«Бис»-исход (страница 14)
Тот темп, который был взят советскими асами… надо было понимать, какого это стоило напряжения нервного, физического, подводя человеческий организм к пределам. Когда же люди начали неизбежно выматываться от такого бешеного ритма, врагов – не вдруг – оказалось заметно меньше, и можно было немного перевести дух.
Вот только было бы на то время и резервы – советским эскадрильям, как ни крути, тоже досталось. Оглядываясь, пытаясь что-то понять и соизмерить в матерящихся эфирных перекриках, полковник Покрышев не загадывал, не сомневался, но и не обольщался, непроизвольно задаваясь вопросом: «Скольких сегодня не досчитаемся?»
В глазах памятью воздушной кутерьмы отпечатался объятый пламенем на нисходящей глиссаде до самой воды Як-3 с рисунком орла на носу, как на всех без исключения самолётах четвертой эскадрильи. И крик в эфире: «У меня на хвосте “Спит”, снимите!» Никто на хвосте у него уже не висел, уже сняли, но пылающий истребитель это никак не спасало.
В том же списке, но хотя бы лишь выбывших из боя – лаконичный доклад на общем канале лейтенанта Кирилюка[54]:
– Попадание в двигатель, парѝт, выхожу, буду тянуть к кораблям.
И кто-то в эфире мрачно и негромко – но пробилось среди всех звучащих голосов:
– А Бочкарёв Миша из «пятой» не успел. Вечная парню…
Потом ещё фрагментом – чуть сверху в стороне слева что-то штопорящее, испускающее дым!..
– Ах-х, ты-ы-ы… наш! На плоскостях красные звёзды! Ёрзая на парашюте, изворачивая голову, креня истребитель – его порывало досмотреть падающую машину, досмотреть – раскроется ли парашют.
Всё же заставляя себя не терять бдительности и озираться вокруг – зевать по-прежнему было нельзя. Тем более – вот оно… пропуская под крылом дымный ручей пулемётных пунктиров, изгибающийся излётом, уходящий вниз. Кидаясь в переворот, закладывая крутую дугу, нацеливаясь в ответную атаку, ловя в прицеле, давя на спуск… параллельно с облегчением слыша в эфире:
– Я шесть-три, я шесть-три. Гринберг. Подбит. Подбит. Машине швах. Буду прыгать, – голос капитана из шестой разведывательной звучал убийственно спокойно для данной ситуации, показалось, даже будто немного с горькой усмешкой: – Мужики, пусть не забудут меня подобрать. Всё…
Вот и сейчас, буквально боковым зрением поймав, – наш, с обтрёпанной обшивкой крыла и наполовину вывалившейся из ниши стойкой шасси (разбитый фиксатор стойки или ещё какая напасть). Управлять самолётом в таком состоянии та ещё задача, однако тот настырно лез в драку.
Бортовой номер? – похоже, комэска «второй». Точно он.
Командир 2-й эскадрильи Александр Покрышкин[55] боролся за жизнь. Ныло простреленное плечо – мелкая винтовочного 7,7-мм калибра пуля от «Барракуды» прошла скользя, но кровь липла по всему рукаву, крутить головой вправо стало невыносимо больно. Оттуда, справа, его и подловили – пулевой барабанный грохот, в плоскости дыра, ширясь… А вскоре крыло, захлопав трепещущим от набегающего потока куском дюраля, надломилось, отрываясь с мясом по замкам складывающейся консоли. Самолёт завертело.
Уже почти с потерей ориентации в этом неуправляемом кубаре, руки тридцатиоднолетнего трижды Героя[56] неподконтрольно и лихорадочно дёргали, хватали то, что поможет продержаться какое-то время на воде до обещанной помощи, выбрасываясь наружу из падающей машины.