Он сел за руль, машина послушно тронулась с места, проехала с десяток метров.

– Можем смыться. Надо только Мигелю знак подать.

– За Мигеля не беспокойся. – Хряк почесал кочергой спину. – Этим двоим он без надобности. Они что-то другое задумали.

– Украсть ценности и разделить их между собой? Странный способ.

– Да уж дебильнее не придумаешь…

Они умолкли, и тут заговорила Анка – решительно, тоном, не терпящим возражений:

– Шура, езжай один. Не собьешься, дорога тебя прямо к станции выведет.

– И что я там буду делать?

– На станции всегда есть дежурные. Попроси… нет, потребуй, чтобы соединили с милицией. В общем, придумай что-нибудь.

– А вы?

– А мы, – вкрутился Хряк, – поищем этих гавриков. Знаем, куда ухромал Илья… или как его там… за ним и пойдем. Думается мне, что и корефан его недалеко ушел. Может, Мигеля подхватим. Трое – уже сила! Ты, главное, не задерживайся.

Не очень улыбалось Шуре бросать друзей в неизвестности и опасности, но Анка сумела его уговорить. Он дал по газам, и «Комби» с чавканьем поплыл по топкой дороге.

– Как бы и вправду не застрял… – пробормотал Хряк, провожая его взглядом. – Вытянуть уже некому будет.

Оставалось уповать на водительское умение Шуры и его смекалку.

– Он доберется, – заверила Анка и себя, и Хряка. – А мы должны идти.

И они пошли туда, где перед тем слился с лесным массивом Илья Викторович.

Фонарик Анка выключила, дабы не превращать себя в удобную мишень, если вдруг преступникам вздумается напасть исподтишка. Шура, уезжая, оставил ей свою монтировку. Штуковина увесистая, вкупе с кочергой Хряка – не самое слабое вооружение.

Небо окончательно расчистилось, луна теперь светила ярко, и это помогало ориентироваться. Илья Викторович, видимо, не рассчитывал, что за ним устроят слежку, поэтому двигался через лес напролом, оставляя приметы, которые несложно было узреть даже неопытному глазу. Примерно через четверть часа быстрой ходьбы по мшанику Анка с Хряком вышли на речной берег. За ним на противоположном склоне виднелись покосившиеся кресты и надгробные памятники. Они как будто сползали в реку, грозя обрушиться в нее вместе с человеческими останками. Зрелище было, мягко говоря, жутковатое.

– Это и есть шведское кладбище, – шепнула Анка. – Неужели он там?

– Нет. – Хряк показал кочергой на обломки досок и бревен. – Мост обвалился, видишь? На тот берег не перейти.

– Где же он тогда? Назад в усадьбу подался?

– Пойдем, глянем. Не зря он меня в другую сторону сплавил. Жук колорадский… Сейчас узнаем, что он задумал!

Боевой дух в Хряке с каждой минутой распалялся. У него еще болела голова от полученной затрещины, вдобавок ему надоело ходить по мокрым дебрям, где ветки хлестали по лицу и осыпали градом ледяных брызг. Он хотел в тепло, выпить и закусить, но злоключения этой ночи никак не желали заканчиваться.

К усадьбе приближались, стараясь издавать как можно меньше звуков. Анка первой почувствовала запах дыма, а чуть погодя увидела наползший на луну колеблющийся шлейф и вылетавшие из трубы над домом колкие искры. Камин в имении снова топился, хотя брошенная в него Шурой труха давно должна была прогореть и погаснуть.

Ступая еще тише, они подошли к заднему двору. Века назад его окружала сплошная кирпичная ограда, теперь же она обветшала, в ней зияли проломы, через которые Анка с Хряком беспрепятственно проникли в то, что некогда являлось садом.

Топорщились одичавшие яблони, под ногами лежали упавшие с них никому не нужные размякшие плоды. Погружая подметки в гниль, Анка брезгливо кривилась и думала, как бы не поскользнуться. А Хряк ничего, пер, как танк, все ему было нипочем.

Они миновали развалины хлева и приблизились к башне, возвышавшейся над сооружением, похожим на руины амбара. Перед ними чернела невидимая с дороги обратная сторона дома, в которой Хряк углядел дверь, выходившую к хозяйственным постройкам.

