– Я должна обдумать все варианты, – отвечаю со вздохом и шмыгаю носом. – И вообще, если я заболею, между прочим, исключительно по вашей вине, то никакого праздника не будет! Все ваши уголовники слягут с жёстким ОРВИ! А я, наверное, помру, ведь у вас сто процентов нет противовирусных!

Мне хочется плакать.

– Моё упущение, – совершенно невозмутимо говорит придурок ректор и вдруг подходит ко мне и не успеваю я среагировать, как он кладёт ладонь мне на лоб.

Открываю уже рот, чтобы послать его и сказать в грубой форме, чтобы не лапал меня, но неожиданно ощущаю от его ладони приятное тепло. Знаете, будто меня берут и поливают мягкой тёпленькой и ласковой водичкой, которая разливается по всему телу.

И так хорошо становится…

Прикрываю в блаженстве глаза и не замечаю, как с моих губ срывается стон облегчения.

Все симптомы простуды, вся зарождающаяся боль проходит.

В голове перестаёт стучать.

Исчезают остатки тошноты и мути.

Я снова здорова, крепка и свежа.

– Так лучше? – без особого интереса спрашивает Россрэйд.

– Сразу бы так, – произношу с лёгкой улыбкой, глядя на мужчину, – а то приказы, угрозы, похищение. Не с того вы начали, эрхалл Эрдалл.

– Я уже извинился, – раздражённо произносит мужчина.

Мне хочется высказаться по этому поводу, но я решаю заткнуться, иначе мы никогда не придём к финалу этого абсурда, который случился по вине какого-то дебильного артефакта.

И кто вообще слушается какие-то неодушевлённые предметы?! Тут белая палата плачет горючими слезами.

Ладно, хорошо, я ещё помню, что тут реальная магия, другие законы, правила…

Тяжело вздыхаю и произношу:

– Сначала я должна оценить масштаб катастрофы и прикинуть, что можно сделать. А то вдруг всё безнадёжно?

– Уверен, вы всё сможете, – говорит ректор, окидывая меня оценивающим взглядом. Словно прикидывал: меня местная шпана сразу укокошит или сначала терзать и пытать будет?

Я строю ему рожу и спрашиваю:

– Кстати, раз вы вылечили меня от начинающей простуды, может ещё и покормите? А то голодная аниматор не сдвинется с места. И ещё, что вы там про вознаграждение говорили? Озвучьте цифры, сроки и способы оплаты. И в какой валюте.

Мужчина закатывает глаза и раздражёно вздыхает.

– Я пришлю подавальщика. По поводу вознаграждения – завтра увидите контракт. Мы его подпишем, и вы сразу приступите к работе. Отдыхайте.

– Если меня всё устроит, – говорю в пустоту. Эта сволочь просто взял и исчез.

Не успеваю осмотреть выделенные мне апартаменты, как буквально через минут пять раздаётся стук в дверь.

Осторожно приоткрываю и с визгом шарахаюсь прочь от двери. Забываю её захлопнуть.

Входит скелетина, одетая в старинный смокинг.

Монстр катит пред собой тележку с едой и напитками.

– Ваш ужин, эрха, – скрипучим голосом говорит эта мерзость и в провалах глазниц сверкают два зелёных огонька.

Выглядит это ужасно.

Я делаю судорожный вдох, потом выдыхаю и говорю не своим голосом:

– Брысь отсюда. Живо.

– Как пожелаете, эрха.

И уходит.

Я ещё минуты две гипнотизирую дверь и прислушиваюсь к звукам за ней. Но вроде всё тихо.

Только за окном завывает метель, гремит гром и над моим будущим сгущаются тучи.

Глава 5. «Как водичка?»

* * *

– СНЕЖАНА —

Жареная курочка с тушёными овощами чуть смягчила меня.

Из напитков были компот и вода.

Я бы предпочла что покрепче. И кофейку. И пироженку.

Съедаю абсолютно всё, даже зелень.

Что удивительно, я должна ощутить тотальную усталость и завалиться спать. Вместо этого ощущаю зудящее чувство деятельности.

