Голос восседавшего на троне Ласида звучал холодно. Даже не взглянув на четвертого принца Теннона, стоявшего перед ним на коленях, он продолжил просматривать письма посланников.

– Ваше величество…

– Я спросил, каковы результаты.

Блеск золотого трона померк перед красотой и величием его владельца-императора. Теннон, полностью подавленный этой царственной аурой, замер в оцепенении, и лишь увидев взгляд своего брата Кирэля, который призывал его рассказать все как можно скорее, открыл рот и, заикаясь, начал:

– К-кажется, Лоам загипнотизировал служанок принцессы. Они помнят, как он вошел в покои Ханиэль, но после этого их воспоминания обрываются. Единственное, что они сказали, это то, что у них очень болели головы, словно вот-вот взорвутся…

– Ясно, тогда отруби их.

– …

– Какой толк носить на плечах голову, которая лишь болит и не в состоянии ничего запомнить.

Ласид поднял холодные глаза, словно говоря что-то само собой разумеющееся. Кроваво-красные, самые алые среди всех братьев, они не выражали никаких эмоций.

– И чего вы встали как вкопанные? Как смеете не выполнять мой приказ?

Терпение императора было на исходе, и он нахмурился. Его облик был настолько прекрасен, что напоминал о гневе Божьем.

– Раз вы двое не в состоянии этого сделать, то мне ничего другого не остается, кроме как самому взять в руки меч.

– Брат.

Не в силах оставаться в стороне, вместо Теннона заговорил Кирэль. Будучи эрцгерцогом и младшим братом еще не успевшего обзавестись наследником императора, он имел больше права голоса, чем другие братья. И сейчас у ног Ласида раскинулся золотой плащ, который мог носить только наследник престола.

– Пожалуйста, измените ваш приказ. Магические способности Лоама невероятно сильны, и служанки в любом случае ничего не могли бы сделать.

– Итак, ты сейчас просишь сохранить жизни тем, кто потерял свою хозяйку?

– Н-нам следует подумать о наказании, когда Ханиэль вернется. Кто-то ведь должен присматривать за ребенком, вы ведь сами прекрасно знаете… Кхм.

На этот раз не только Кирэль, но и Теннон, пребывая в смешанных чувствах, опустил голову. Если бы в зале присутствовали другие принцы, то и они бы сделали то же самое.

Речь шла о единственной девочке в императорском дворце, наполненном отпрысками мужского пола. Ее хрупкое крохотное тельце, казалось, сломается, стоит только на нее просто взглянуть.

На поле боя братья бросали друг другу: «Я иду первым». Но, оказавшись перед ребенком, они лишь толкали друг друга, говоря: «Иди ты».

И единственным, кто без колебаний подошел к малышке, был…

– Что именно я знаю?

– Н-нет, ничего.

Не следовало даже заикаться. Кирэль заставил себя подавить вздох, глядя в грозные глаза Ласида. Он не мог забыть, как отнесся к новорожденному ребенку его старший брат, нынешний император Роханской империи.

– Ваше величество, роды отняли у матушки все силы, и ее душа отлетела на Небеса… Простите. Она была уже в преклонном возрасте, и смерть императора стала для нее огромным шоком.

– Это то самое дитя?

Ласид хранил невозмутимый и непоколебимый вид, совершенно не походя на того, кто только что вернулся из пекла кровавых баталий. Он не был ни опечален, ни удивлен новостью о том, что кто-то скончался. В развевающемся при каждом шаге окровавленном плаще он быстро подошел к золотой колыбели.

– Б-брат! Нельзя!

– Она умерла, что ли?

На его длинном пальце, которым он ткнул ребенка в щеку, тоже были пятна крови. Что он, черт подери, собирается сделать? Испуганные братья в отчаянии бросились вперед, но прежде чем они успели приблизиться к колыбели, красные глаза ребенка открылись. Малышка нахмурилась, и на ее больших глазках, занимавших половину лица размером с кулачок, выступили слезы, как будто она собиралась заплакать.