– Вот тут и пройдем! – просипел он.

Дверь висела на одной петле и пошатывалась на ветру. Хряк приоткрыл ее и прошмыгнул внутрь, Анка нырнула за ним.

Они не знали планировки, а усадьба была настолько огромна, что немудрено в ней заплутать. Продвигаясь длинными коридорами по выбоинам пола, они очень скоро перестали понимать, куда надо идти. Анка включила фонарик, накинула на отражатель носовой платок, чтобы приглушить свет.

Вот и гостиная. Хряк, как цапля, высоко поднимал ноги, чтобы за что-нибудь не запнуться. Анка пропустила его вперед, и он первым ввалился в овальный проем.

У камина на корточках сидел Роман Николаевич, – или как там его звали на самом деле, – и подбрасывал в огонь мебельный прах. Топка была уже хорошо раскалена и пожирала без разбора все, что в нее совали. Под стеной лежал зеленый походный рюкзак – вероятно, тот самый, что исчез из автомобиля.

Занятый своим делом, Роман Николаевич не расслышал осторожных шагов в коридоре. Хряк прыгнул через порожек, подбежал к камину и кочергой огрел поганца по темени. Тот охнул и завалился на бок.

В гостиную вбежала Анка.

– Ты что, убил его?!

– Не. – Хряк склонился над поверженным. – Гвозданул так же, как он меня. Теперь квиты. Отдохнет немного и оклемается. А ты пока посмотри, что у него в вещмешке.

Анка потянула к себе рюкзак, отстегнула клапан.

Вместо золотых и самоцветных украшений, о которых рассказывал Илья Викторович, в рюкзаке обнаружились молоток, кирка, зубило, стамеска и коловорот.

– Я же говорю, они оба жулики! – констатировал Хряк. – Накапали нам на мозги… Нет никаких побрякушек и не было.

– Зачем они нас обманывали? – недоумевала Анка.

– Шут их знает… С ними вообще все непонятно. Сейчас этот фрукт прочухается, и мы его расспросим.

– А если он не захочет отвечать?

– У меня захочет! – И Хряк со злорадной усмешкой сунул кочергу крюком в огонь.

Но все вышло совсем не так, как он загадывал. Через тот же проем с обломанными краями в гостиную вошел Илья Викторович. Он держал динамитную шашку с коротким фитилем из бикфордова шнура. Анка и Хряк не успели вымолвить ни слова, как в руке у вошедшего щелкнула зажигалка, и шнур загорелся, будто новогодняя бенгальская свеча.

– Брось кочергу! – строго скомандовал Илья Викторович.

Хряк медлил. Он стоял как завороженный, не сводя глаз с уменьшающегося шнура. Анка ударила его по руке.

– Да бросай же! Он нас взорвет!

Кочерга, звякнув, упала на пол.

– Прекрасно! – одобрил Илья Викторович. – Люблю послушных… А теперь отойдите в угол. Вон туда. И побыстрее!

Как было ослушаться человека, который в любой миг мог швырнуть в них смертоносную штуку, способную разорвать кого угодно на мелкие части? Сам-то он выскочит в коридор, взрыв его не заденет, а на Романа Николаевича, который только-только приходил в себя, ему, по-видимому, плевать.

Анка с Хряком, теснясь, встали в указанный угол. Роман Николаевич очнулся, свирепо зыркнул на Хряка, перевел мутный взор на Илью Викторовича, и глаза его резко расширились.

– Ты дурак! Щас же рванет!

– Не рванет.

Илья Викторович сунул уже почти догоревший конец шнура в горку песка, насыпанную подле камина (может быть, когда-то там стоял ящик на случай пожара, но доски истлели, и песок оказался на полу). Шнур с шипением погас.

– Вуаля! И вообще, это был муляж. Фраеров пугать.

Хряк рванулся из угла, но Роман Николаевич могучим боксерским свингом отбросил его назад.

– Не рыпайся, шкет! Если жить хочешь, стой, где стоишь!

Музейщики преобразились: растеряли изрядную долю своей интеллигентности и стали похожи на разбойников с большой дороги. Роман Николаевич вытащил из-под брезентовой куртки внушительных размеров нож, покрутил им перед носом у Хряка.

