– Фрязи должны собрать ВСЕ свое злато, серебро, драгоценные камни и шелка. Допускаю оставить лишь нательные кресты… И обручальные кольца. Все иные украшения и перстни – долой! Все нам! А заодно парчу, шелка, жемчуг… Что у вас еще может быть? Пряности! Конечно, пряности! Соль… И всех умелых кормчих, кто умеет править галерами. Если не наберется хотя бы пяти опытных моряков, мы все равно пойдем на штурм!

– ДА-А-А-А!!!

У нобиля, как кажется, сейчас сердечный приступ случится… Ему точно подурнело! Впрочем, фряжский купец выдержал и этот удар судьбы.

– Говорит, что они все соберут, но просит дать гарантии, что мы не пойдем на штурм, как только фрязи откроют ворота.

Я усмехнулся:

– Мои гарантии – это захваченные бомбарды! Собрав все пушки в один кулак, я с легкостью разобью ворота их каменными ядрами в несколько залпов! Разве у фрязей остались воины с самострелами, способные помешать нам? Нет?! Следовательно, я могу захватить крепость в любое мгновение… Но не стану делать этого до полудня, потому как мне жаль ваших жен и детей.

Сделав короткую паузу, я продолжил:

– Однако не обольщайтесь и не уповайте на мое благородство чрезмерно – я не смогу удержать своих воинов, и уж тем более недавних рабов от штурма, если выкуп не сможет смягчить их сердца и утолить жажду мести!

Кажется, нобиля проняло. Сильно вспотев, он быстро-быстро закивал, после чего едва ли не бегом ринулся со стены вниз, спеша передать совету мои условия. Очевидно, я сумел произвести на купца впечатление… Тем более что не соврал ни единым словом.

Да, непосредственно для меня наибольшую ценность представляют освобожденные русичи, большинство которых осядет в Елецком княжестве, а также трофейные арбалеты и бомбарды с запасом пороха и болтов. А вот злата и серебра для ушкуйников мы действительно собрали не столь и много… Точнее, золота вообще не нашлось, да и серебра маловато… И потом, я же не брошу русских невольников, коих ночью успели вывезти в цитадель, покуда мы с павшим командиром гарнизона вели «шахматную партию»!

Так что про штурм я серьезно… Как и про его последствия для горожан.

– А зачем нам их кормчие?

Сзади практически неслышно подкрался Алексей. Ободряюще улыбнувшись старому другу (и невольно вздрогнув от внезапной мысли, что тот мог и погибнуть в ночном бою), я ответил:

– Не для нас. Для черкесов. Наших стругов, ушкуев и захваченных малых судов, что смогут пройти по Дону, едва ли хватит, чтобы забрать русичей. Ну, может, еще некоторое число воинов адыгэ, кто пойдет за Екежем… Остальных, однако, мы перевезти не сможем, а между тем родные земли касогов совсем близко! Можно и пешком добраться, в обход моря, но тогда они наверняка попадут под удар татар. А можно сесть на захваченные нами галеры и пристать к противоположному берегу Сурожского моря, поближе к поселениям сородичей. В конце концов, гребцы свое дело и так неплохо знают, а фряжские кормчие, коли захотят жить, доведут суда по назначению… Здесь расстояние всего-то день пути.

Алексей понимающе усмехнулся:

– Обо всех подумал, княже… А ежели касоги захотят свою долю добычи?

Я вернул усмешку, но при этом невольно коснулся рукояти меча.

– Их доля в добыче – это личная свобода и то оружие, что взяли с мертвых фрязей. В конце концов, галеры тоже чего-то стоят. А вот груз олова, пожалуй, мы все же утопим. Самим не увезти, но и к татарам он ни при каких раскладах попасть не должен! И на этом все. Попробуют взбрыкнуть – у меня ратников достаточно, чтобы подавить любое волнение…

Впрочем, сам я мало верил в подобное безрассудство. И дело даже не в благородстве или благодарности за свободу – будь у меня поменьше воинов, кто знает, как повернулось бы… Но ушкуйников и казаков сейчас заметно больше, и даже с учетом пополнения невольников из крепости, черкесы все равно останутся в меньшинстве.

