На этот счет у исследователей имелась веская гипотеза. Подобрав бандитов на дороге и не ведая, с кем имеют дело, они проговорились, что едут в брошенный дом, поскольку в архивах музея отыскалась карта, составленная бывшим владельцем усадьбы.

– В доме тайник, понимаете? А в нем… О, в нем такое!..

Анка и Хряк оказались заложниками в руках вышеозначенных злоумышленников. Покуда Роман Николаевич (будем для простоты временно именовать его так) поигрывал ножом и держал узников в повиновении, его собрат по преступному ремеслу, условный Илья Викторович, производил следующие манипуляции: открыл рюкзак, вынул оттуда молоток и принялся простукивать стену между входом и окном. При этом в свободной руке он держал пожелтевший листок с какой-то схемой, на которую то и дело посматривал. Хряк, наблюдая за ним, переглянулся с Анкой: дескать, я то же самое делал, а вы меня остановили.

Звук до поры получался одинаковый, но вот он изменился, из чего можно было заключить, что в стене пустота.

– Есть! – обрадовался Илья Викторович. – Не так уж это и сложно.

Он отложил молоток, вынул из рюкзака кирку и стал бить ею в стену. Будь кладка поновее, ему пришлось бы попотеть, но ветхий камень крошился, как пряник.

До Анки уже давно все дошло. Покосившись на широкое лезвие ножа, она заговорила, ибо ей не терпелось проверить возникшие предположения:

– Вы ищете клад? А байку про побег с драгоценностями придумали, чтобы убрать нас отсюда?

– Засохни, цыпа! – нелюбезно гаркнул на нее лже-Роман Николаевич.

По существу, Анке не ответили, но она не сомневалась, что попала в точку. А какие еще могли быть толкования? Два любителя легкой наживы раздобыли где-то карту древней усадьбы с указанием места, в котором дореволюционные капиталисты спрятали сокровища. Вероятнее всего, и карту, и инструменты, и удостоверения, и машину они позаимствовали у настоящих работников музея. Под покровом ночи прибыли в имение, чтобы без помех добраться до клада, но повстречали нашедших здесь приют представителей андеграунда. По-быстрому разработали и осуществили отвлекающий маневр: псевдо-Роман Николаевич сделал вид, будто сбежал с несуществующими ценностями, а его сообщник организовал погоню, к которой подключил всю мешавшую ему компанию. После того как усадьба опустела, аферисты вернулись. Появление Анки и Хряка стало досадным недоразумением, которое, впрочем, не помешает довести намеченное предприятие до завершения.

– Никуда вы с этими брюликами не денетесь, – произнес Хряк с пророческими интонациями. – Я ваши хари запомнил.

– Слышь, Фома, – гоготнул мнимый Роман Николаевич, обращаясь к подельнику. – Он нам угрожает!

– А ты ему язык укороти, – посоветовал тот, продолжая курочить стену.

Брезентовый с ножом плотоядно облизнулся.

– Я из него рубленую котлету сделаю и в камине зажарю.

«Людоед, что ли?» – подумал Хряк, но ничего говорить не стал.

Еще один удар киркой, и на высоте около полутора метров от пола открылась ниша, где стоял медный ящичек, позеленевший за давностью лет. Фома бережно извлек его, встряхнул.

– Зуб, что-то не то… Легкий он. И не брякает.

– Попробуй открыть. Глянем, что внутри.

Фома поставил ящичек на пол и влупил по нему молотком. Явно ждал, что изъеденный коррозией металл разлетится вдребезги, но ящичек выдержал, только на крышке появилась внушительная вмятина.

– Э, так ты стекляшки побьешь! – проворчал бывший Роман Николаевич, он же Зуб. – Коловорот возьми.

Сам он в процессе откупорки участия не принимал, боялся оставить без присмотра Хряка и Анку.

Фома перевернул ящичек передней гранью кверху, всмотрелся в отверстие, служившее замочной скважиной.

– Дырка есть, а ключа нет…

Он вытряхнул из рюкзака коловорот, подобрал сверло потолще и ткнул его победитовой напайкой прямо в скважину. С натугой покрутил рукоятку. Из-под сверла полезла тонкая стружка.