Тогда начинаю осматривать выделенную мне жилплощадь.

Апартаменты меня устраивают за исключением некоторых мелочей.

Правда, я предпочитаю современный стиль, а не как сейчас в духе старой Англии.

Я люблю, чтобы не было захламлённости, мне нужно больше пространства, света, воздуха.

Тут же нагромождение всего.

Толстые ковры… Ладно, согласна, они нужны, так как зима, холод, полы каменные. Босиком не походишь.

Хотя к коврам всё равно отношусь отрицательно – кладбище вековой пыли.

Все поверхности маленьких кофейных столиков, каминная полка, тумбы у кровати, комод заняты странными фарфоровыми статуэтками, изображающие зубастых тварей, подсвечниками, вазами, шкатулками, пиалами по типу пепельницы и даже маленькими портретами каких-то очень стрёмных набыченных людей.

Без каких-либо угрызений совести беру с кровати малый плед и собираю в него все эти «пепельницы», уродские фигурки, портреты.

Завязываю и бросаю на нижнюю полку сервировочного столика. Потом пусть заберут всё это безобразие.

Потом мой взгляд цепляется за стены.

– Отвратительно, – шиплю возмущённо.

Все эти головы мёртвых животных меня тоже не устраивают.

В спальне на стене прямо над кроватью висит рогатая голова оленя.

Ага, чтобы среди ночи голова грохнулась на меня и оставила у меня во лбу или вмятину или дырку.

Нет уж.

Забираюсь на кровать, пыхчу от натуги, с трудом и не с первого раза, но снимаю это уродство.

Ещё одна голова… нет, не оленя, а кабана висит в ванной. Ужас!

Отправляю головы не на сервировочный столик, выставляю прямиком за дверь.

Пусть стоят в коридоре, авось бегающие тут скелеты подберут. Или кто из соседей себе прихомячит.

Затем со стен снимаю портреты старых мужиков, взгляды которых мне совсем не нравятся.

Ощущение, будто на меня смотрят несколько прокуроров, и каждый знает обо всех моих прегрешениях. Нечего тут висеть и глядеть, как я раздеваться и спать буду.

Нет, чтобы повесить портрет какого-нибудь атлетически сложенного красавчика без одежды, отдыхающего на яхте с бокалом мартини в руке.

Я бы не возражала против такого портрета.

А вот это старичьё пусть убирается в коридор.

Выставляю портреты за дверь. Шесть штук.

Четверо тусовались в гостиной, а двое самых мерзких в спальне напротив кровати.

Осматриваю дело рук своих.

Теперь на местах от портретов и голов мёртвых животных на обоях тёмно-зелёного цвета остались следы. Сразу видно, что здесь что-то висело.

Ладно, потом попрошу ректора показать мне другие картины. Какой-нибудь умиротворяющий пейзаж меня устроит.

Дохожу до маленького кабинета, больше напоминающего каморку.

Тут, наверное, четыре квадрата.

Все стены заняты стеллажами, которые под завязку забиты книгами.

Стоит видавшего лучшие времена стол.

И скромно отодвинут стул-кресло, у которого отсутствует сиденье.

На столе стоит и тускло светит лампа, видать магическая или газовая. Или вообще масляная.

С краю на столе стоит шкатулка, в ней набор – перья и чернила. Да ладно вам! Я никогда такой древностью не пользовалась и вряд ли научусь.

Заглядываю в тумбочку стола и нахожу пачку коричневых крафтовых листов и…

– Так, что тут у нас…

Тянусь и достаю какой-то камень?

– Фу-у-у!

Это оказывается не камень, а сухарь, почерневший от времени и плесени, которая его и сожрала.

Предыдущий житель, похоже, голодал, раз оставил заначку на чёрный день.

Интересно, тут есть противогрибковые и противомикробные средства?

Или быть может ректор и тут руками помашет и от всяких бактерий моё жильё избавит?

Бросаю мерзость на сервировочный столик.

Гостиная у меня тоже скромная.