Однако же я просчитался…

Как только солнце вошло в зенит, а большая часть моего воинства поднялась после короткого, четырехчасового сна, ворота генуэзской цитадели открылись, и фрязи принялись спешно выкатывать повозки с выкупом и едва ли не бегом выводить рабов. Но одновременно с тем ко мне подошли довольно бледный Аристарх и устрашающего вида рослый черкес, освобожденный ушкуйниками в городе. Собственно, как только послышались звуки боя, этот пленник сам убил двух надзирателей – голыми руками! А после сообщил новоиспеченным дружинникам-черкесам о прочих невольниках, насильно уведенных в замок.

– Княже, Амзет предлагает тебе ударить по фрязям. Прямо сейчас.

Амзет, чьи глаза полыхают яростным, нетерпимым огнем, отрывисто кивнул, подтверждая слова толмача. Поймав взгляд горца, я постарался как можно более спокойно и ровно ответить:

– Нет. Я дал слово, что мы не тронем генуэзцев, если те дадут выкуп.

Выслушав перевод, черкес, как видно настрадавшийся в неволе, яростно закричал, принялся размахивать руками; я невольно коснулся рукояти меча. Но Амзет даже не обратил внимания на этот жест и чуть притух только при появлении дружинников и Миши, не уступающего горцу габаритами…

Аристарх не стал переводить всю эмоциональную речь Амзета дословно, а вычленил главное:

– Княже, он жаждет кровной мести. Во фряжском плену погиб его сын, его дочь продали в рабство в Геную, жена не перенесла позора бесчестия… Он говорит, что сам поведет касогов в бой, если ты откажешься драться.

Выслушав толмача, я вновь отрицательно махнул головой, стараясь сохранять спокойствие:

– Нет.

Но после постарался объяснить свою позицию:

– Я дал слово. И слово свое я сдержу. Если потребуется – ценой твоей крови, Амзет… Я сочувствую твоему горю и понимаю твою жажду мести. Но адыгэ обязаны мне свободой, не забывай! И не лучше ли будет спасти тех, кто выжил, чем мстить невинным? Тем более среди томившихся в крепости невольников много женщин и подростков… Подумай о них, раз не думаешь о себе, ведь на помощь фрязям могут прийти галеры с их арбалетчиками. И на море в честном бою они куда сильнее! А если враг перехватит ваши галеры, адыгэ не выжить – вас просто потопят в назидание остальным рабам.

Амзет мрачно выслушал Аристарха, встретив его слова угрюмым молчанием, и тогда я закончил:

– Уходи, Амзет, и не смей подбивать адыгэ мстить. Вы лишь погубите себя… И даже не в бою с фрязями. Мои воины остановят вас по моему слову, ибо я обещал.

Горец злобно плюнул мне под ноги, на что Миша было рванулся в сторону черкеса, но я остановил его жестом руки:

– Не надо! Настоящий мужчина умеет держать свои чувства в узде! А несдержанность – свойство слабых женщин. Коли Амзет равняет себя с ними… Ну что же, разве ты станешь марать руки о женщину?!

Аристарх с явным злорадством перевел мои слова черкесу, и последний, яростно зарычав, схватил меня за шею широкими, крепкими ладонями! Стальные пальцы горца на мгновение стиснули мое горло, но хватка черкеса тотчас ослабла… Подняв руки, он открыл корпус – и я мгновенно пробил два резких апперкота, пружинисто перенося вес тела при каждом ударе. Левый по печени и правый точно в «солнышко»… Амзета повело от боли, он невольно согнулся, но все же попытался при этом нашарить рукоять трофейного кинжала! Однако глухо застонал, пропустив топчущий удар под колено, и невольно осел на одну ногу…

А затем сталь моего клинка коснулась его шеи.

– Вообще-то я действительно сочувствую тебе, ибо понимаю твои чувства… Но я уже дал слово. И поскольку это не последний мой визит к фрязям, то слава князя, держащего свое слово, мне крепко поможет. Например, осажденные города будут куда охотнее сдаваться за выкуп… Ну а ты, Амзет, должен принять решение – жизнь или смерть. И сразу подсказка – сохранить жизнь можно лишь подчинившись…

– Да за такое нужно убивать, княже! Как он посмел…

– Тише, Миша, тише. Видишь, как горцы внимательно следят за нашим «разговором»? Амзет точно переговорил с сородичами, прежде чем предложить нам напасть на фрязей.

