– Думаешь, это важно? Считаешь, существуют уважительные причины для самоубийства? – хлестко говорит Дима.

– Конечно нет, но… Боги, Зимин! И ты посадил меня с ним на один байк?! А вдруг…

– Что? – едко перебивает он. – Не ты ли говорила, что устала от всех этих «вдруг» и «если»? Все закончилось хорошо. Разве нет? Он трижды в аварии попадал – и все еще тут. Наверное, удача все-таки на его стороне.

– Удача?!

– А что еще? Это же русская рулетка. Повезет – будешь жить. Нет – умрешь. Все решает случайность. Глупый пацан, – с тихой злобой добавляет Дима. – И ты туда же с приключениями своими…

Хватаю ртом воздух. Возмущение шипит на коже лица, но этот взгляд – затравленный, уставший. Диме страшно, и это неудивительно. Нам всем страшно. Лишь раз коснувшись этой скверны, уже не отмоешься. Она станет мерещиться везде, напоминать о себе, преследовать. Заставит внимательнее вслушиваться в слова, анализировать поступки, пристальнее следить за близкими, чтобы успеть, чтобы поймать. Чтобы никогда впредь не услышать: «Его больше нет».

– Значит, ты ему помог? – спрашиваю я, голос едва слушается, такой жалкий.

– Я что, по-твоему, волшебный? – угрюмо хмыкает Дима. – Ни хрена я не сделал. Слава мне так и не рассказал, что именно его на это толкнуло, но и не отрицал ничего, стоило в лоб спросить. Только выпалил: «А что такого? Мне решать!» Тогда я поделился с ним нашей дерьмовой историей, во всех красках. Сначала даже показалось, что его это немного встряхнуло, но через пару дней он просто исчез.

В глазах ненадолго темнеет, в горле першит. После случившегося я много раз задавала себе вопрос: как вообще можно решиться на это? Как сильно нужно ненавидеть все вокруг вместе с самим собой, чтобы взять и… оборвать свою жизнь. Но, оказывается, не у всех хватает сил довести дело до конца. Кое-кто выбирает иной путь, долгий и не менее страшный. Сесть за руль, например, отпустить контроль и ждать случая, что прервет твои… страдания? Так они думают, да? Жизнь – страдания, смерть – освобождение? Дима сказал, что для самоубийства нет уважительных причин, и я с ним абсолютно согласна. Всегда есть иной выход. Почему они его не ищут? Не просят помощи, а иногда даже отвергают ее?

Ужас окружающей реальности выползает из темных углов и окутывает тьмой.

– Ксю, – взволнованно выдыхает Дима, коснувшись моего плеча.

– Это какой-то кошмар.

– Да, знаю. – Он обнимает меня, тепло прижимая к груди, и опускает подбородок на мою макушку. – Прости меня. Вот поэтому я и не хотел рассказывать тебе про Славу. Прости, пожалуйста. Ладно? Я был абсолютно уверен, что с вами ничего не случится. Слава не такой. Он не стал бы подвергать тебя опасности. Я – тем более.

Поднимаю руки, ладони касаются прохладной ткани кожаной куртки Зимина. Зарываюсь лицом в его шею и дышу, дышу до тех пор, пока не становится хоть капельку легче.

– Как он сейчас? Что сказал, когда вы разговаривали?

– Что он в порядке, – мрачно произносит Зимин, и я зажмуриваюсь.

Мы оба знаем, что таких людей практически невозможно отличить от обычных, нормальных. Но даже если получится, не факт, что ты сможешь помочь. Знание ничего не решает, бессилие перед чужими демонами неумолимо. Мы даже Сашу с трудом смогли вытащить, и то в основном благодаря Насте.

– Дим, ты… ты ведь за ним присмотришь?

– Не хотел бы я еще раз увидеть подобное.

– Ну почему? Почему их сейчас так много? Что за время?

– Не думаю, что дело в этом. Наверное, они всегда были, просто… Помнишь существ из «Гарри Поттера», что возили повозки от станции к школе?

– Фестралы?