За пределами гостиной стукнуло. Фома и Зуб разом навострили уши, скрип сверла прекратился.

– Что это было? – спросил Фома.

– Не знаю. Сходи, глянь, а я за этими пригляжу.

Фома поднял брошенный молоток и вышел из гостиной. С минуту были слышны его тяжелые медленные шаги, затем что-то грохнуло, и наступило безмолвие.

Зуб занервничал. Он не мог покинуть гостиную, но и пребывать в неведении ему тоже не очень-то нравилось.

– Фома! – крикнул он. – Что там такое? Ты где?

Снова послышалась неспешная поступь. Зуб слегка расслабился, подумав, что это возвращается друг. Однако его ожидания были обмануты – в гостиную шагнул Мигель с топором.

– И снова здрасте. Так и знал, что самое интересное впереди.

Зуб зарычал и с ножом в вытянутой руке двинулся к Мигелю. Назревала эпичная схватка, которая могла закончиться как угодно, но Хряк не дал ей развернуться, пресек в корне. Оттолкнувшись от стены, он тараном врезался в спину Зуба и сшиб его с ног, после чего сел сверху. Зуб взвыл, попытался извернуться, чтобы достать противника ножом, но Мигель проворно наступил ему на руку.

Хряк взял Зуба за волосы, потянул на себя.

– Бросай нож! Бросай, говорю! Вот так… умница… Анка, позырь, нет ли у них веревки.

Она протянула ему вынутый из рюкзака моток проволоки.

– Это сгодится?

– Сгодится. Мигель, помогай!

Они скрутили Зуба по рукам и ногам. Он пускал слюну и в бессильной злобе матерился.

– Цыц! – приструнил его Хряк. – Здесь бабы… в смысле, дамы.

Анка вспомнила про Фому.

– А где второй? Мигель, ты его что… топором?..

Она испуганно уставилась на топор в руке Мигеля, но зловещих кровавых пятен не обнаружила.

– Не трогал я его. Он сам впотьмах навернулся. В коридоре лежит, можете посмотреть.

Мигель с Хряком вышли в коридор и приволокли оттуда Фому, который был в беспамятстве. Его скрутили так же, как и Зуба.

Хряк вытер ладонью пот со лба.

– Упарился! Теперь и без подогрева жарко…

Анка все же подбросила в камин еще топлива. Из-за окон, представлявших собой ничем не закрытые проломы, гостиная выстывала мгновенно.

Мигель рассказал, что тоже заподозрил неладное и, поблуждав немного по лесу, решил возвратиться на дорогу. Увидел, что машины музейщиков нет, а потом заметил дым над усадьбой и пошел в дом. Притаившись в коридоре, он услыхал обрывки разговора между Фомой и Зубом и сообразил, как надо действовать.

– Красавец! – похвалил его Хряк. – Чуть бы припоздал, и нас бы с Анкой на фарш смололи.

Мигель приподнял медный ящичек.

– Что же в нем?

Зуб перестал собачиться, сменил тактику:

– Крысы музейные базарили, что камни драгоценные. Синий бриллиант, зеленый сапфир, этот… как его?..

– Розовый жемчуг, – подсказал, приподнявшись, Фома. – И еще много чего…

– Прочухался? – Зуб посмотрел на него с неодобрением, если не сказать – с ненавистью. – Теперь из-за тебя все эти финтифлюшки вон им достанутся.

– Почему только им? На всех хватит! Хоть на двоих, хоть на шестерых…

– Граждане мазурики, выясняйте отношения потише, – попросил их Мигель. – Не мешайте работать.

Он взял коловорот, вставил сверло в уже слегка расширенное отверстие в ящике и крутил до тех пор, пока в крышке не щелкнуло. Тогда он отложил коловорот и подцепил ее ногтем. Крышка поддалась, ящик как бы разъединился на две половины.

– Ну? – не вытерпел Хряк. – Что там?

Из ящика выпала пачка бумажных листов, сшитых суровой ниткой и испещренных малоразборчивыми литерами.

Мигель перевернул обе половины, потряс ими над полом.

– Больше ничего нет.

– А где же камни? – хором возопили Зуб и Фома.

