Деревенская школа в Калтисе находилась на другой стороне реки. Народная школа в три комнатки: одна для начальных классов, одна для средних и одна для старших. Все это вместе и обеспечивало обязательное образование с первого по седьмой класс детям, жившим в 50-е годы на пустынных просторах к северу от Стентрэска. Воскресная школа в евангелической церкви была необязательна на земле, но обязательна на небе. Карин и Карл оба ее посещали, пели церковные песни и изучали дела и страдания Христовы.

Учителя старшей школы звали Биргерссон, он жил в квартире на втором этаже над учебными классами. Его называли «магистр», а его жену, преподававшую в младшей школе, просто «госпожа Биргерссон». Она была родом из этих мест и казалась вполне довольной жизнью – по крайней мере, никогда не жаловалась. А вот магистр Биргерссон был недоволен судьбой. Он приехал из Карлстада, считал жителей Калтиса необразованными, а само место называл «забытой богом деревушкой», много пил и всех раздражал. В конце концов жители деревни собрали подписи и вынудили Школьное управление убрать его. Чету Биргерссон перевели в другое место – они стали работать в Стентрэске. Вероятно, в городе им больше понравилось, возможно даже, их там иначе приняли, но об этом история умалчивает.

Карин была способной ученицей. Читать научилась еще в пять лет, писала аккуратным красивым почерком, знала наизусть псалмы и таблицу умножения. На выпускном по случаю окончания второго класса она получила в качестве премии книгу «Кулла-Гулла», став лучшей ученицей в классе. В тот день она гребла через реку так быстро, что одно весло выскользнуло из рук и она чуть не упустила его. Запыхавшись, показала подарок тетушке Агнес – первую книгу, принадлежавшую лично ей.

– Так сколько вас, девочек, в классе? – спросила тетушка Агнес, не поднимая глаз от картошки, которую чистила. – Две?

Радость смолкла, как когда выключают из розетки радио и музыка обрывается. Темный хвост волос на затылке у тетушки, ее сильные руки. Пальты ^[3]. Только что зарезали поросенка, в кухне стояло ведерко с кровью, в воздухе повис характерный сладковатый запах.

– Надень передник и принеси венчик.

– Можно я сначала отнесу наверх книгу?

Тетушка Агнес не обратила никакого внимания на ее вопрос.

Повернувшись спиной к кухне, Карин побежала в свою комнатку на чердаке, сняла праздничную кофту, аккуратно свернула и уложила в ящик комода. Погладила пальцами корешок книги – какая же она красивая! Вверху имя автора: Марта Сандваль-Бергстрём. Рисунок на обложке – девочка с синими глазами и вьющимися локонами под головным платком с неуверенной улыбкой смотрит на зрителя.

Карин уселась в ногах кровати, где падало хоть немного света. Открыла книгу – она только посмотрит!

Глава первая.

«Бык тянул за собой телегу вверх по склону. Его узловатое тело казалось усталым и потрепанным жизнью, шерсть намокла под проливным дождем – он так глубоко проваливался в грязное месиво на проселочной дороге, что не видно было копыт…»

Карин поджала под себя ноги.

«Позади него шла девочка двенадцати лет, боязливо ступая в тщетных попытках не перепачкать грязью ботинки…»

Книга захватила ее, унесла прочь сквозь сны и столетия, она превратилась в Гуллу, девочку из детского дома, отданную в служанки у торпаря Карлберга в Кулле неподалеку от усадьбы Хёйе. Классовое общество во всей своей неприкрытой беспощадности: болезни и голод в лачугах бедняков, паркетные полы в усадьбе, сияющие, как только что вставший лед. Главная героиня, нищая, которой все помыкают, постепенно осознает, кто же она такая – Гунилла Беатриса Фредерика, младенец, которого вынесло на берег после кораблекрушения.

Карин плакала, размазывая слезы по щекам, капли свисали с подбородка, прежде чем упасть. Гулла с ее больной спиной и замерзшими пальцами – как она работала не покладая рук, чтобы приемные братья и сестры не знали нужды. Господская дочь, с детства завернутая в дорогие ткани с вышитыми инициалами, всегда заботившаяся о самых несчастных.