– Да, вроде они – черные кони с крыльями. Их видели только те, кто видел смерть. Вот и у нас так. Мы теперь их видим. – Дима трется носом о мои волосы, и я обнимаю его крепче. Сейчас в моем близком окружении таких больше нет. – Ксю, пообещай мне, что…

Осторожно выбираюсь из уютных объятий и приподнимаю подбородок, чтобы показать всю серьезность.

– Никогда, – произношу твердо и предпринимаю неловкую попытку улыбнуться, желая подбодрить Зимина. – Мне же еще замуж за тебя выходить. Верно? Вряд ли наши родственники оценят свадьбу в стиле «Труп невесты», даже несмотря на то, что твоя мама фанатка Тима Бертона.

– Точно, – тихонько усмехается Дима, и на душе светлеет.

– Идем уже домой, – прошу я. – Слишком много потрясений для одного дня.

– Согласен.

Преодолеваем последний лестничный пролет. Дима открывает дверь в квартиру, и я уже готова прямо с порога прыгнуть в постель, даже не раздеваясь, но…

– Вот же сука, – злобно цедит Зимин, перешагивая через разбросанные вещи к зеркалу, в центре которого красуется желтый стикер.

– Что там? – спрашиваю я, направляясь к гостиной.

– Привет от бывшей.

В бардаке не вижу своей сумки с вещами, которую оставила у дивана. Иду сначала на кухню, где также царит хаос, а после заглядываю в ванную.

– Твою мать! – вскрикиваю, не сдержавшись.

Моя раскрытая сумка стоит в душевой кабине, все содержимое не так давно было щедро залито водой, а на полочках выше вновь красуются женские средства для ухода. Зимин залетает в комнату и снова грязно ругается.

– Давай посмотрим, что можно спасти, – предлагает он. – Одежду сразу в стирку, до утра должна высохнуть, но если нет, наденешь что-то из…

– Я не буду носить шмотки твоей бывшей!

– Вообще-то я хотел предложить свои.

– А-а-а… Тогда ладно…

Присаживаюсь на корточки, принимаясь осторожно доставать вещи из сумки. Благо косметичка у меня водонепроницаемая, а зарядка для телефона так и осталась в розетке. Вспоминаю довольную улыбку девушки с темными волосами, и теперь точно понимаю, чему она радовалась.

За стенкой слышится какой-то хруст, после – горестный кошачий рев.

– Мытька! – обеспокоенно зову я, оглядываясь. – Она его что, в туалете закрыла?! Как ты мог влюбиться в такую стерву?!

– В том-то и соль, – вздыхает Дима, глядя в пустоту. – Я не смог.

Он выходит из комнаты, а я обескураженно смотрю на пустой дверной проем.

* * *

Дима сидит за кухонным столом в полумраке комнаты. Мурашки ползут по влажному после душа затылку, на коленях лежит Мытька и мурчит громче, чем шумит работающая стиральная машинка. Поступок Алены не то чтобы был неожиданным, но все равно раздражающим. Пришлось потратить почти сорок минут, чтобы привести квартиру в относительный порядок. Сразу после этого Зимин отправил зевающую Мореву спать, а сам остался, чтобы дождаться окончания стирки и развесить вещи на балконе в надежде, что они успеют высохнуть за несколько часов оставшейся ночи.

Скорость крутящегося барабана увеличивается, резвый стук будто пульсирует в пространстве. Дима разворачивает скомканный стикер и еще раз пробегает по написанному взглядом: «Так просто от меня не избавиться. Люблю. А.». Очередной недовольный вздох слетает с губ. Мытька легонько прикусывает замершие пальцы, но Дима не реагирует. День был долгим и таким разным по эмоциям, что трещит черепушка. Ксюша будет жить здесь следующие две недели. Его малышка Морева, которая уже ни фига не малышка. У нее есть парень, сумасбродная подружка и куча дури в голове, что не так уж и странно для ее возраста. Хорошая ли это вообще идея – оставить ее здесь? Может, стоило снять квартиру? В нынешнем состоянии Диме совсем не просто сохранять тот сказочный образ, к которому привыкла Ксюша. Он еще и ляпнул ей что-то про дружбу. Будто это и впрямь возможно, но лучше все же держать руку на пульсе, пока она здесь.

Скомканный стикер летит через комнату и попадает точно в раковину. Дима хватает со стола телефон и, не обращая внимания на то, что время уже перевалило за три часа ночи, набирает один из номеров.