– Хм… Похоже, она жива.

Это была единственная фраза, которую он, только что вернувшийся с поля боя, проронил, увидев свою новорожденную сестру. Не выказывая никаких эмоций, Ласид отдернул руку.

– Жива, и славно. Я пойду к себе, а ты, Кирэль, позаботься обо всем остальном.

Он вытер руки носовым платком, поданным ему горничной, и обернулся. Его лицо не выражало ни капли сожаления. Поскольку Ласид отправился в поход вместо погибшего императора, было очевидно, куда он вернется.

Кирэль, оставшийся стоять подле новорожденной малышки, резко повысил голос:

– П-пожалуйста, дайте ей имя. По традициям Роханской империи именно вы, брат, должны ее назвать…

– Мне лень.

Ласид остановился и слегка повернул голову. В его взгляде читалось раздражение, словно он спрашивал, обязательно ли ему заниматься чем-то подобным. Хотя в действительности имя – это то, что нужно абсолютно каждому в мире.

Он долго хмурился и наконец, махнув подбородком, бросил:

– Ханиэль. Это будет ее имя.

– Ха-а-а.

Пусть императору и лень этим заниматься, но все же как можно назвать малышку именем любимого питомца матери? Кирэль покачал головой, вспоминая лебедей, которые когда-то плавали по озеру во дворце императрицы. Пусть девочка и не получила храмового пророчества, как ее братья, но он не ожидал, что император будет столь холоден по отношению к ней.

Однако это был приказ его старшего брата, который взошел на трон после смерти императора, героически павшего в бою. А поскольку каждое сказанное им слово не отличалось от храмового пророчества, у них не оставалось иного выбора, кроме как следовать его воле.

– Говори. Чего же ты хочешь от меня?

– Брат.

К великому удивлению Кирэля, Ласид продолжал настойчиво требовать ответа, из-за чего второго принца бросило в холодный пот. Но, так или иначе, он прекрасно понимал, что нужно во что бы то ни стало помешать старшему брату, восседавшему теперь на золотом троне, отрубить головы служанкам.

– Поскольку Ханиэль очень застенчива, ей крайне сложно адаптироваться к новой обстановке, и она говорит медленнее, чем другие дети, поэтому если мы сменим служанок, которые заботятся о ней…

– Она говорит медленнее, чем другие дети?

– Вы не знали?

Кирэль поднял глаза, и на его лице застыло растерянное выражение. Этот взгляд, в котором читался легкий укор, заставил Ласида нахмуриться.

– А когда вообще дети начинают говорить как следует?

– Н-ну…

– …

В действительности ни один из братьев ничего не знал о процессе развития ребенка. Начиная с Ласида, которому в этом году исполнилось двадцать семь, заканчивая Лоамом, у которого на днях состоялась церемония совершеннолетия. Все они родились с разницей не более чем в два года.

Затем разница в возрасте стала более значительной. Близнецы, шестой и седьмой принцы, которым в этом году исполнялось десять, были уже поздними детьми. И затем четыре года назад императрица забеременела последним ребенком. Витавшее в то время в воздухе чувство растерянности и неловкости не описать словами. Это была самая настоящая катастрофа. Хотя принцы действительно беспокоились о матери, которой было уже сорок с лишним, но все же для каждого из них все это больше походило на ситуацию, которая происходит не с ними. Принцы смущенно отворачивали головы при виде округлившегося живота матери, а о существовании их крохотной младшей сестры они и подавно не говорили ни слова.

– Эм, брат, если подбросить ее, как Херона и Арона, или уронить, то она закричит от боли…

– Ты с ума сошел, Теннон!

– …

Да как это вообще можно назвать способом решения проблемы! Эрцгерцог, в порыве негодования выпучив глаза, уставился на Теннона. Хотя четвертый принц, будучи командиром дворцовой стражи, обучал близнецов фехтованию, образ его мышления отличался от образа мышления обычных людей. Но вот что действительно напугало Кирэля, так это взгляд Ласида, в котором читалось: «А что в этом такого плохого?»