Черкесы действительно неотрывно смотрят на нас – смотрят угрюмо и молча, крепко стиснув побелевшими от напряжения пальцами рукояти трофейных фашильонов и древки топоров. Причем замерли компактной группой, напротив моей старшей дружины… Решатся ударить – ведь сомнут до того, как повольники придут к нам на помощь, числом задавят!

Но прежде чем черкесы решились бы прийти на выручку Амзету, из толпы их вышел Екеж и в сопровождении десятка-другого своих воинов демонстративно встал подле моих гридей.

А там уже и ушкуйники, заприметив неладное, принялись спешно окружать касогов… Верно поняв все расклады (а может, просто восстановив дыхание после пропущенного в «солнышко» удара!), Амзет что-то негромко произнес, и Аристарх быстро продублировал:

– Выбирает жизнь.

– Вот и отлично! Переведи ему – пусть берет с собой всех мужей, кто желает вернуться на родину, и следует к кораблям. Женщин и детей его племени мы доставим на пристани чуть позже…

Спустя сутки после захвата Порто-Пизано

– Хороша водица, княже?

Я невольно улыбнулся подмигнувшему мне Алексею – последний только что вынырнул из глубины освежающе-бодрящей, но в то же время по-летнему теплой донской водицы.

– Хороша!

Вот никогда бы не подумал, что буду так рад вернуться с моря и окунуться в воды обычной реки! Пусть даже река эта – сам Дон-батюшка в нижнем его течении… Однако теперь это реальность моего бытия. И мне остается лишь радоваться тому, что мы счастливо разминулись с боевыми галерами фрязей в открытом море…

Конечно, я пытался все рассчитать перед походом, но, как говорится, все планы живут до первого выстрела противника. И все же мы сумели скрытно подобраться к генуэзскому морскому каравану, подгадали действительно темную, практически безлунную ночь… Собственно, по плану прошло и начало боевой операции. Так, по пути в Сурожское море мой флот прошел Казачьим ериком, оставив Елизаветинскую косу по правую руку, – прошел в предрассветных сумерках, так что и заметить нас с минаретов Азака татары не могли! Далее мы проследовали рукавом «Каланча» и гирлом «Мокрая Каланча», без приключений миновав Тану, и вышли в открытое море…

А вот вернуться я решил, следуя вдоль берега, чтобы войти в Дон первым же попутным рукавом, рекой Мертвый Донец. Хоть убей, не знаю, откуда это название – говорят вроде, что из-за разрушенного древнегреческого Танаиса, когда-то стоящего на его берегах… Но верится в эту версию с трудом.

Как бы то ни было, решение мое оказалось совершенно оправданным. Мы удалились от будущего Таганрога всего на десяток верст, забирая на север, как на самой границе горизонта заметили паруса аж десяти малых галер-фусте, следующих с востока! Не иначе беглецы из Порто-Пизано добрались до Азака, а в генуэзской и венецианской Танах нашлось достаточно смелых моряков и кораблей, готовых рассчитаться с нами за прошлый набег… Выходит, не соврали казаки о крепкой флотилии фрязей!

Хотя… Может статься, что это были заранее собранные экипажи именно грузовых кораблей – просто особая специализация судов в здешних водах отсутствует. А собрали их, чтобы перегрузить в Порто-Пизано ценный для татар груз олова и доставить его в Азак. Олово ведь как раз и привезли на захваченных нами галерах… Но вместо гонца с сообщением о прибытии торгового каравана получили призыв о помощи! Тогда нам тем более повезло – местные итальянцы готовы убивать ради своих барышей… А иногда и идти за них на смерть.

Конечно, десять фусте – это не полноценная боевая эскадра. Но восемьсот морпехов и арбалетчиков, да с учетом решающего превосходства фряжских кораблей в открытом море… Ушкуйники с казаками, быть может, и смогли бы пробиться (понеся весомые потери), но как быть с невольниками-русичами, только-только освобожденными в Порто-Пизано?! Нет, слава богу, что мы успели уйти на север и фрязи не смогли разглядеть наши приземистые суда с заваленными мачтами!

Не иначе как Господь отвел от беды, по-другому и не скажешь…