– Никаких камней. Только пыль и эти вот бумажки.

Анка взяла выпавшую из ящика пачку, всмотрелась в верхний лист.

– Здесь что-то по-французски или по-итальянски… Я не разбираю.

– Еще одна карта? – понадеялся Хряк.

– Непохоже. Рисунков нет, одни слова и цифры. – Анка пролистала пачку до середины. – А вот по-русски! Очень плохо читается, чернила выцвели, и почерк отвратительный… как у меня был в первом классе… «Взять пять золотников красного перца да прибавить полфунта свежего имбиря… Гарнец спирту влить в чистую посуду, прибавить три листа шалфея…» Дальше совсем неразборчиво.

Мигель выглядел озадаченным.

– Это «Книга о вкусной и здоровой пище»?

– Скорее, о вкусном и здоровом питье, – внес поправку Хряк и сглотнул. – Гарнец спирта – это ж сколько будет?

– Литра три или что-то около. Я в дометрических единицах не силен.

– Три литра… на красном перчике, на травках… М-м-м!

Фома и Зуб проявляли беспокойство. Еще бы! Они ради этой добычи на уголовщину решились, а что в итоге?

– Пошарьте там, в тайнике! – взмолился Фома. – Вдруг еще что-нибудь есть? Не может быть, чтобы одна макулатура…

Мигель пошарил. В тайнике ничего не было.

Анка уложила бумаги обратно в ящик и накрыла его крышкой.

– Надо дождаться специалистов.

Мигель поднес к глазам левую руку. На запястье красовались часы «Электроника–1» с никелированным браслетом. Мигель копил на них три месяца, откладывал деньги с зарплаты и с концертных сборов и неделю назад купил этот технический феномен за сто двадцать рублей. Это были первые советские электронные часы, их выпуск недавно наладили в Минске. Массивные, сверкавшие стеклом и металлом, они служили их обладателям не столько приборами для определения времени, сколько атрибутами роскошной жизни и объектами зависти для тех, у кого таких часов не было.

– Три ноль семь ночи, – возвестил Мигель. – А куда это у нас Шура запропастился?

Анка сказала, что Шура отправлен за милицией, так что надо лишь набраться терпения. Хряк сходил к автобусу, проверил, все ли там в порядке, и заодно принес две гитары. Желание встряхнуть тишь и благодать безжизненной усадьбы не покидало его.

– Вжарим-ка, ребя, чтоб чертям тошно стало!

Он взял на гитаре чудовищный аккорд, от которого задрожали прогнившие перекрытия и с потолка посыпался песок. Мигель подхватил, и они вдвоем выдали забойный инструментал. За ним последовала насквозь антисоветская песня про лихого казака, который, несмотря на то, что был одноногим и простреленным во всех местах, люто боролся с большевиками и прославлял батьку-атамана.

У Фомы и Зуба гляделки вылезли из орбит. На фоне этой музыкальной вакханалии собственные грехи показались им невинными, как детские шалости.

Анка подыгрывала на импровизированных ударных (стучала кочергой о решетку камина), и концерт удался на славу. Прервало его появление двух личностей в диковинных одеяниях. Это были уже знакомые Шуре, но неизвестные Анке, Хряку и Мигелю историки из музея, подло обворованные Фомой и Зубом. Они приехали в усадьбу на своем «Комби», оставив Шуру дожидаться милиционеров на станции.

– Мы за вас уже все сделали, – проинформировал Хряк охрипшим после пения голосом. – Вот ваш сундук, забирайте.

Роман Николаевич с радостным возгласом кинулся к лежавшему на полу ящичку, снял с него крышку и достал бумаги с непонятными почеркушками.

– Они! Илья, ты посмотри! Мы их нашли!

Илья Викторович, такой же ошалевший от радости, с трепетом принял бумаги из рук коллеги и забормотал, считывая строчки на французском.

Терпение Фомы лопнуло:

– Где же ваши бриллианты и всякая прочая фигня? Не за бумажками же вы сюда перлись!

– Именно за бумажками! – промурлыкал счастливый Роман Николаевич. – Они любых бриллиантов дороже!

– И что в них такого ценного?