Шутки Богов. Кнут и пряник (страница 12)
И тогда он остановился. Свет. Ядро, сияющее, как раскалённое солнце, вдруг выдвинулось из-за угла. В человеческих глазах это был бы просто силуэт молодого человека, но для Мёнгука – это была буря силы, заключённая в оболочку плоти. Внутри – плотная, горячая, жгучая суть, каждая волна которой раздирала пустоту в его чреве.
Тело цели двигалось медленно, но не неуверенно. В руке – острие, длинное и прямое, с тонким дрожанием магии на лезвии. Магия этого оружия резала его восприятие, как осколок льда по живому. Пахло опасностью, пахло смертью – но пахло и насыщением, редким, почти невозможным.
На лице цели была маска – гладкая, без глаз и рта, словно кусок застывшей тьмы, наложенной на человеческие черты. Это раздражало его. Его инстинкты не могли “увидеть” выражение, не могли прочитать, боится ли добыча. Он чувствовал только ровный, глубокий пульс ядра, и каждый его удар был как зов. Голод бился в нём, давил изнутри, заставляя туман с его спины вырываться в стороны, обвивая пустые улицы. Рога дрогнули, скрипя, и Мёнгук сделал первый шаг вперёд, не сводя невидимого взгляда с сияющего сердца цели.
Опасность гудела в нём всё громче. Но опасность – это для тех, кто думает. Он не думал. Он шёл вперёд. И открывшаяся перед ним площадь встретила его пустотой. Камни под его лапами были ровные, отполированные временем, и всё вокруг казалось мёртвым и неподвижным. Только сияние ядра – прямо перед ним.
Этот странный разумный стоял в центре, со своим копьём, повернув голову, будто слушал невидимый ветер. А потом – он отступил. Тело его вспыхнуло аурой, как раскалённый металл в горне. Она сгустилась вокруг, стала тяжёлой бронёй, из спины вырвались крылья – не из плоти, а из силы, яркие, ослепительные. Одно движение – и он взмыл в воздух, оставляя за собой лишь взрыв пыли и гул. Голод рванул Мёнгука вперёд. Он бросился за добычей, и протянул свои лапы вперёд, готовый сомкнуть пустую пасть на этом свете. Но земля под ним дрогнула.
Сначала был удар – не магии, а чего-то иного, плотного, жёсткого, как гнев самой земли. Камни вокруг него вдруг разлетелись, взрыв за взрывом, рвя мостовую и стены домов. Осколки, острые, как клыки, врезались в его тело, срывали куски каменной плоти, разрывали корни, из которых он был соткан. Он не понимал, что это. Магии почти не было – только сухая, глухая ярость этих ударов. Но каждый осколок был, как зуб, вгрызающийся в его броню, и боль отзывалась глухим гулом в пустоте внутри.
Инстинкт выл уже изо всех сил о ловушке, в которую попал древний зверь. Но голод заглушил его. Сила добычи теперь была не просто светом. Она стала вызовом. Он жаждал разорвать… Раздавить… Поглотить… Его угрожающие рога качнулись вперёд. Туман сгустился. И он рванулся ещё быстрее, сквозь всё также обрушивающийся на его шкуру каменный дождь, уже не пытаясь уйти от ударов. Ему нужно было догнать цель. Ему нужно было сожрать свою добычу.
Каждый взрыв поднимал в воздух тучи каменной крошки и пыли. Острые обломки мостовой летели веером, срезая куски его каменной плоти, дробя окаменевшие рога. Туман, сочившийся между ними, клубился всё гуще, обволакивая его, словно сама тьма пыталась спрятать зверя от ударов.