На удивление мажор Габриэле оказался не таким уж и поверхностным, каким она его посчитала изначально. И что, вполне возможно, ему искренне нравится то, что он делает. Почему было не выбрать более денежную профессию или не продолжить какое-нибудь элитное прибыльное дело семьи? Но Габриэле все-таки решил стать психологом. «Интересно, из-за чего? Какая-нибудь детская травма?» – подумала Марго и переключилась на свои записи.

Глава 11

В помещении, где выращивают шелкопрядов, стоит постоянный ритмичный шум – это звук работы челюстей гусениц. Чем ближе гусеницы к тому, чтобы забраться в кокон, тем меньше они едят и больше спят.

Марго стояла у окна, глядя, как туман окутывает старые улицы Комо и придает городу загадочный, почти мертвый вид. За последние несколько часов мысли о случае с Арно и странном убийстве плотно поселились в ее голове. Она ощутила, как внутренняя тревога, не дающая ей покоя, постепенно переросла в нечто большее. Это не просто случай. Здесь было личное.

Сессии закончились – и Марго решила выйти прогуляться и выпить кофе. Ей хотелось проветрить голову. Она шла по улице, но все равно думала про Арно. Про незнакомого мальчика, вокруг убийства которого парадоксальным образом закрутилась ее жизнь. Марго давно продолжала существовать по наитию, не задумываясь о будущем и стараясь не вспоминать о прошлом. Она чувствовала, что еще жива, только в те моменты, когда занималась сексом. В остальное время ее тело было просто механической оболочкой для ее мозга, который продолжал функционировать, тревожиться, посылать ей воспоминания, несмотря на все ее попытки отключиться. И вот сейчас помимо собственных сожалений Марго мучила мысль: кто мог так жестоко и цинично убить мальчика? И зачем? Что стояло за этим посланием? Набить горло живого ребенка коконами… Ненависть? Месть? Ревность? Или все сразу?

В отличие от местных жителей, ее устраивал январь в Комо – пустые улицы, гулкие шаги по мокрой брусчатке. Марго не любила дождь, но город после дождя другое дело – меньше было шансов угодить ногой в собачью мочу или того хуже. Она не любила домашних животных – зачем заводить кого-то, кто умрет раньше тебя? Гладить чью-то шерсть и заранее думать о смерти. Представлять, какую породу завести в следующий раз или все же взять кого-то из приюта.

Кутаясь в шерстяной шарф, Марго зашла в небольшое кафе в двух шагах от дома. Оно ей нравилось – всего два столика, за которыми можно только стоять – посетители не задерживались надолго. Это кафе уже двадцать лет принадлежало одной и той же хозяйке – улыбчивой энергичной брюнетке за пятьдесят. Кьяра всегда сама обслуживала клиентов и помнила, что заказывала Марго – капучино в любое время дня (итальянцы пьют кофе с молоком только по утрам, но Марго было наплевать на традиции). Собственно, такая молчаливая солидарность и подкупала Марго. Кьяра всегда, казалось, была в хорошем настроении. В кафе или в городе – Марго иногда видела, как Кьяра со своей вечной улыбкой катит куда-то на электросамокате.

«Интересно, каково это? – думала Марго. – Круглый год одно и то же: кофе, бриоши, свежевыжатый сок. Весь день на ногах». Она завидовала Кьяре, ведь сама бы так не смогла, но хотела бы примерить на себя подобный образ жизни.

Не успела она допить кофе, как позвонил Энцо:

– Срочно дуй домой!

Город, уже освобожденный от рождественской шелухи, будто сошел с картин Бебо. Без ярких огней, праздничных витрин, толп туристов, мокрый после дождя, окруженный туманами, Комо казался черно-белым. Марго жила в пешеходном центре, как говорили местные, внутри каменного города. Здесь почти не было машин – и это нравилось Марго. В такие дни, когда Комо выглядел покинутым всеми, одиноким, она ощущала единение с ним. Он был таким же, как она. А она была его частью.

Энцо уже ждал ее на лестнице.

– Новая информация.

– У тебя такой вид, будто ты раскрыл дело…

– А ты жестока, cicсia^[17]!

– Говори уже.

Энцо впустил Марго. В гостиной на обитом шелком диване сидел человек. За пятьдесят, полностью лысый, с небольшим выступающим животиком, в крупных модных очках.