– Да, любимый. Соскучился? – раздается из динамика тягучий женский голос.

– Завтра все твои вещи будут на помойке.

– Зачем так грубо, Дим? Неужели я тебе секс обломала? Расстроила новую подружку?

Ярость огненными парами поднимается по груди Зимина, но он тушит ее отрешенностью.

– Это все, Ален, – цедит Дима.

– Нет, не все. Дим, ты мне нужен. Без тебя я…

– Не смей это произносить.

– Но это правда.

– Нет. Ты просто знаешь, куда давить, – холодно произносит он. – Алена, перестань. Ты получила от меня все, что хотела. И ты это прекрасно знаешь. Я тебе больше не нужен.

– Неправда! Я…

– Я сказал, хватит!

– Из-за нее? Кто она? – ревностно спрашивает Алена. – Кто она такая?

Зимин закрывает глаза ладонью. Ему надоел этот цирк, но… Как уйти, когда ты и директор, и главный клоун?

– Моя невеста! – эта фраза за сегодняшний вечер уже так прилипла к языку, что уже ощущается приятной сладостью.

– Вранье! Думаешь, я в это поверю?!

– Пока, Ален, – устало произносит Дима и завершает звонок под пиликанье стиральной машинки.

Легкий толчок, и Мытька спрыгивает на пол. Зимин поднимается из-за стола, вытаскивает вещи из барабана и направляется на балкон, где под потолком натянуты тонкие веревки. Город за окном переливается далекими огнями, ветер гуляет по соседнему скверу в гордом одиночестве. Дима недолго смотрит вдаль, задумавшись о том, что пыталась сказать Алена. Она не сможет без него? Чушь! Это с ним ей ничего не светит. Можно сказать, он уже второй раз делает ей одолжение. Скорее бы она с этим смирилась.

Дима принимается аккуратно развешивать Ксюшины вещи, а когда доходит до нижнего белья, замирает и тихо матерится. Потемневшее от воды синее кружево мягко обволакивает пальцы, и Зимин косится в сторону окна гостиной, где спит Ксюша. Их маленькая вечеринка двухлетней давности напоминает о себе вспыхнувшим огоньком в районе солнечного сплетения. Тогда Дима увидел куда больше, чем хотел, да и сделал тоже. Нельзя повторять прежних ошибок. Влечение к младшей Моревой – последнее, что ему сейчас нужно. Правда, было бы куда проще, будь Ксюша лет на пять помладше, ведь границы дозволенного значительно потускнели. Морева уже не ребенок, сладостями и сказками ее не угомонить, а та связь, что есть между ними, – тонкая, как леска, но и прочная тоже.

Кружево отправляется на веревку, оставшееся белье Дима развешивает почти не глядя. Закончив, он плетется в спальню, но в прихожей натыкается на Мытьку. Кот скребется под дверью гостиной и повелительно смотрит на хозяина.

– Нет, – строго шепчет Зимин.

Мытька фыркает и резво подпрыгивает, цепляясь лапами за дверную ручку. Дима бросается к коту, но тот легко протискивается в открывшуюся щель и мигом запрыгивает на диван.

– А ну иди сюда, – тихонько произносит Дима, протянув руку.

Кот пренебрежительно дергает ухом, делает круг почета и укладывается клубочком рядом со спящей на спине Ксюшей. Одна ее рука покоится на взымающемся и опадающем животе, голова чуть повернута вбок. Тело скрывает только свободная футболка, стройные ноги расслаблены. Дима не первый раз видит Ксюшу спящей, но привычное умиление вдруг сменяется совсем иным чувством. Дыхание глубже, взгляд острее. Ксюша вдруг коротко мычит, словно ощутив пристальное внимание, и переворачивается на живот, согнув одну ногу. Футболка задирается, и Дима делает крошечный шаг вперед, не отдавая себе отчета в действиях. Мытька приподнимает мордочку, желтые глаза горят от насмешки. Он будто хочет пожурить хозяина: «Что ты собираешься делать? Хочешь прикрыть ее? Лето на дворе. Она не замерзнет». Зимин шокированно отшатывается и выходит из комнаты. Это уже шиза. Узнай о подобном Морев, свернул бы голову без разговоров.