– В… в любом случае нам остается лишь ждать. Человек же не может все время плакать. И если вам любопытно…

– Достаточно, закрой свой рот.

– …

Ласид с недовольной миной оборвал своего младшего брата на полуслове и сам больше не задавал никаких вопросов.

– Так вот вы где все были.

– Пэйтон.

– …

Все в замешательстве повернули головы при появлении третьего принца, Пэйтона. Лорд Юга и капитан паладинов, он был самым серьезным и спокойным из братьев. Большую часть времени Пэйтон проводил в главном храме Юга, но поскольку сейчас речь шла о деле особой важности, именно он был первым, кто отправился в погоню за Лоамом.

– Ладно. И как все прошло?

– В Тэбэ и Бэйроне обнаружены следы Лоама.

– Уже прошло больше недели с тех пор, как он пересек центральный регион.

– Это значит, что он направился на Север.

Постучав по подлокотнику трона, Ласид коротко подытожил сказанное.

Пэйтон поспешно опустил голову. Атмосфера в зале резко похолодела.

– Я отправил туда магов и собираюсь в скором времени присоединиться к ним…

– Нет, об этом и речи быть не может.

– …

Ласид встал и, подняв руку, усмехнулся. Хотя улыбка редко играла на его устах, она всегда была дурным предзнаменованием. В последний раз, когда он так улыбнулся, с карты мира исчезла страна.

– Я собственными руками с ним разделаюсь.

⁂

«Что ж, думаю, фраза: „Я единственный, кто может плохо обращаться со своими домочадцами“, – в полной мере описывает суть».

Если что-то завладело его вниманием, то он всецело зацикливается на этом!

Так почему же ты тогда не взялся за воспитание своих младших братьев и сестры?

Начнем с того, что образ его мышления был настолько искажен, что ни у кого не возникало сомнений: перед ними тиран.

Сколько бы я ни пыталась думать о сложившейся ситуации в позитивном ключе, однозначного решения так и не нашла. На всякий случай я все же призвала к себе рыцарей и дворян родом из имперской столицы, чтобы спросить их мнения, но реакция у всех была абсолютно одинаковой:

– П-почему вы вдруг спрашиваете о его величестве? До сих пор вы жили, не интересуясь правящим домом, так что вам лучше и впредь пребывать в полном неведении.

– Насколько же он страшен? Неужели он пугает сильнее, чем леди Рания?

– По сравнению с ним… леди Ранию можно назвать Великой Святой.

Если они назвали Ранию, которая наложила на нас темные чары, Великой Святой, то больше и говорить не о чем.

Поскольку я отказалась от идеи стать любящей матерью, мне нужно было как можно скорее реализовать это на деле. Ведь не могла же я вечно хранить у себя бомбу замедленного действия и в страхе ждать, когда она взорвется.

– Дитя, подойди-ка ко мне.

– Мама?

– Ска-за-ла-же-я-не-ма-ма-те-бе.

Сколько бы я ни пыталась объяснить это Ханиэль, она была занята лишь тем, что всюду ходила за мной по пятам. Сегодня я решила позволить ей держаться подле под предлогом того, что, если мы разойдемся в разные стороны, с ней что-то может случиться.

– Ну-ка, присядь сюда. Нет, не нужно так резко падать на попочку.

– Х-хорошо.

Малышка, осмотревшись по сторонам, с размаху плюхнулась на пол, и я схватилась за сердце. Может, перестанешь создавать ситуации, в которых у меня возникает чувство, словно у меня сердечная недостаточность? Наконец я убрала крыло, которое все еще прижимала к груди, и заставила себя принять как можно более решительный вид.

– Ханиэль, я не твоя мама.

– А где мама Ханиэль?

– Ну…

Должно быть, на Небесах.

Хотя я и была преисполнена решимости, мне все же не хотелось произносить подобных слов. Я зажмурилась, увидев, как Ханиэль, застывшая в нерешительности, вновь попыталась робко потереть клювик. Она явно не понимала, что за ситуация сейчас происходит.