, будто еще немного – и сжатые в кулак пальцы сомкнутся на моей шее. На скулах проступили желваки, желто-зеленые глаза метали молнии. Воздух буквально трещал от напряжения, словно вот-вот должна была разразиться гроза, и все, что оставалось, – это замереть в оке шторма, молясь, чтобы опасность прошла мимо.

Но на молитвы не было сил. Временное умопомрачение, позволившее решительно выступить против Гарольда и его сообщников, прошло, оставив после себя опустошение и усталость. Я едва держалась на ногах. Голова раскалывалась. Руки дрожали – каким бы хитроумным ни было магнитное устройство мистера Рафферти, сделать стол полностью невесомым оно не могло, так что ощущения в теле были такие, будто я безо всякой подготовки швырнула огромный мешок скатертей из прачечной через полкомнаты.

– Как ты посмела? Кто просил тебя вмешиваться?

– Это было правильно, – ответила упрямо. Раз смерть неизбежна, к чему сдерживаться? – Гарольд Фэрфакс – подонок, садист и тварь.

– Он платит деньги. Точнее, платил, пока ты своей выходкой не лишила его возможности щедро вознаградить нас за оказанную услугу. Два сеанса. Два. Пятьдесят тысяч одним чеком. Этого было достаточно, чтобы окупить расходы и возместить Брейден-холлу сломанный стол. А благодаря тебе все усилия пошли коту под хвост.

– Он живодер, насильник и убийца. Расти. Ну… вы же знаете…

– Знаю, – оборвал меня мистер Рафферти. – Я провел немало времени, готовясь к этому сеансу. И рассчитывал, что старания сполна окупятся.

– Вы правда хотели составить поддельное завещание? Полагаете, документы, полученные таким путем, имели бы силу?

– А что, у нас теперь каждая посудомойка разбирается в юридических тонкостях? Повторяю, это не твоя проблема. И не моя. Нашей задачей было предоставить Гарольду Фэрфаксу документ и сделать так, чтобы его получение с темной стороны изнанки выглядело достаточно убедительным хотя бы до момента вручения гонорара. А что устроила ты?

– Я исполнила последнюю волю мистера Фицроя Фэрфакса.

Темная бровь саркастично выгнулась.

– Какого мистера Фэрфакса? Ты что, всерьез возомнила себя духовидицей? Сеанс – обыкновенная мистификация. То, что тебе под воздействием дурмана что-то почудилось, не повод упускать выгоду.