К этому моменту Карин уже поняла, что сама она никакая не принцесса, хотя и из рода Стормбергов. Как и Кулла-Гулла, она осталась сиротой и в сердце своем решила, что тоже будет помогать другим. Неважно, кто ты – человека видно по поступкам.

Тут распахнулась дверь в чердачную каморку, Карин подскочила. Книга упала на пол. Широкая фигура тетушки Агнес заняла собой весь дверной проем.

– Лентяйка! По розге соскучилась?

Карин сглотнула и быстро вытерла щеки руками.

Надо было идти взбивать кровь.

Лето проносилось быстро, за ним наступали долгие зимние месяцы. Когда за окнами свистели ледяные ветра, а мороз сковывал землю и реку, у Карин находилось время на чтение. Тетушка Агнес иногда ворчала, называя ее лежебокой и бездельницей, но Карин уже привыкла. В деревенской школе библиотеки не было, но Астрид Хедстрём из Калтиса давала на дом книги, стоявшие у нее на чердаке за ткацким станком. Карин взяла почитать Пелле Бесхвостого и Тюре Свентона, Бигглов и Детектива Блумквиста, Пятикнижье Энида Блайтона, Анну с Зеленого Холма и «Фрёкен Дикарка». Когда ничего другого не было, она залпом проглатывала религиозные журналы «Почтальон», «Друг детей», «География для народной школы», «Счастливая монетка» и «Библейские рассказы».

Карл тоже любил читать. В доме у Лонгстрёмов стояла целая полка с книгами. Такая литература тете Астрид из Калтиса и не снилась. «Лето с Моникой» Пера Андерса Фогельстрёма, трилогия Вильгельма Муберга об эмигрантах. Карл-Оскар и Кристина – это звучало почти так же, как Карл и Карин. А еще «Красная змея» Франса Бенгтссона. Это была самая любимая книга Карла.

В старшей школе, в пятом классе, учителем Карин стал магистр Биргерссон. Магистр говорил по-английски, так что Карин пришлось начать изучать иностранный язык. Каждый вторник весь класс приходил в учительскую и слушал уроки, которые передавали по радио. Это распахивало двери в новую реальность.

Карин начала читать по-английски. Книги на этом языке имелись только в личном собрании четы Биргерссон. Карин разрешали брать их на дом. Многие слова ей приходилось смотреть в словаре, но она не сдавалась. У нее получалось все лучше и лучше.

Когда приближался выпускной экзамен в седьмом классе, магистр Биргерссон попросил ее остаться после урока. Карин стало не по себе. Она подумала, что небрежно обращалась с какой-то книгой или еще в чем-то провинилась.

Когда она закрыла дверь, магистр произнес:

– Жаль, если такое дарование, как у тебя, пропадет тут, в глуши. Ты могла бы закончить реальное училище и учиться дальше, выполнять важную функцию в обществе. Возможно даже, стать учительницей. Ты не обсуждала это со своими опекунами?

Карин молча смотрела в пол.

Магистр почмокал губами, как обычно делал.

– Пойди домой и скажи им, что будешь учиться дальше. Передай, что так сказал магистр Биргерссон.

С этими словами он отпустил ее.

Мысль не показалась ей новой, она сама давно уже ее вынашивала. Ведь Густава, который проявил способности к учебе, отправили учиться в Стентрэск.

Вечером того же дня она сказала тете Агнес, что собирается учиться дальше – ни словом не упомянув мнение по этому поводу магистра Биргерссона.

Тетушка Агнес даже не подняла глаз от картошки, которую чистила.

– Ничего из тебя не выйдет, – сказала Агнес. – Только пшик.

На том разговор и закончился.

Карин отправили на двухмесячные курсы при школьной столовой, где девочек обучали готовить.

После этого считалось, что все необходимое образование она получила.

Стентрэск, лето 2021 года

На поминках в общинном зале при церкви подавали бутербродные торты. Их заказала Юсефин, настаивая, что это любимое блюдо Карин. У Викинга язык не повернулся сказать Юсефин, что она всегда пребывала в заблуждении по этому поводу, – впрочем, теперь это уже не имело значения. Яркий свет, звяканье приборов, вино. То тут, то там раздавался звон бокалов. Старые друзья долго и тепло говорили о Карин, некоторые – больше о себе, чем о ней. Вспоминали, какая она была мудрая и добрая, как помогала женщинам, терпевшим побои от мужа, оставляя их ночевать в мальчишеской комнате Викинга, как боролась со скаредными и упрямыми муниципалами, ставила на место ленивых руководителей. Когда закончились речи, в зале стало шумно – теперь за столами пошли оживленные разговоры в малых группах.