– Это комиссар Оттоне, – представил его Энцо и развалился в своем любимом скрипучем кресле, доставшемся ему еще от бабушки.

Марго поздоровалась за руку с комиссаром.

– Я занимаюсь делом Арно Робера, – сказал комиссар. – Мы с Энцо… в общем-то, давние знакомые. Коллеги…

– Да что там, Даниэле, ты меня всегда ненавидел, даже не отрицай, – усмехнулся Энцо.

Оттоне отмахнулся:

– Не говори ерунды, Ферро. Мы нормально работали. Да я бы и не пришел к тебе…

– Вы нашли что-то новое? – спросила Марго и смутилась: полиция никогда не разглашает хода следствия.

Но комиссар Оттоне отреагировал спокойно:

– Никаких следов ДНК. Преступник, очевидно, был в плотных перчатках и озаботился, чтобы ничего не осталось. Ни волокон, ни отпечатков, ни волос, ни крови – ничего.

– Хм… Пожалуй, это было ожидаемо, – откликнулся Энцо.

– Зато мы знаем, откуда взялись эти коконы шелкопряда.

– Так… – заинтересовалась Марго.

– Опять Бенедетто, – вздохнул Энцо.

– Что? – удивилась Марго.

– Коконы шелкопрядов с виллы семьи Бенедетто, – подтвердил Оттоне.

– Как это выяснили? – спросила Марго. – Тут же полно этих… ну, шелковых фабрик.

Энцо осуждающе посмотрел на нее:

– Ты, конечно, как всегда, не знаешь – что с тебя взять. Но шелкопрядов в Италии давно уже не разводят – невыгодно, везут готовые катушки ниток из Китая. Но убийца Арно по какой-то причине заморочился. И поверь мне – это зацепка.

– И какой смысл убийце так сильно подставляться? – удивилась Марго.

– Мы пока не знаем, – вмешался Оттоне.

– Но я, да простит меня Иисус, даже рад, что пути ведут к Бенедетто, – кашлянул Энцо.

– Почему ж так? – спросила Марго.

– Времена изменились. Ты не представляешь, как было сложно тогда, в деле Кикко. Этих Бенедетто не давали нормально допрашивать. Адвокаты не позволяли слова сказать. Нужно было ухищряться, возиться с ними. Синьор Бенедетто то, синьор Бенедетто се. Per favore^[18]. У них ребенка убили, а я, вместо того чтобы искать убийцу, должен был подбирать слова, а то, не дай бог, задену их чувства. В конце концов меня… кхм… отстранили.

Оттоне понимающе усмехнулся.

– Отстранили? – удивилась Марго. – Ты не говорил.

– Не то чтобы я этим гордился, знаешь ли…

– И как так получилось?

– Молодой, горячий… Не дождался ордера…

– То есть, другими словами, тебя по жалобе Бенедетто отстранили?

– Единственный раз, когда Бенедетто ни при чем. Просто дело забрали и посадили первого попавшегося, на мой взгляд. Но что я мог…

– Вообще-то, – вмешался Оттоне, – ни к чему говорить, что посадили не того. Был суд. Приговор вынесен, приведен в исполнение…

– Оттоне, – вскипел Энцо, – тебя тогда вообще в городе не было. Ты же не знаешь ничего.

– Я читал материалы дела, – откашлялся Оттоне.

– И? – Энцо развел руками, ожидая, что Оттоне признается в своей несостоятельности.

– Я помню, у тебя есть лицензия частного детектива, – начал комиссар.

Энцо почувствовал подвох:

– И что?

Марго знала про лицензию – Энцо, чтобы заработать себе прибавку к пенсии, брался иногда следить за неверными супругами. Чаще всего работа была непыльная – подозрения оправдывались. Несколько фотографий и чеки из отеля, где проводила время влюбленная парочка, – и Энцо вполне мог позволить себе пригласить Марго в «Коломбетту»^[19].

– Да ничего, – улыбнулся комиссар. – Мне показалось, тебе будет интересно походить-порасспрашивать. Тряхнуть стариной, так сказать.

– А тебе-то зачем это нужно? – удивился Энцо.

– Да низачем, – пожал плечами комиссар. – Чуйка у меня, что убийства эти связаны. Но без доказательств не могу старые дела поднимать.

Энцо проводил комиссара и рухнул в то же кресло.

– Думала, он меня допрашивать пришел, – призналась Марго. – Я же говорила с Эленой, встречалась с Риккардо Анелли…

– Не переживай ты так, – махнул рукой Энцо. – Делов-то, допрос!