Диванчик, пара кресел у камина.

Сам, собственно, камин.

Столик между креслами и два круглых и высоких столика по бокам от дивана.

Жажда деятельности не проходит.

Перехожу в спальню и открываю все ящики у комода.

– Ого…

Нахожу одежду – бельё в виде сорочек и панталончиков. Всё с виду новое. И всё… не поверите, но моего размера.

– А ты, сволочь, подготовился, – начинаю я снова злиться.

Нахожу даже корсеты, длинны рубашки, чулки с завязками, какие-то ещё штучки, которые я понятия не имею, куда цеплять.

– Так, тут бельё, я поняла, – ворчу я, отходя от комода.

Подхожу к сундуку и поднимаю тяжёлую крышку.

Сундук стоит рядом с комодом. Всего их два и оба похожи на саркофаги.

– Да ладно! Одежда в сундуке? А шкаф поставить слабо было?

Платья, блузки, снова корсеты, юбки жилеты, шаль, шарфы, платки, даже плащ имеется, и не поверите… капор!

В другом сундуке сумочки, перчатки, обувь.

И всё такое старомодное, что я мне хочется выть и топать ногами.

Эту всю одежду самостоятельно не надеть! Нужна камеристка!

Потом, закипая, подхожу к туалетному столику.

– Надеюсь, та не поскупился на украшения, – рычу я.

Увы, никаких расчёсок, заколок, украшений с бриллиантами, рубинами, изумрудами дракон мне не оставил. А я уж понадеялась.

– Жадина, – вздыхаю раздражённо.

Топаю в ванную.

Мыло есть. Пахнет приятно.

Мочалка, похожая на солому есть.

Полотенца есть, даже халат имеется. И маленькая вертикальная сушилка для белья тоже имеет место быть.

Даже мягкие ароматические листы бумаги тут присутствуют, чтобы пятую точку вытирать.

А вот ни шампуней, ни бальзамов-масочек-пемзочек-лосьонов-кремиков-бритв-зубных паст и щёток и прочего нет!

И самое ужасное, средств гигиены для красных дней тоже нет!

– Зверюга, ты же меня без всего оставил! – рявкаю в пустоту и от злости топаю ногами.

Хочется пойти и пнуть что-нибудь, а лучше кого-нибудь, например, придурка дракона-ректора.

– Так, тихо Снежана. Месть – блюдо холодное. Ещё отомщу. А пока…

Лучше всего это помыться и пойти отдыхать.

Мне с утра нужна свежая голова.

Срываю с себя испорченную одежду. Стринги и лифчик стираю, вешаю сушится.

Эх, моё прекрасное бельё осталось всё дома. У меня там такие комплекты шикарные. А ещё чулки, колготки…

Ругая нехорошими словами Россрэйда, наполняю ванну горячей водой. Ставлю в слив пробку.

Ждать, пока наполнится неохота.

Забираюсь в горячее блаженство и немного добрею.

Намыливаю душистым мылом волосы, вспениваю и оставляю пока так, потом щедро мылю местную мочалку и натираю кожу до скрипа и красна.

Ванна наполняется примерно наполовину, а потом… горячая вода вдруг перестаёт идти… Вместо неё теперь идёт одна сплошная ледяная!

– Какого чёрта?! – кричу я и выскакиваю из ванны.

Волосы в пене, тело в пене. Вода в наполненной ванне мыльная. Из крана идёт ледяная… нет, дамы и господа, не холодная, а именно ледяная вода!

Заматываюсь в халат и босиком как есть, вываливаюсь в коридор.

Мне нужен кто-то местный.

Желательно живой.

Желательно, чтобы это был мерзкий ректор!

* * *

И мне везёт.

Я вижу будку, как у консьержа в подъездах элитных домов.

Точнее, когда-то это место точно было красивым и элитным, но потом что-то пошло не так.

Каменные углы обиты, отколоты, ещё и облиты каким-то, пардон, дерьмом и чем-то жёлтым, сильно напоминающее саки. Фу-у-у!