Алиса держалась рядом с Викингом, смущенная и молчаливая. Она чувствовала, что остальные смотрят на нее и удивляются. Маркус и вовсе не сдержал недовольства.

– Что она здесь делает?

Его не волновало, что Алиса слышит.

– Мне все это нелегко дается, – довольно резко ответил Викинг. – Мне нужна ее поддержка.

– Радуйся, что у тебя мама была рядом так долго, – ответил Маркус, развернулся и ушел за свой стол.

К Викингу, опираясь на элегантную палочку, подошла Сив Юханссон. Викинг нервно улыбнулся, почувствовал, как Алиса спряталась за его спину. Глаза старушки без всякого стеснения следили за каждым ее движением.

– Красивое получилось прощание, – проговорила она, не сводя глаз с Алисы. – Карин знала, чего хочет, и очень правильно, что вы исполнили ее волю. И ты очень хорошо говорил, Викинг, прекрасные и такие верные слова. Ты по-настоящему любил маму.

Похоже, с головой у Сив Юханссон все было в порядке.

– Ты знакома с Алисой Эрикссон? – спросил он и подтолкнул Алису вперед, чтобы она поздоровалась.

– Так ты из Лулео? – сказала Сив. Это прозвучало не как вопрос, а скорее как констатация факта.

– Переехала туда пару лет назад, – пояснила Алиса. – Раньше я жила в Накке, под Стокгольмом.

– И работаешь айти-консультантом. Скажи мне, чем занимается айти-консультант?

Викинг топтался на месте. Похоже, от Сив ничего не скроешь.

Алиса осторожно улыбнулась.

– По определению центрального статистического бюро, мы анализируем, разрабатываем и совершенствуем цифровые системы. Разрабатываем решения для программного обеспечения, приложений, систем и баз данных.

– Надо же, как все сложно, – проговорила Сив, пристально вглядываясь в лицо Алисы.

Алиса опустила глаза.

– Папа, – спросила Элин, – есть еще красное вино?

– Я знаю, где оно стоит, – поспешно ответила Алиса и ретировалась в кухню.

– Такая приятная женщина, – сказала Сив, глядя в глаза Викингу. – Она чем-то напоминает мне Хелену. Должно быть, большое облегчение, что ее наконец нашли.

Викинг попытался улыбнуться.

– Вероятно, мне нравятся женщины определенного типа, – ответил он, оглядывая зал. – Извини, я должен на минутку отойти.

Он подошел к Роланду Ларссону, который стоял в углу, беседуя с пастором Херманссоном, и отвел коллегу в сторону.

– Слушай, ты так хорошо говорил, – похвалил Роланд речь Викинга в церкви.

Викинг кивнул в знак благодарности.

– Вам удалось что-нибудь выяснить по поводу трупа в болоте?

Роланд отвернулся от собравшихся, голоса которых звучали все громче. Сказывалось вино.

– Вчера пришел рапорт из Умео, – негромко произнес он. – Мы были правы, это мужчина. И он не из Средневековья, в зубах у него обнаружены пломбы из амальгамы.

Викинг присвистнул.

– Стало быть, он наш современник.

– И да, и нет, – ответил Роланд. – Установлено, что пломбы поставлены в 40-е или 50-е годы. Из Умео бедренную кость отправили на анализ в Стокгольм. Скелет порос мхом, а эксперт-сфагнолог утверждает, что до такого состояния мох вырастает лет за пятнадцать.

– Это ничего не говорит о том, как долго мужик там пролежал.

– Как минимум пятнадцать лет. Остеолог пришел к выводу, что ему на момент смерти было от 45 до 65 лет. Радиоуглеродное датирование по изотопу 14С показывает, что он родился до 1952 года. А изотоп 13С – что он жил в Скандинавии.

– Причина смерти?