– Эх, caro… Мне так жаль, что тебя отстранили тогда…

Энцо подскочил с дивана и нервно заходил по комнате:

– Но теперь – хрен вам! Поехали к ним!

– К кому? – удивилась Марго.

– К Бенедетто!

– Э-э-э… На каком основании?

– А мне больше ордер не нужен – я на пенсии, забыла? Все теперь знают, кто такой Энцо Ферро! С кем хочу, с тем и говорю. Комиссар даже слова не скажет. Ты поняла? Его визит – мой карт-бланш!

Энцо загорелся. В его глазах блеснул азарт, он чувствовал, что появился шанс расследовать старое дело и восстановить справедливость. Это «я на пенсии, не нужен мне ордер» было не просто бравурным жестом. Это было заявлением. Он знал, что может пойти своим путем и полиция не будет ему мешать.

Глава 12

Если гусеницу испугать – волокно порвется и его нельзя будет использовать. На фабриках шелка запрещали громкие звуки.

Уже через полчаса Марго и Энцо мчались по извилистой дороге в сторону Черноббьо. В этом уголке, у самого берега озера, каждый дом казался скрытым от мира, как если бы время здесь застыло, а секреты были частью ландшафта. Вилла Бенедетто, как и резиденция Анелли, загородилась коваными воротами и густыми зарослями рододендрона, которые будто охраняли этот мир от любопытных глаз. Само здание, величественное и холодное, таилось в зелени, как символ старинного семейного наследия. Окружающее его пространство было пропитано властью и богатством.

Огромный сад раскинулся вокруг дома. Все в нем было идеально – от кропотливо подстриженных кустов до античных статуй, каждая из которых словно наблюдала за миром, оставаясь при этом чуждой и бесстрастной. В центре сада возвышался фонтан, чьи воды стекали по каменным уступам, создавая странный контраст с тишиной, царящей в этом месте. Подъездная дорожка, устланная ровным гравием, вела к величественному крыльцу. Природа и архитектура будто застыли во времени. Весь этот внешний мир, казавшийся Марго таким неприступным, был пронизан ощущением скрытой, туманной, невидимой угрозы, которая, возможно, исходила от владельцев этого места.

– Вилла была построена в девятнадцатом веке отцами-основателями шелкового бизнеса Бенедетто, – сдержанно отметил Энцо будто невзначай, но Марго не могла не почувствовать в этих словах некую тяжесть.

Энцо осмотрелся вокруг:

– Столько лет прошло – а здесь все то же. Удивительно. Я успел состариться, похоронить трех собак – а тут время будто и не движется. Не удивлюсь, если меня встретит все та же молодая синьора Бенедетто.

– Вот сейчас и увидишь.

Они проходили мимо клумбы с самшитом, от которой невыносимо, еще на подходе, несло кошачьей мочой. Марго подумала: зачем сажать прямо перед входом в дом кусты с таким неприятным запахом? Странное решение…

– Пластический хирург не в счет, ты же понимаешь, да? – подмигнул Энцо.

Дверь им открыла пожилая филиппинка.

– Ну нет, когда я говорил про пластического хирурга, я не имел в виду такие изменения. – Энцо проводил взглядом филиппинку.

– О боже! Энцо Ферро! – послышался голос откуда-то сверху.

На лестнице стояла далеко не пожилая, как ее представила себе Марго, а моложавая женщина лет под шестьдесят (сильно ухоженные шестьдесят). Синьора Бенедетто – это была она – спустилась в холл. Энцо поклонился:

– Дорогая синьора Бенедетто, примите мои искренние соболезнования. Ужасно…

– Луиза, как всегда, называйте меня Луиза. Или вы уже забыли? – Она заулыбалась своими белоснежными винирами. Марго отметила про себя, какие у синьоры маленькие хищные зубки.

Энцо поцеловал руку синьоры Бенедетто:

– Конечно не забыл.

Луиза Бенедетто была невысокой и сухощавой. На ней был элегантный брючный костюм цвета мокрого асфальта. Длинная жемчужная нить обвила шею, прикрывая морщины. Пластические хирурги действительно приложили… скальпель. «Но в очень деликатной манере», – отметила про себя Марго.

– Это дотторесса Маргерита Дорфман – психолог, мнению которой я очень доверяю, синьора… Луиза.