– Видел? Воткну в пузо, и нет тебя…

Тем временем Шура Давыденко, выжимая из «Комби» максимальную скорость, подъезжал к станции. Он уже различал перед собой огоньки над путями и неказистое зданьице провинциального вокзала. Еще несколько минут, и он будет на месте.

Вдруг чуть ли не под колеса бросились двое ненормальных. Они верещали и размахивали сучковатыми палками. Шура инстинктивно вдавил педаль тормоза, и машина остановилась. В тот же миг снаружи дернули водительскую дверцу, и в салон просунулась посиневшая от холода или от чего другого физиономия с рыжими усиками.

– Вылезай! – истошно провизжал незнакомец.

– Вы кто?.. – начал было Шура, но с противоположной стороны в машину сунулся еще один синемордый и больно тюкнул его палкой.

Шуру выволокли из «Комби» и толкнули к фонарю. В неярком свете он смог разглядеть обоих чудиков, появившихся невесть откуда. Стало понятно, почему у них такой необычный цвет лиц: оба были одеты в какие-то отрепья и явно мерзли.

Местность была диковатой, но Шура не ожидал напороться в пяти шагах от железнодорожного узла на бродяг-гангстеров. Чай, не двадцатые годы.

Он поднял руки, залепетал:

– Граждане… у меня ничего нет. Если хотите, поройтесь в машине. Что найдете, все ваше.

Шура не солгал. Деньги, заработанные на концертах в Гдове, остались в микроавтобусе, с собой он даже мелочь не захватил. А было ли что-нибудь в «Комби», он не знал, недосуг проверять. Черт с ними, пусть забирают, все равно чужое.

Ответ одного из синемордых его удивил:

– Это наш автомобиль! А где документы? Отдайте нам документы!

При всей внешней маргинальности они производили впечатление людей воспитанных, к жертве обращались на «вы». Шура воспрянул духом и подумал, что с ними, пожалуй, можно поговорить, как с людьми адекватными. Не голосить же, в самом деле, благим матом в надежде, что вокзальный дежурный услышит и прибежит на выручку. Не факт, что услышит, и не факт, что прибежит.

Шура собрал волю в кулак и настроился на переговоры, но один из синюшных, кутавшийся в темно-вишневую женскую шаль, присмотревшись к нему, вскричал:

– Рома, это не он! Его там не было!

Имя «Рома» вызвало в Шурином мозгу смутные ассоциации.

– Вы Роман Николаевич? Сотрудник Исторического музея?

Синюшные вылупились на него.

– Откуда вам известно?..

Так, слово за слово, вскрылись новые обстоятельства этого щедрого на события вечера. Как выяснилось, двое работников Музея истории и развития города-героя Ленинграда отправились в командировку. «Комби» принадлежал музею. Целью экспедиции была уже знакомая Шуре заброшенная усадьба. Однако в районе станции, приблизительно в двух-трех километрах от вокзала, исследователи на свою беду подобрали на дороге двух мужчин.

– Кто же знал, что они бандиты! Попросили подбросить, нам было по пути, мы и взяли… А они доехали с нами до леса, достали ножи, сняли с нас все до нижнего белья, отобрали машину и – поминай как звали…

Обобранные исследователи кое-как доковыляли до станции. Дежурный вызвал милицейский наряд, а сердобольная буфетчица подыскала им какое-никакое облачение. И вот они уже без малого час торчат на этом треклятом полустанке и ждут, пока приедут милиционеры, которые в ночную пору да в плохую погоду не думают спешить.

– Вы уж извините, что накинулись на вас, – сказал тот из них, что отрекомендовался заведующим фондом рукописных источников. – Увидели на дороге нашу машину, решили, что те гайдамаки вернулись… А кстати, откуда она у вас?

Настал Шурин черед поведать о своих приключениях. Услыхав описание внешности так называемых Романа Николаевича и Ильи Викторовича, исследователи пришли в сильнейшее волнение.

– Это они! И наши документы у них!

Шура упрекнул себя и друзей за неосмотрительность. Поверили красным корочкам, а внутрь не заглянули. Между тем фотографии в удостоверениях моментально изобличили бы самозванцев.

Лишь одно для себя Шура пока что не уяснил:

– Ну, ограбили они вас, отняли машину, вещи… Но зачем поехали в усадьбу? Не логичнее было где-нибудь затеряться?